Звездности пост
Мне не очень хочется писать работу последние недели, потому что у меня дома завелось 50-томовое собрание сочинений Владислава Крапивина, причем некоторые книги я даже не читала, хотя была уверена, что все, вышедшее из-под пера Командора, мной залистано до дыр.
Работу не очень хочется писать еще и потому, что писать ее возможно только тогда, когда меня никто не дергает, а это бывает только когда дите спит. А я ввиду своего устроения ложусь спать исключительно вместе с дитем.
Хорошая новость заключается в том, что я добралась до того уровня, когда мне уже не темы заказывают, а вежливо спрашивают, нет ли у меня чего нового, не приходило ли вдохновение, не говорила ли я с кем интересным. Люди прискакивают и говорят - да твои статьи-то сам Лабковский репостит! Да у тебя две тысячи лайков в фейсбуке!
А я ложусь рано, потом полтора часа ворочаюсь, сажусь к ноуту редактировать очередной сырой текст, и думаю - вот бы мне лучше написать про то, как чайка Джонатан рассказывал мне впервые про идею телесно-ориентированной психотерапии, про то, откуда у меня мое чаечье прозвище, да еще - как Марта приходила ко мне последний раз в гости. Мне кажется, среди всего этого глянца эти осколочки - сокровище, и этот текст - единственное, что стоит подписать моей фамилией.
Это как тот оператор, которого я допрашивала насчет работы киношников, никак не мог сосредоточиться на своем процессе, а все перескакивал на Балабанова, и мухи с вентилятором представлялись ему главным моментом в его карьере. Не потому, что денег много заплатили, не потому, что больше ничего интересного и масштабного он не делал, а потому, что Балабанов казался ему главным. Вообще - главным.
Мне тоже мой друг кажется главным. Чайка Джонатан, когда я буду так свободна от всего и от себя, чтобы наконец побыть с тобой в этом тексте?
Работу не очень хочется писать еще и потому, что писать ее возможно только тогда, когда меня никто не дергает, а это бывает только когда дите спит. А я ввиду своего устроения ложусь спать исключительно вместе с дитем.
Хорошая новость заключается в том, что я добралась до того уровня, когда мне уже не темы заказывают, а вежливо спрашивают, нет ли у меня чего нового, не приходило ли вдохновение, не говорила ли я с кем интересным. Люди прискакивают и говорят - да твои статьи-то сам Лабковский репостит! Да у тебя две тысячи лайков в фейсбуке!
А я ложусь рано, потом полтора часа ворочаюсь, сажусь к ноуту редактировать очередной сырой текст, и думаю - вот бы мне лучше написать про то, как чайка Джонатан рассказывал мне впервые про идею телесно-ориентированной психотерапии, про то, откуда у меня мое чаечье прозвище, да еще - как Марта приходила ко мне последний раз в гости. Мне кажется, среди всего этого глянца эти осколочки - сокровище, и этот текст - единственное, что стоит подписать моей фамилией.
Это как тот оператор, которого я допрашивала насчет работы киношников, никак не мог сосредоточиться на своем процессе, а все перескакивал на Балабанова, и мухи с вентилятором представлялись ему главным моментом в его карьере. Не потому, что денег много заплатили, не потому, что больше ничего интересного и масштабного он не делал, а потому, что Балабанов казался ему главным. Вообще - главным.
Мне тоже мой друг кажется главным. Чайка Джонатан, когда я буду так свободна от всего и от себя, чтобы наконец побыть с тобой в этом тексте?