Мы родом из школы…
…так называется конкурс, который проводит издательство «АСТ». Они собирают семейные воспоминания о той школьной жизни, которая осталась в памяти людей, учившихся в 60-90-е годы… Автор-составитель - известный поэт, прозаик, журналист и школьный учитель Дмитрий Быков.
…Так уже получилось, что за первые четыре года учебы я поменяла четыре школы. Поэтому первых учителей помню с трудом. Как и одноклассников. А с 5 класса я стала учиться в новой школе, которая открылась в нашем районе новостроек. И вот тут началась история нашего класса… Кто-то уходил, кто-то приходил, но костяк остался до 10 класса. Я была серой мышкой…
Это фотография из школьного выпускного альбома.
Много воды утекло... Но что-то осталось в памяти…
«Если бы было все равно - люди лазили бы в окно…»
1985 год. Выпускные экзамены в школе. История и обществознание. Длинный стол, за которым сидят Марк Аронович Коган, наш учитель истории, директриса и учитель-ассистент. Перед ними 33 билета. В каждом по три вопроса. Захожу в класс в числе первых - я из хороших учениц. Беру билет. Переворачиваю. №33… Подкашиваются ноги. Ни одного вопроса не знаю, но понимаю, что Марка Ароновича подвести не имею права. С замирающим сердцем иду за парту готовиться, сама не знаю к чему…
…Марк Аронович - яркая личность, удивительный учитель, фанатично преданный своему предмету. Уроки у него проходили, как одно мгновение. Интересно, увлекательно, с невероятными экскурсами, словно путешествия в прошлое. Но если кто-то пытался помешать ему вести урок, он устрашающе надвигался всей своей массой на провинившегося: «Я что-то не так сказал?!». Если ученик, отвечая, путался в датах и при этом хотел оправдаться, типа: не все ли равно, в каком году - в 1837 или в 1838, глаза Марка Ароновича вспыхивали испепеляющим гневом. Звучала его знаменитая фраза: «Если бы было все равно - люди лазили бы в окно! Но ведь ходим…», и весь класс хором добавлял: «…в двери!».
Острый на язык, он мог припечатать к стене любого. Была у нас в классе девочка, которая всегда терялась, когда выходила к доске. Ее ответы были похожи на какое-то блеяние. Марк Аронович вызывал ее к доске так: «Отвечать будет наша Козочка…». Так это прозвище к ней и приклеилось. Козочка представляла собой девушку 52-го размера, медленно плывшую между рядами парт к доске. На уроках Марка Ароновича все устные ответы - у доски, лицом к классу. С места отвечали разве что совсем кратко - «да» или «нет». Однажды Козочка опростофилилась. Наспех прочитав несколько строк в учебнике, стала отвечать: «Петр Первый боролся с ворами, взяточниками и конокрадами…». Марк Аронович, подняв брови, удивленно взглянул на ученицу:
- Повтори, пожалуйста!
- … ворами, взяточниками и конокрадами, - настаивала она.
Хохот Марка Ароновича. Мы в недоумении. Спустя мгновение веселился весь класс. Борьба-то у Петра Первого шла не с конокрадами, а с казнокрадами. Всего две буквы - и такой казус! Запомнились сакраментальные слова учителя: «Будет наша Козочка сидеть в какой-нибудь инспекции и бороться с конокрадами всю жизнь!». Впоследствии Козочка поступила в педучилище, и мы думали, что Марк Аронович ошибся в своих прогнозах. Но спустя 20 лет после окончания школы узнаю, что наша Козочка - начальник налоговой инспекции…
Ходил Марк Аронович, слегка сгорбившись, в сером пиджаке, который мы узнавали издалека, сразу притихали и шли на урок. У Марка Ароновича было замечательное правило: если ты не выучил заданное (причину он никогда не выяснял) - предупреди перед уроком, и наказания не последует, к доске не вызовут. Но если на уроке выяснялось, что нерадивый ученик не готов и не предупредил - возмездие следовало незамедлительно. Двойка - и никакой пощады.
Марк Аронович вел у нас историю с самого начала, с 5 или 6 класса. В старших классах начали изучать новейшую историю, и почему-то стало не так интересно. Марк Аронович больше не горел на уроках. Нам это было не очень понятно. Ведь коммунизм строим, красота скоро будет! Мы так верили в это, что однажды после уроков я осмелилась спросить: «Марк Аронович, был капитализм, сейчас у нас развитой социализм. Скоро будет коммунизм, а потом? После коммунизма - что?». Историк с грустью посмотрел на меня: «Деточка, дай бог кому-то из нас дожить до коммунизма!». Тогда я ничего не поняла.
