(no subject)
Это что-то вроде колыбельной, возникшей этим летом, после Болгарии.
Рядом с домом, где мы жили, был заброшенный дом, куда нашим детям отчаянно хотелось пробраться, а им было это запрещено. Наверное, в моем воспаленном воображении этот дом трансформировался в замок с привидением, и получился такой стишок.
Эта ночь так тиха и бессонна.
Только строгие мамы велят
засыпать, чтобы страшные совы
не нашли непослушных ребят.
Не стащили б на крыльях огромных
в темный лес, где чудовищный дуб,
чтоб совята вденадцатером не
посчитали бы нас за еду.
Мы с тобою поступим иначе,
чем в бездарную прошлую ночь
и припасы заранее спрячем,
и сбежим, потому что невмочь
тут лежать, от тоски стервенея,
и какие уж сладкие сны,
если там, в отдаленьи, чернеет
старый замок при свете луны.
Мы с тобою как птицы помчимся,
очень нужно успеть до утра.
Мы с тобою еще отоспимся,
выше крыши такого добра:
всех каникул блаженных безделье,
всех полуденных жарких сиест.
В этом замке живет привиденье
и оно ничего не ест.
Лишь печально грохочет засовом
и кричит, как невиданный сыч.
И кружат удивленные совы,
видно, думают: экая дичь.
Не рискуя пройти за ворота,
мы опасливо тут постоим
и, оставив лежать бутерброды,
мы припустим обратно, к своим.
И в домашнем, родном сновиденьи,
словно книга, затертом до дыр,
вдруг помашет рукой привиденье,
благодарное нам за труды.