Дерек Уолкот 4
(Дерек Уолкот 3: щёлкайте на этой строчке)
Дерек Уолкот 4: ПАРАНГ (рождественская музыка на Антильских островах. Корни ее в испанских рождественских песнях. Уже было помещено в моём ЖЖ)
I Сочельник
Посмеешь ли ты утверждать, что могут тебя спасти
от того, чтоб не перешел ты за грань надменности и не рванулся в бегство,
эти сумерки в рыжих дворах хижин, под сине-зелёным воском листвы
хлебного дерева, когда лампочки в кухнях вот-вот должны загореться,
и тени, такие привычные, потёртые, как ручки от мётел в руках старух,
и переполненная лавочка - мужики толкутся неподалеку от дома -
и звёзды-гвозди, которыми заколочен день, и -
короче, эта нежность ко всему простому, такому знакомому,
к открытым лицам, принимающим, как данность, лишенья,
и ко всему, что в стихи ты принёс - а совсем ли твои они -
настолько же твои, насколько солнце хозяин твоей тени?
Шум, бегущий за окном моей машины - не море а тростник,
ночной ветер по глазам - как женские волосы,
запахи свежести, а потом над городом Порт-оф-Спейн на холмах огни,
интимность ночи ударяет по телу беззвучным голосом,
и лягушки квакают за изгородями в чьих-то садах,
ночь расстилает бархат, на призраков лают собаки,
определённость все решительней располагается в небесах,
и звёзды уже вовсе не вопросительные знаки.
Да, они тебя спасают, и нужды нет
понимать каким способом, разве это важно? Конечно, не очень.
Эти свечи никогда не оплывают, на ветру не гаснет их свет,
это слёзы по каждому острову сверкают на лице ночи.
II
Солнце уходит и возвращается, разгибая усталую спину.
Я с острой душевной болью вспоминаю сверкающую Седл-род,
дорогу, которая взбирается вверх, покидая долину,
короткий мостик через поток, - и крутой поворот.
За этот кусок лиственно-спокойного Санта-Круза,
за это место, - ну что в нем особенного, не пойму,-
безнадёжно цепляется память, которая легко отпускает иную обузу,
все прочие отрезки дороги, ну а этот-то - почему?
Или потому, что стали призрачными расстояния
от тени листвы на земле, от света солнца на мосту,
но постепенно покидая жизнь, приближаясь к покою угасания,
ты со счастливым равнодушьем ручья глядишь на дорогу ту,
доказывая, что она останется та же, что в обе стороны как прежде
через мост, мимо пятнистых холмов Парамина будет идти она,
мимо множества главных вещей жизни, перевешивающих и наши грубые нужды,
и вечное «аминь» коричневой речки, сгоняющей гальку со дна.
И только потому, что память не имеет такого веса,
как то место, которое она ласково хранит, из ничего сотворяя себя,
мы можем сказать, что несмотря на всё дерьмо и все наши стрессы,
есть оно - счастье бегущего ручья,
которое простыми сверкающими вещами -
водой, листьями, воздухом, чередованьем дней,
противоречит скучному самодовольному отчаянию:
радостное растворенье в природе - любого счастья сильней.
III
Помнишь детство? Помнишь дождь, шуршавший вдали?
Вчера написал я письмо и тут же порвал в клочки.
Ветер унёс обрывки с холмов, и порхали они,
как чайки в Порт-оф-Спейн над долиной реки;
глаза наполнились старыми горестями до краёв,
будто лежу я в постели кверху лицом
и смотрю - низкие руины остаются от тающих в дожде холмов,
и всё пробую заглушить сердца смурного гром -
это дождь накатывается на Санта-Круз, следа не оставив от синевы,
щеки мокры, за последний луч солнца ухватываются холмы,
пока не исчезнут, а потом - далёкий шум реки, волны травы,
тяжелые горы… Тяжёлые облака тканью лиловой тьмы
последнюю яркую трещину затягивают, и мир
спешит возвратиться к мифу, к зыбкой молве,
к тому как было уже однажды, да, было однажды…
Помнишь похожие на колокольчики красные ягоды в траве,
кустарники вдоль дороги и церковь в конце неопытности,
и шум ля ривьер Доре, сквозь деревья слышный едва,
запах свиной сливы, которую с тех пор я ни разу не нюхал,
длинные тени на маленьких пустых дорогах, где сквозь асфальт - трава,
от мокрого асфальта подымается варёный
запах, и повлажневший воздух ненадёжен, зыбок,
а потом дождь зачёркивает часовню Ла Дивина Пастора
и жизнь, состоящую из невероятных ошибок?
