Грязь
В юности я думала, что все суицидники надеются, что их полюбят и поймут. И оценят. И защитят. И покачают на ручках.
То есть, само собой, им плохо, у них психоз или депрессия, они испытывают тяжелую душевную боль... но больше всего они надеются не сбежать из этого, а свалиться кульком кому-то на ручки.
Недавно мне пришлось вывезти всю эту грязь.
Теперь я знаю: когда человек рядом с тобой совершает попытку суицида, дико демонстративную, но с большими последствиями, ты не хочешь ни любить его, ни ценить, ни качать на ручках. Тебе мерзко и противно. Ты в стадии шока гоняешь с врачами, быстро притаскиваешь все необходимое для промывания желудка, не спишь всю ночь, убирая до утра загаженную медицинскими манипуляциями ванную и затоптанный врачами коридор. Твой мозг блокирован на стадии "звонить родственникам и сообщать..."
Ты спишь в ту ночь три часа, поднимаешься, шатаясь, первые секунды надеешься, что тебе все приснилось.
Потом ты молча заливаешь в себя стакан чая, стадия шока продолжается, ты не можешь есть. Категорически не можешь. Твой рот не знает, что делать с едой.
Ты собираешь своего ребенка, это твой единственный выходной, ты хотел на прогулку и в гости, но ты едешь с ребенком на тот конец города в НИИ скорой помощи, в Джаник. В отделении токсикологии ты видишь закрытые на решетку палаты, дико злых врачей, кучу пациентов с побитыми рожами - выходные, одеколона перепились, многие тут регулярно откачиваются. Ты снова гоняешь с врачами, виляешь хвостом на задних лапах, ребенок ревет от страха, тебе удается отмазать человека от перевода в дурку. Ты всех убедил, что это по пьяни, что пьянок никогда не бывало, что да, берешь ответственность, не надо переводить в дурку. Это же учет и загубленная жизнь, ну вы же все понимаете. Да-да, ручаюсь, буду следить.
Тебе отдают пациента. Ты никак не хочешь его любить и ценить. Он качается от интоксикации и блюет на каждом повороте коридора.
Но он не умер, и он избежал психиатрии. Тебе не надо звонить его родственникам и сообщать, что он запил пивом 45 таблеточек, потому что ему стало грустно. И что он покончил с собой. Или что его теперь будут три месяца держать в дурке, без телефона и своей одежды.
Ты везешь его домой, на тебе висит усталый ребенок, который не понимает ничего и только грустит о пропавшем выходном.
Проходит неделя, ты не можешь заставить себя даже слова сказать с этим незадачливым суицидником. Он тебе отвратителен. Как недобитый ползающий таракан, которого не хватает духу прихлопнуть. Тебе все равно, что у него болит и как у него на душе, ты молча ждешь, чтобы родня увезла его отсюда.
Только злобно думаешь о том, что взрослый человек должен сам соблюдать психогигиену и уметь выгребать. А не вручать себя кульком другим, чтоб они потом отвечали на звонки из больницы в 4.12 утра и шли в отделение полиции писать объяснительные.
Нет, ребятки, взрослая жизнь - она не такая. Она не "мне плохо, пойду напьюсь и траванусь". Она скорее "мне плохо, я напился и траванулся, вот теперь я в дерьме, от меня все отвернутся, и я угробил свое здоровье на всю оставшуюся жизнь".
То есть, само собой, им плохо, у них психоз или депрессия, они испытывают тяжелую душевную боль... но больше всего они надеются не сбежать из этого, а свалиться кульком кому-то на ручки.
Недавно мне пришлось вывезти всю эту грязь.
Теперь я знаю: когда человек рядом с тобой совершает попытку суицида, дико демонстративную, но с большими последствиями, ты не хочешь ни любить его, ни ценить, ни качать на ручках. Тебе мерзко и противно. Ты в стадии шока гоняешь с врачами, быстро притаскиваешь все необходимое для промывания желудка, не спишь всю ночь, убирая до утра загаженную медицинскими манипуляциями ванную и затоптанный врачами коридор. Твой мозг блокирован на стадии "звонить родственникам и сообщать..."
Ты спишь в ту ночь три часа, поднимаешься, шатаясь, первые секунды надеешься, что тебе все приснилось.
Потом ты молча заливаешь в себя стакан чая, стадия шока продолжается, ты не можешь есть. Категорически не можешь. Твой рот не знает, что делать с едой.
Ты собираешь своего ребенка, это твой единственный выходной, ты хотел на прогулку и в гости, но ты едешь с ребенком на тот конец города в НИИ скорой помощи, в Джаник. В отделении токсикологии ты видишь закрытые на решетку палаты, дико злых врачей, кучу пациентов с побитыми рожами - выходные, одеколона перепились, многие тут регулярно откачиваются. Ты снова гоняешь с врачами, виляешь хвостом на задних лапах, ребенок ревет от страха, тебе удается отмазать человека от перевода в дурку. Ты всех убедил, что это по пьяни, что пьянок никогда не бывало, что да, берешь ответственность, не надо переводить в дурку. Это же учет и загубленная жизнь, ну вы же все понимаете. Да-да, ручаюсь, буду следить.
Тебе отдают пациента. Ты никак не хочешь его любить и ценить. Он качается от интоксикации и блюет на каждом повороте коридора.
Но он не умер, и он избежал психиатрии. Тебе не надо звонить его родственникам и сообщать, что он запил пивом 45 таблеточек, потому что ему стало грустно. И что он покончил с собой. Или что его теперь будут три месяца держать в дурке, без телефона и своей одежды.
Ты везешь его домой, на тебе висит усталый ребенок, который не понимает ничего и только грустит о пропавшем выходном.
Проходит неделя, ты не можешь заставить себя даже слова сказать с этим незадачливым суицидником. Он тебе отвратителен. Как недобитый ползающий таракан, которого не хватает духу прихлопнуть. Тебе все равно, что у него болит и как у него на душе, ты молча ждешь, чтобы родня увезла его отсюда.
Только злобно думаешь о том, что взрослый человек должен сам соблюдать психогигиену и уметь выгребать. А не вручать себя кульком другим, чтоб они потом отвечали на звонки из больницы в 4.12 утра и шли в отделение полиции писать объяснительные.
Нет, ребятки, взрослая жизнь - она не такая. Она не "мне плохо, пойду напьюсь и траванусь". Она скорее "мне плохо, я напился и траванулся, вот теперь я в дерьме, от меня все отвернутся, и я угробил свое здоровье на всю оставшуюся жизнь".