Движимое и недвижимое
Когда я порвала на клочки справку, выданную мне на выписке из всем известной больнички на севере города в ноябре 2009 года, пришлось начать работать на всю катушку.
Меня шатало, трясло, я мало на что годилась, я была уверена, что жизнь кончилась, не начавшись. Но мне было девятнадцать, и у меня оставалось не так уж мало здоровья.
Голос предков был силён, больше всего на свете я хотела домой и на ручки.
Ручек не было, домой никто не пускал. Помню, как стояла в комнате подруги в Металлострое, дрожала и просила по телефону отца, чтобы он разрешил снять его квартиру на Камышовой (теперь там метро Комендантский проспект, но когда он купил эту квартиру в 1998, никакого метро еще не было). По рыночной цене. Всего лишь снять! В аренду!
Я была после больницы, мне некуда было идти.
Он сказал - там занято.
И поселил туда сводную сестру мачехи. 29-летнюю фифу, покрашенную в блонд, живущую то с одним мужиком, то с другим. Бесплатно. То есть нет, не бесплатно, за коммунальные услуги. У этой Анжелки, работающей у них в офисе секретаршей, была своя комната на Сенной (купленная мачехой, она так и рассказывала: заработала денег, отселила Анжелку, пусть попробует жить самостоятельно).
Я отлежалась в общаге у подруги и нашла работу с проживанием. Это был "Зеркальный", где мне и раньше доводилось бывать. Самое любимое моё место за Земле.
Работать было трудно, потому что я после детства была типичная отбитая ВДА-шка со все возможными нарушениями привязанности. Как нормально обращаться с детьми, со взрослыми и с собой, мне было неизвестно, как это узнать в доинтернетную эпоху - тоже непонятно.
Осенью 2010 я вернулась в Питер, потому что больше не могла оставаться в Зерке, работать за 6200, проживание и еду, а также бороться с теми темными сторонами моей натуры, которые в работе вожатого фонят на метр от тебя. Я хотела домой. Мой дом - Васильевский остров в Петербурге.
Я снимала комнаты в захламленных коммуналках, где имелись крысы, клопы и тараканы. Я работала по 6-8 смен подряд блинопечкой в Теремке с 9:00 до 23.30 с тремя 20-минутными перерывами, боялась покупать себе еду (никогда не верю, что заслужила есть) и знала только, что пока у меня нет своего жилья, я не человек. Так говорил мой папа. До психотерапии инцеста мне оставалось еще десять лет, так что подвергнуть сомнению его слова, слова Главного Взрослого, было невозможно. Кто не вырос в дисфункциональной семье, просто не знает, насколько могут быть мозги расквашены в кровавую кашу.
В 22 года я купила свою первую комнату. Это были 22 метра в 10-комнатной коммуналке на 14 линии Васильевского острова, где жило 17 человек, и 8 из них курили в коридоре и на кухне. Я не понимала, что можно выбирать комнаты не по строчкам в бумажном бюллетене недвижимости (папа пользовался им), а найти сайты в интернете, да на тот же авито посмотреть. Тогда уже были фото продаваемых комнат, уже много чего было, но я застряла в кровавой застывшей каше в голове. Свои деньги я своими не ощущала, мне было стыдно их иметь, а еще внутри меня жила надежда, что вот я стану хорошая для родителей, когда куплю свою недвижку, и вот тогда. Так что я взяла третью по счету комнату, которую посмотрела, и то потому, что решилась посмотреть комнату на Ваське (папа презирал Остров).
Через два года я ходила с крохотным человеком на руках по прокуренному коридору коммуналки и понимала, что больше не стану так, просто не стану. Но отвоевать свое право быть удалось не сразу. Это вообще нельзя сделать щелчком.
В 27 лет я после года на двух работах и с бесконечно болеющей в яслях дочкой набрала денег на переезд, так что комната в 10-комнатной коммуналке была продана, и следующим жильем стала комната в отличной отремонтированной трешке на Кадетской. Тут у меня уже были амбиции, два года я сдавала эту комнату и убалтывала соседей на расселение. Очень мне хотелось трешку на Васильевском в полной собственности, знаете ли. Тем более что я снимала жилье с видом на Неву и разведенный Тучков мост (тоже комнату, но уже по принципу руммейтинга, когда куча симпатичного друг другу народа собирается на общий съем огромного жилья).
Год назад, когда я почти не могла стоять, ходить и глотать какао не с ложечки, я сделала ещё один рывок. И дальше стала копать и копить, копать и копить. Методично. На отъезд. На совсем другую жизнь. Дочь, конечно, будет помнить коммуналку, ей скоро семь.
Но если я сейчас справлюсь, коммунальная жизнь для нас закончится. Осталось очень недолго. Март - время выхода из Аида, и сразу столько дел, столько дел, ох.
Помоги мне, Господи, двигаться туда, куда задумал Ты.
Помоги мне больше не делать глупостей, продиктованных ужасом перед родителями и прочим голосом предков.