__________
Дерек Уолкот 4: ПАРАНГ (рождественская музыка на Антильских островах. Корни ее в испанских рождественских песнях. Уже было помещено в моём ЖЖ)
I Сочельник
Посмеешь ли ты утверждать, что могут тебя спасти
от того, чтоб не перешел ты за грань надменности и не рванулся в бегство,
эти сумерки в рыжих дворах хижин, под сине-зелёным воском листвы
хлебного дерева, когда лампочки в кухнях вот-вот должны загореться,
и тени, такие привычные, потёртые, как ручки от мётел в руках старух,
и переполненная лавочка - мужики толкутся неподалеку от дома -
и звёзды-гвозди, которыми заколочен день, и -
короче, эта нежность ко всему простому, такому знакомому,
к открытым лицам, принимающим, как данность, лишенья,
и ко всему, что в стихи ты принёс - а совсем ли твои они -
настолько же твои, насколько солнце хозяин твоей тени?
Шум, бегущий за окном моей машины - не море а тростник,
ночной ветер по глазам - как женские волосы,
запахи свежести, а потом над городом Порт-оф-Спейн на холмах огни,
интимность ночи ударяет по телу беззвучным голосом,
и лягушки квакают за изгородями в чьих-то садах,
ночь расстилает бархат, на призраков лают собаки,
определённость все решительней располагается в небесах,
и звёзды уже вовсе не вопросительные знаки.
Да, они тебя спасают, и нужды нет
понимать каким способом, разве это важно? Конечно, не очень.
Эти свечи никогда не оплывают, на ветру не гаснет их свет,
это слёзы по каждому острову сверкают на лице ночи.
II
Солнце уходит и возвращается, разгибая усталую спину.
Я с острой душевной болью вспоминаю сверкающую Седл-род,
дорогу, которая взбирается вверх, покидая долину,
короткий мостик через поток, - и крутой поворот.
За этот кусок лиственно-спокойного Санта-Круза,
за это место, - ну что в нем особенного, не пойму,-
безнадёжно цепляется память, которая легко отпускает иную обузу,
все прочие отрезки дороги, ну а этот-то - почему?
Или потому, что стали призрачными расстояния
от тени листвы на земле, от света солнца на мосту,
но постепенно покидая жизнь, приближаясь к покою угасания,
ты со счастливым равнодушьем ручья глядишь на дорогу ту,
доказывая, что она останется та же, что в обе стороны как прежде
через мост, мимо пятнистых холмов Парамина будет идти она,
мимо множества главных вещей жизни, перевешивающих и наши грубые нужды,
и вечное «аминь» коричневой речки, сгоняющей гальку со дна.
И только потому, что память не имеет такого веса,
как то место, которое она ласково хранит, из ничего сотворяя себя,
мы можем сказать, что несмотря на всё дерьмо и все наши стрессы,
есть оно - счастье бегущего ручья,
которое простыми сверкающими вещами -
водой, листьями, воздухом, чередованьем дней,
противоречит скучному самодовольному отчаянию:
радостное растворенье в природе - любого счастья сильней.
III
Помнишь детство? Помнишь дождь, шуршавший вдали?
Вчера написал я письмо и тут же порвал в клочки.
Ветер унёс обрывки с холмов, и порхали они,
как чайки в Порт-оф-Спейн над долиной реки;
глаза наполнились старыми горестями до краёв,
будто лежу я в постели кверху лицом
и смотрю - низкие руины остаются от тающих в дожде холмов,
и всё пробую заглушить сердца смурного гром -
это дождь накатывается на Санта-Круз, следа не оставив от синевы,
щеки мокры, за последний луч солнца ухватываются холмы,
пока не исчезнут, а потом - далёкий шум реки, волны травы,
тяжелые горы… Тяжёлые облака тканью лиловой тьмы
последнюю яркую трещину затягивают, и мир
спешит возвратиться к мифу, к зыбкой молве,
к тому как было уже однажды, да, было однажды…
Помнишь похожие на колокольчики красные ягоды в траве,
кустарники вдоль дороги и церковь в конце неопытности,
и шум ля ривьер Доре, сквозь деревья слышный едва,
запах свиной сливы, которую с тех пор я ни разу не нюхал,
длинные тени на маленьких пустых дорогах, где сквозь асфальт - трава,
от мокрого асфальта подымается варёный
запах, и повлажневший воздух ненадёжен, зыбок,
а потом дождь зачёркивает часовню Ла Дивина Пастора
и жизнь, состоящую из невероятных ошибок?
__________