Блокада
Много лет назад в гости к моей бабушке приехала дальняя родственница. Они были ровесницы, из одной деревни. Бабушка такая правильная бабушка: в длинном платье, переднике и платочке на голове, закрывающем собранную в пучок косу. Тетя Маша - настоящая горожанка. Ребенком ее увезли в Петроград, где она выучилась на медсестру, вышла замуж за доктора и прожила всю жизнь. Я на нее смотрела во все глаза: красивая шляпка на завитых локонах, модное платье с бусами и ажурные перчатки. Какая же это бабушка!
Бабушки пили чай с конфетами и бисквитом, подкладывали мне самые сладкие кусочки и говорили-говорили-говорили. Я не помню о чем. Но запомнила на всю жизнь, как после чаепития тетя Маша собирала со стола крошки от бисквита в ладошку и по одной отправляла в рот. А моя бабуля вдруг расплакалась, прижала ее голову к своей груди и сказала: Господи, как же ты наголодалась!
Так я узнала про блокаду Ленинграда. Каждый раз, когда слышу это слово «блокада» вспоминаю затянутую в гипюровую перчатку сухонькую руку и крошки бисквита. И это сильнее того, что уже взрослой я узнала, как в той блокаде умерли дети тети Маши, погиб ее муж, а сама она, пережив все это, умерла в своей крошечной квартире, где в шкафу нашли большой мешок сухих хлебных корочек.
Бабушки пили чай с конфетами и бисквитом, подкладывали мне самые сладкие кусочки и говорили-говорили-говорили. Я не помню о чем. Но запомнила на всю жизнь, как после чаепития тетя Маша собирала со стола крошки от бисквита в ладошку и по одной отправляла в рот. А моя бабуля вдруг расплакалась, прижала ее голову к своей груди и сказала: Господи, как же ты наголодалась!
Так я узнала про блокаду Ленинграда. Каждый раз, когда слышу это слово «блокада» вспоминаю затянутую в гипюровую перчатку сухонькую руку и крошки бисквита. И это сильнее того, что уже взрослой я узнала, как в той блокаде умерли дети тети Маши, погиб ее муж, а сама она, пережив все это, умерла в своей крошечной квартире, где в шкафу нашли большой мешок сухих хлебных корочек.