Помоги мне принять правильное решение сейчас.
Меня шатало, трясло, я мало на что годилась, я была уверена, что жизнь кончилась, не начавшись. Но мне было девятнадцать, и у меня оставалось не так уж мало здоровья.
Голос предков был силён, больше всего на свете я хотела домой и на ручки.
Ручек не было, домой никто не пускал. Помню, как стояла в комнате подруги в Металлострое, дрожала и просила по телефону отца, чтобы он разрешил снять его квартиру на Камышовой (теперь там метро Комендантский проспект, но когда он купил эту квартиру в 1998, никакого метро еще не было). По рыночной цене. Всего лишь снять! В аренду!
Я была после больницы, мне некуда было идти.
Он сказал - там занято.
И поселил туда сводную сестру мачехи. 29-летнюю фифу, покрашенную в блонд, живущую то с одним мужиком, то с другим. Бесплатно. То есть нет, не бесплатно, за коммунальные услуги. У этой Анжелки, работающей у них в офисе секретаршей, была своя комната на Сенной (купленная мачехой, она так и рассказывала: заработала денег, отселила Анжелку, пусть попробует жить самостоятельно).
Я отлежалась в общаге у подруги и нашла работу с проживанием. Это был "Зеркальный", где мне и раньше доводилось бывать. Самое любимое моё место за Земле.
Работать было трудно, потому что я после детства была типичная отбитая ВДА-шка со все возможными нарушениями привязанности. Как нормально обращаться с детьми, со взрослыми и с собой, мне было неизвестно, как это узнать в доинтернетную эпоху - тоже непонятно.
Осенью 2010 я вернулась в Питер, потому что больше не могла оставаться в Зерке, работать за 6200, проживание и еду, а также бороться с теми темными сторонами моей натуры, которые в работе вожатого фонят на метр от тебя. Я хотела домой. Мой дом - Васильевский остров в Петербурге.
Я снимала комнаты в захламленных коммуналках, где имелись крысы, клопы и тараканы. Я работала по 6-8 смен подряд блинопечкой в Теремке с 9:00 до 23.30 с тремя 20-минутными перерывами, боялась покупать себе еду (никогда не верю, что заслужила есть) и знала только, что пока у меня нет своего жилья, я не человек. Так говорил мой папа. До психотерапии инцеста мне оставалось еще десять лет, так что подвергнуть сомнению его слова, слова Главного Взрослого, было невозможно. Кто не вырос в дисфункциональной семье, просто не знает, насколько могут быть мозги расквашены в кровавую кашу.
В 22 года я купила свою первую комнату. Это были 22 метра в 10-комнатной коммуналке на 14 линии Васильевского острова, где жило 17 человек, и 8 из них курили в коридоре и на кухне. Я не понимала, что можно выбирать комнаты не по строчкам в бумажном бюллетене недвижимости (папа пользовался им), а найти сайты в интернете, да на тот же авито посмотреть. Тогда уже были фото продаваемых комнат, уже много чего было, но я застряла в кровавой застывшей каше в голове. Свои деньги я своими не ощущала, мне было стыдно их иметь, а еще внутри меня жила надежда, что вот я стану хорошая для родителей, когда куплю свою недвижку, и вот тогда. Так что я взяла третью по счету комнату, которую посмотрела, и то потому, что решилась посмотреть комнату на Ваське (папа презирал Остров).
Через два года я ходила с крохотным человеком на руках по прокуренному коридору коммуналки и понимала, что больше не стану так, просто не стану. Но отвоевать свое право быть удалось не сразу. Это вообще нельзя сделать щелчком.
В 27 лет я после года на двух работах и с бесконечно болеющей в яслях дочкой набрала денег на переезд, так что комната в 10-комнатной коммуналке была продана, и следующим жильем стала комната в отличной отремонтированной трешке на Кадетской. Тут у меня уже были амбиции, два года я сдавала эту комнату и убалтывала соседей на расселение. Очень мне хотелось трешку на Васильевском в полной собственности, знаете ли. Тем более что я снимала жилье с видом на Неву и разведенный Тучков мост (тоже комнату, но уже по принципу руммейтинга, когда куча симпатичного друг другу народа собирается на общий съем огромного жилья).
Год назад, когда я почти не могла стоять, ходить и глотать какао не с ложечки, я сделала ещё один рывок. И дальше стала копать и копить, копать и копить. Методично. На отъезд. На совсем другую жизнь. Дочь, конечно, будет помнить коммуналку, ей скоро семь.
Но если я сейчас справлюсь, коммунальная жизнь для нас закончится. Осталось очень недолго. Март - время выхода из Аида, и сразу столько дел, столько дел, ох.
Помоги мне, Господи, двигаться туда, куда задумал Ты.
Помоги мне больше не делать глупостей, продиктованных ужасом перед родителями и прочим голосом предков.
Помоги мне принять правильное решение сейчас.