Человек обессиленный
Вечером окончательно выключился телефон.
Вообще-то он был на последнем издыхании уже несколько месяцев, выключался, перезагружался сам собой, ничего не мог уместить в память, сколько я его не чистила и не удаляла всего. И сегодня он просто вырубился, лежа на столе с полной зарядкой. И ни на какие меры реабилитации не реагировал.
У первоклашек каникулы, я чувствую себя беспомощной и несчастной, потому что только в телефоне связь с риэлтором, покупателями коммуналки, там фото всех бумажек и документов, туда должен звонить Центр Доступного Жилья насчет выдачи сертификата, туда надо посылать видео с записями Вероникиных исполнений музыки. Там родительский чат. Еще там мобильный банкинг.
Это подходящий момент, чтобы наконец упасть и заплакать.
Телефон купить невозможно, даже самый дешевый, потому что расселение коммуналки тянется с сентября, и оно уже вытянуло все мои заначки, зарплаты, кредитку и, кажется, душу. Чувствую себя самой беззащитной и уязвимой, распластанной банановой шкуркой, никому не нужной и ни на что не годной.
С ноября я ничего не могу писать, потому что тревога и дергание покупателями моих нервов зашкаливает. Я так хочу закончить текст про кнопку Ю, я так устала таскать его с собой. Он готов. Но он не может родиться, пока я в этом аду звонков и требований.
Покупатели сказали, что нас покупают. Они сказали это 19 декабря. Сегодня 13 февраля, и аванс все еще не внесен. Как мне надоело успокаивать соседку, которая сливает всю свою тревогу и претензии на меня.
Центр Доступного Жилья всегда выдавал субсидии в январе, и вот именно в этот год им не огласили и не дали заранее бюджет, и никто ничего не знает. А продавать квартиру раньше получения сертификата нельзя. А ее уже НАДО продавать. Я хочу, чтобы до конца месяца мне позвонили и дали сертификат на субсидию. И чтобы бывшую собственницу наконец официальнор убрали из формы 9, потому что она выписалась 15 декабря, и уведомление об этом все еще не пришло в паспортный стол.
Веронике нужны новые струны. И колготки. И врачи ей нужны, потому что опять болят ноги и руки. И еда ей нужна, потому что все время то болеет, то карантин по ковиду, то каникулы.
А мне нужно дообследоваться в онколожке, чтобы уже знать план действий на ближайший... надеюсь, год. Не меньше. Может, все-таки несколько. Этот ужас никак не найдет себе места во мне и плещется у горла или в затылке.
Дом будет скоро. Весна будет скоро. И что бы ни сказала онколожка, у тебя был в жизни целый один вечер в октябре 2020, когда ты думала, что тебя любят.
Не так уж мало. На целый текст-про-кнопку-Ю хватит.
А плакать можно, никто не видит, и всем, в общем, все равно.
Сегодня я причастилась, выпила наперекор всем запретам врачей кофе и была в Анненкирхе.
Вообще-то он был на последнем издыхании уже несколько месяцев, выключался, перезагружался сам собой, ничего не мог уместить в память, сколько я его не чистила и не удаляла всего. И сегодня он просто вырубился, лежа на столе с полной зарядкой. И ни на какие меры реабилитации не реагировал.
У первоклашек каникулы, я чувствую себя беспомощной и несчастной, потому что только в телефоне связь с риэлтором, покупателями коммуналки, там фото всех бумажек и документов, туда должен звонить Центр Доступного Жилья насчет выдачи сертификата, туда надо посылать видео с записями Вероникиных исполнений музыки. Там родительский чат. Еще там мобильный банкинг.
Это подходящий момент, чтобы наконец упасть и заплакать.
Телефон купить невозможно, даже самый дешевый, потому что расселение коммуналки тянется с сентября, и оно уже вытянуло все мои заначки, зарплаты, кредитку и, кажется, душу. Чувствую себя самой беззащитной и уязвимой, распластанной банановой шкуркой, никому не нужной и ни на что не годной.
С ноября я ничего не могу писать, потому что тревога и дергание покупателями моих нервов зашкаливает. Я так хочу закончить текст про кнопку Ю, я так устала таскать его с собой. Он готов. Но он не может родиться, пока я в этом аду звонков и требований.
Покупатели сказали, что нас покупают. Они сказали это 19 декабря. Сегодня 13 февраля, и аванс все еще не внесен. Как мне надоело успокаивать соседку, которая сливает всю свою тревогу и претензии на меня.
Центр Доступного Жилья всегда выдавал субсидии в январе, и вот именно в этот год им не огласили и не дали заранее бюджет, и никто ничего не знает. А продавать квартиру раньше получения сертификата нельзя. А ее уже НАДО продавать. Я хочу, чтобы до конца месяца мне позвонили и дали сертификат на субсидию. И чтобы бывшую собственницу наконец официальнор убрали из формы 9, потому что она выписалась 15 декабря, и уведомление об этом все еще не пришло в паспортный стол.
Веронике нужны новые струны. И колготки. И врачи ей нужны, потому что опять болят ноги и руки. И еда ей нужна, потому что все время то болеет, то карантин по ковиду, то каникулы.
А мне нужно дообследоваться в онколожке, чтобы уже знать план действий на ближайший... надеюсь, год. Не меньше. Может, все-таки несколько. Этот ужас никак не найдет себе места во мне и плещется у горла или в затылке.
Дом будет скоро. Весна будет скоро. И что бы ни сказала онколожка, у тебя был в жизни целый один вечер в октябре 2020, когда ты думала, что тебя любят.
Не так уж мало. На целый текст-про-кнопку-Ю хватит.
А плакать можно, никто не видит, и всем, в общем, все равно.
Сегодня я причастилась, выпила наперекор всем запретам врачей кофе и была в Анненкирхе.