Когда мы учились, было реальное ощущение, что живем в большой счастливой стране, что впереди светлое будущее. Мы не замечали очевидного и вздохов старших, не читали то, что читали они. Может, потому что нам не с чем было сравнивать? Мы родились и росли при социализме, где «все равны». За нас уже все решили: сначала мы будем октябрятами, потом пионерами, комсомольцами, а лучшие - и членами партии. Всем хотелось быть лучшими...
…Мне тоже. Я читала вопросы билета №33 и ничего не могла вспомнить. Ответ на первый вопрос мне сочувственно подсказали. Во втором вопросе нужно было осветить итоги XXVI съезда Коммунистической партии Советского Союза. Третий - по обществознанию, что-то о строителе коммунизма… Вышла отвечать. Марк Аронович готов слушать. Директриса отвлечена какими-то бумагами, да и учитель-ассистент, похоже, далек от выслушивания моих ответов. У меня есть один шанс - блефовать. И я начинаю на ходу придумывать то, что могло бы быть на том двадцать каком-то съезде: поднять, повысить, добиться…. Марку Ароновичу нужна конкретика: «Цифры, пожалуйста!». Меня понесло: «Увеличить удои молока на 50%, собрать в два раза больше зерновых, повысить яйценоскость всех яйцекладущих…» и т.д. Уверенно несу всю эту чушь и жду, что сейчас меня с позором выставят за дверь. Марк Аронович, опустив голову, слушает. Не могу понять его реакции. Наконец, прерывает: «Следующий вопрос». Ну, про строителя коммунизма легче сочинять - мол, честный, справедливый и т.д.… Марк Аронович останавливает поток моей разгулявшейся фантазии, благодарит и приглашает следующего ученика. Выхожу из кабинета, едва сдерживая рыдания. Одноклассники, слышавшие мой ответ, предупреждают о неотвратимости: «Тебе это не сойдет с рук!». Через два часа объявляют оценки. Спрятавшись за спины, думаю о том, как об этом позоре сообщить родителям. Вдруг слышу свою фамилию и оценку - 5/5.
… На выпускном вечере Марк Аронович подошел ко мне с советом: «Ты на истфак все-таки не иди. Не твое это. Не надо. Вскоре все будет по-другому. Лучше в писатели. У тебя получается». Я оценила доброту и юмор старого учителя, но все же решила подавать документы на исторический факультет, специальность «История партии». Назло всем и с мечтой о светлом коммунистическом будущем. А тут специальность эту отменяют. Вчера была, сегодня нет. Начинались новые времена…
...О том, что Марк Аронович еврей, мы, конечно, знали. Но делили всех евреев на хороших и плохих. Марк Аронович относился к хорошим. А вот физичка Гройссман Татьяна Семеновна - к плохим, потому что была вредной.
Если кто-то забывал сменную обувь, то она заставляла разуваться перед дверью в класс и входить в носках или колготах. Это было очень унизительно, особенно для мальчишек, у которых носки дырявые. Она проверяла наличие комсомольских значков, отбирала шпаргалки и любила только детей-евреев. В нашем классе училась Вита Гольдберг. В графе «национальность» у нее было написано - русская. Красивая и умная девочка. Сейчас в Америке - успешная леди. А тогда она была любимицей Татьяны Семеновны, и поэтому ее не любили. Если Вита не готова к уроку - ей разрешалось ответить в следующий раз. Другим ученикам за это ставили двойки сразу же. Однажды Вита тоже забыла сменку. Мы стояли у входа в класс и ждали. Неужели ей разрешат войти? Татьяна Семеновна, поворчав, правил нарушать не стала. Она вынесла из подсобки свои туфли и дала их Вите...
Однажды кто-то пронюхал, что раньше она была Татьяна Израилевна, а потом поменяла отчество. И мы стали ее доводить: «Разрешите спросить, Татьяна Из.., ой, Семеновна…». Через год после окончания школы Вита уехала в Канаду, а оттуда - в Америку. Татьяна Семеновна через пару лет - в Израиль. А Марк Аронович работал еще лет десять. Честно и преданно отправлял детей в путешествие по прошлому. А потом умер… Но память о нем осталась. Порой наши дети вредничают: «Не все ли равно?». И мы неизменно парируем: «Если бы было все равно - люди лазили бы в окно! Но ведь ходим…». Дети хором добавляют: «…в двери!».
…Так уже получилось, что за первые четыре года учебы я поменяла четыре школы. Поэтому первых учителей помню с трудом. Как и одноклассников. А с 5 класса я стала учиться в новой школе, которая открылась в нашем районе новостроек. И вот тут началась история нашего класса… Кто-то уходил, кто-то приходил, но костяк остался до 10 класса. Я была серой мышкой…
Это фотография из школьного выпускного альбома.
Много воды утекло... Но что-то осталось в памяти…
«Если бы было все равно - люди лазили бы в окно…»
1985 год. Выпускные экзамены в школе. История и обществознание. Длинный стол, за которым сидят Марк Аронович Коган, наш учитель истории, директриса и учитель-ассистент. Перед ними 33 билета. В каждом по три вопроса. Захожу в класс в числе первых - я из хороших учениц. Беру билет. Переворачиваю. №33… Подкашиваются ноги. Ни одного вопроса не знаю, но понимаю, что Марка Ароновича подвести не имею права. С замирающим сердцем иду за парту готовиться, сама не знаю к чему…
…Марк Аронович - яркая личность, удивительный учитель, фанатично преданный своему предмету. Уроки у него проходили, как одно мгновение. Интересно, увлекательно, с невероятными экскурсами, словно путешествия в прошлое. Но если кто-то пытался помешать ему вести урок, он устрашающе надвигался всей своей массой на провинившегося: «Я что-то не так сказал?!». Если ученик, отвечая, путался в датах и при этом хотел оправдаться, типа: не все ли равно, в каком году - в 1837 или в 1838, глаза Марка Ароновича вспыхивали испепеляющим гневом. Звучала его знаменитая фраза: «Если бы было все равно - люди лазили бы в окно! Но ведь ходим…», и весь класс хором добавлял: «…в двери!».
Острый на язык, он мог припечатать к стене любого. Была у нас в классе девочка, которая всегда терялась, когда выходила к доске. Ее ответы были похожи на какое-то блеяние. Марк Аронович вызывал ее к доске так: «Отвечать будет наша Козочка…». Так это прозвище к ней и приклеилось. Козочка представляла собой девушку 52-го размера, медленно плывшую между рядами парт к доске. На уроках Марка Ароновича все устные ответы - у доски, лицом к классу. С места отвечали разве что совсем кратко - «да» или «нет». Однажды Козочка опростофилилась. Наспех прочитав несколько строк в учебнике, стала отвечать: «Петр Первый боролся с ворами, взяточниками и конокрадами…». Марк Аронович, подняв брови, удивленно взглянул на ученицу:
- Повтори, пожалуйста!
- … ворами, взяточниками и конокрадами, - настаивала она.
Хохот Марка Ароновича. Мы в недоумении. Спустя мгновение веселился весь класс. Борьба-то у Петра Первого шла не с конокрадами, а с казнокрадами. Всего две буквы - и такой казус! Запомнились сакраментальные слова учителя: «Будет наша Козочка сидеть в какой-нибудь инспекции и бороться с конокрадами всю жизнь!». Впоследствии Козочка поступила в педучилище, и мы думали, что Марк Аронович ошибся в своих прогнозах. Но спустя 20 лет после окончания школы узнаю, что наша Козочка - начальник налоговой инспекции…
Ходил Марк Аронович, слегка сгорбившись, в сером пиджаке, который мы узнавали издалека, сразу притихали и шли на урок. У Марка Ароновича было замечательное правило: если ты не выучил заданное (причину он никогда не выяснял) - предупреди перед уроком, и наказания не последует, к доске не вызовут. Но если на уроке выяснялось, что нерадивый ученик не готов и не предупредил - возмездие следовало незамедлительно. Двойка - и никакой пощады.
Марк Аронович вел у нас историю с самого начала, с 5 или 6 класса. В старших классах начали изучать новейшую историю, и почему-то стало не так интересно. Марк Аронович больше не горел на уроках. Нам это было не очень понятно. Ведь коммунизм строим, красота скоро будет! Мы так верили в это, что однажды после уроков я осмелилась спросить: «Марк Аронович, был капитализм, сейчас у нас развитой социализм. Скоро будет коммунизм, а потом? После коммунизма - что?». Историк с грустью посмотрел на меня: «Деточка, дай бог кому-то из нас дожить до коммунизма!». Тогда я ничего не поняла.
Когда мы учились, было реальное ощущение, что живем в большой счастливой стране, что впереди светлое будущее. Мы не замечали очевидного и вздохов старших, не читали то, что читали они. Может, потому что нам не с чем было сравнивать? Мы родились и росли при социализме, где «все равны». За нас уже все решили: сначала мы будем октябрятами, потом пионерами, комсомольцами, а лучшие - и членами партии. Всем хотелось быть лучшими...
…Мне тоже. Я читала вопросы билета №33 и ничего не могла вспомнить. Ответ на первый вопрос мне сочувственно подсказали. Во втором вопросе нужно было осветить итоги XXVI съезда Коммунистической партии Советского Союза. Третий - по обществознанию, что-то о строителе коммунизма… Вышла отвечать. Марк Аронович готов слушать. Директриса отвлечена какими-то бумагами, да и учитель-ассистент, похоже, далек от выслушивания моих ответов. У меня есть один шанс - блефовать. И я начинаю на ходу придумывать то, что могло бы быть на том двадцать каком-то съезде: поднять, повысить, добиться…. Марку Ароновичу нужна конкретика: «Цифры, пожалуйста!». Меня понесло: «Увеличить удои молока на 50%, собрать в два раза больше зерновых, повысить яйценоскость всех яйцекладущих…» и т.д. Уверенно несу всю эту чушь и жду, что сейчас меня с позором выставят за дверь. Марк Аронович, опустив голову, слушает. Не могу понять его реакции. Наконец, прерывает: «Следующий вопрос». Ну, про строителя коммунизма легче сочинять - мол, честный, справедливый и т.д.… Марк Аронович останавливает поток моей разгулявшейся фантазии, благодарит и приглашает следующего ученика. Выхожу из кабинета, едва сдерживая рыдания. Одноклассники, слышавшие мой ответ, предупреждают о неотвратимости: «Тебе это не сойдет с рук!». Через два часа объявляют оценки. Спрятавшись за спины, думаю о том, как об этом позоре сообщить родителям. Вдруг слышу свою фамилию и оценку - 5/5.
… На выпускном вечере Марк Аронович подошел ко мне с советом: «Ты на истфак все-таки не иди. Не твое это. Не надо. Вскоре все будет по-другому. Лучше в писатели. У тебя получается». Я оценила доброту и юмор старого учителя, но все же решила подавать документы на исторический факультет, специальность «История партии». Назло всем и с мечтой о светлом коммунистическом будущем. А тут специальность эту отменяют. Вчера была, сегодня нет. Начинались новые времена…
...О том, что Марк Аронович еврей, мы, конечно, знали. Но делили всех евреев на хороших и плохих. Марк Аронович относился к хорошим. А вот физичка Гройссман Татьяна Семеновна - к плохим, потому что была вредной.
Если кто-то забывал сменную обувь, то она заставляла разуваться перед дверью в класс и входить в носках или колготах. Это было очень унизительно, особенно для мальчишек, у которых носки дырявые. Она проверяла наличие комсомольских значков, отбирала шпаргалки и любила только детей-евреев. В нашем классе училась Вита Гольдберг. В графе «национальность» у нее было написано - русская. Красивая и умная девочка. Сейчас в Америке - успешная леди. А тогда она была любимицей Татьяны Семеновны, и поэтому ее не любили. Если Вита не готова к уроку - ей разрешалось ответить в следующий раз. Другим ученикам за это ставили двойки сразу же. Однажды Вита тоже забыла сменку. Мы стояли у входа в класс и ждали. Неужели ей разрешат войти? Татьяна Семеновна, поворчав, правил нарушать не стала. Она вынесла из подсобки свои туфли и дала их Вите...
Однажды кто-то пронюхал, что раньше она была Татьяна Израилевна, а потом поменяла отчество. И мы стали ее доводить: «Разрешите спросить, Татьяна Из.., ой, Семеновна…». Через год после окончания школы Вита уехала в Канаду, а оттуда - в Америку. Татьяна Семеновна через пару лет - в Израиль. А Марк Аронович работал еще лет десять. Честно и преданно отправлял детей в путешествие по прошлому. А потом умер… Но память о нем осталась. Порой наши дети вредничают: «Не все ли равно?». И мы неизменно парируем: «Если бы было все равно - люди лазили бы в окно! Но ведь ходим…». Дети хором добавляют: «…в двери!».