Творчество Константина В Булгакова (окончание)
Шизукино. Кто там?
Подобрал по дороге свой шмотник, на котором лежала записочка «Мое. Не есть. Скоро приду и заберу. Костик». Записочку, естественно, никто не прочитал. Разве что летучая мышка, которая прошелестела где-то недалеко. Решил, что есть на дороге не очень эстетично и отправился в свое любимое Шизукино. Шизукино - это такое очень уютное местечко, в котором я бывал до этого полтора раза. У него есть одна замечательная особенность - все, кто в этом гроте находится, тихо шизеют. Особенно, если их двое. Или больше. Но я был там один, так что мне пришлось удовлетворяться поеданием своих любимых бич-пакетов. Причем, как оказалось, среди них затесался один креветковый. А Я НЕНАВИЖУ КРЕВЕТКИ! Но делать было нечего, пришлось и его поглотить. Еще по дороге я нашел пустую стеклянную бутылку, в которую набрал немного воды. К счастью, не из под ног. Я встретил один, как мне показалось, незнакомый водокап и накапал и с радостью использовал его по назначению. Когда за поворотом я по запаху узнал Детский Санаторий (место, куда вся Система ходит по большой нужде), я немного огорчился, но выливать воду мне было жалко. Все равно она капает сверху, а не снизу… В общем, немного насытившись, я присел (или прилег?) отдохнуть. И подумать. Мысли все были какие-то грустные, тяжелые, неприятные. В голове все вертелись несколько строчек из «Белой Гвардии» Зои Ященко:
«Когда ты вернешься -
Все будет иначе, и нам бы узнать друг друга.
Когда ты вернешься -
А я не жена, и даже не подруга.
Когда ты вернешься…»
Потом как-то плавно и незаметно мысли переползли на экзамены - на только вчера полученную жалкую троечку по программированию, на матан, который я за несколько дней до этого написал, да так и не дождался объявления результатов (я был уверен, что за мое творчество больше двойки с плюсом ничего поставить нельзя). На висящий мохнатый и пушистый хвост по физике… Потом мыслей как-то вообще не стало…
И тут я увидел сон. Нормальным людям обычно снятся девушки. Или мотоциклы. Ну на худой конец зайчики на полянке - в общем зрительные образы. Но то, что я увидел в этот раз не лезло вообще ни в какие ворота. Я увидел программу. На сях. Причем не текст программы, не буковки, а именно ее саму. Массивы, циклы, ветвления… Там даже был страшный и ужасный зверь по прозвищу GoTo. Он явно пришел сюда из фортрана, который я не знаю, но чувствовал он себя в моей функции сортировки методом Шелла вполне уверенно. И вся функция оказалась ничуть не сложнее банального «пузырька». И я даже немного понял старика Менделеева, который вешал лапшу о том, что Периодический Закон пришел к нему во сне… Такая была у нас с процессором идиллия, и вдруг…
Стук в дверь. Сначала я решил, что это GoTo безобразничает, но он сказал, что это не так. Мне стало интересно, кто же это все-таки ломится, может какое-нибудь аппаратное прерывание? Тут сознание стало немного проясняться, GoTo побледнел и ушел в тень, бесконечный for(;;) перестал щелкать, и я вспомнил, где я нахожусь. Первая осознанная мысль была «Зачем стучишь, заходи так, не видишь - человек дрыхнет». Потом язык независимо от меня спросил: «Кто там?». Ответа не последовало, но стук не прекращался. Он стал даже еще настойчивее: «Тук-тук-тук-тук…» Потом мне стало интересно, откуда же здесь взялась дверь. Да еще и закрытая. И так я был всем этим озадачен, что даже проснулся окончательно. Но сразу же пожалел. Ибо я понял, кто это стучит. Это были мои зубы. Они дергались и ударялись друг о друга так сильно, что если бы мне вставили металлический прутик, скажем А-I-8 (гладкий, диаметром восемь миллиметров), то я его тут же бы перекусил. Оказалось, что я совсем закоченел. Вспомните, что под землей всего плюс восемь градусов, на мне обычная футболка, а сплю я, конечно же, на каменном полу. Обычно холод под землей - проблема не большая, как только человек синеет - его отправляют за водой, почитать журнал или еще куда-нибудь, лишь бы побегал. Я сначала тоже решил куда-нибудь пробежаться, но после того, как зажег фонарь, понял, что далеко я с такими батарейками не убегу. Даже после того, как я их всех подогрел на спичках. Которые отсырели (пакетик для спичек - какая роскошь!) и загорались через одну. У меня еще была отложена пара батареек, которые выглядели наиболее солидно, но которые я отложил про запас на самый тяжелый случай. То есть только на выход. А выходить не хотелось. Но делать что-то было нужно и я решил применить свой старый опыт. Который я приобрел в одном недалеком месте, в котором тоже было холодно, скучно, темно и тесно. Я начал прыгать. На месте. В тяжелых милицейских ботинках, которые от воды стали весить вообще по два килограмма. В темноте. После того, как я трижды налетел на одну и ту же стену, мне прыгать надоело. Зато когда я прикуривал свой хронометр, я увидел, что от меня, как в бане, идет пар. Потом, чтобы не стучаться о стены, я начал отжиматься. А когда заболели руки, стал приседать. В общем, через три сигареты (из которых я сделал по одной затяжке) стало даже жарко. Жаль, что таким образом тяжело высушиться. Но зубы стучать перестали. Опять стало голодно. К счастью, оставался еще один бич-пакет (к счастью, куриный) и немного воды. После того, как я и их прикончил, настроение стало просто замечательным. Захотелось плясать (что я и сделал. Но чтобы не пугать местных духов, сделал я это в темноте), кричать что-то матерное (надеюсь, духи не обиделись) и что-нибудь спеть. После «Черной R’N’R Мамы» и «Времени Колокольчиков», слов которых я никогда не знал, немного успокоился. Вспомнил про Шелла и некультурно плюнул. Потому что то, что мне снилось, совершенно не было похоже на то, что было написано в шпаргалке (Анечкиной, кстати!). Потом опять в голове зазвучала Белая Гвардия, и стало как-то очень грустно. Настолько грустно, что я даже достал из шмотника пачку НГИшных прайс-листов и начал писать. О том, как я скучаю, о том, как я хочу ее увидеть, о том, что полтора месяца - это очень долго и все такое. Кстати на одном листе я писал, а другой горел и изображал из себя средневековый факел. Но мокрые запчасти для бурового оборудования горят так плохо, что когда я пытался прочитать, что же я такое написал, у меня ничего не получалось. На это дело я извел последние батарейки (кроме неприкосновенной пары!) и полпачки сигарет. Получилось что-то очень глупое, жалкое, но зато искреннее. Размером в два листа А4. Не знаю почему, но даже глаза намокли. Вспотели, наверное. А потом я все это дело завернул в еще один лист, скрепил неизвестно откуда взявшимся степлером и положил под бочонок из-под балтики, который стоит в Шизукино с незапамятных времен. И на радостях решил вылезти наружу, погреться, купить еще пару пачек батареек, чего-нибудь съедобного и вернуться.
Конец Света
А для подобного случая у меня была припасена пара Кодаковских батареек, на которые я все смотрел с вожделением. Решил, что их час пробил, ведь на то, чтобы добраться до КП их должно было бы хватить с лихвой. Вот я их в фонарик и вставил. И щелкнул выключателем. В первую секунду меня ослепило. Я целиком увидел всю противоположную стену. Зато через секунду я не видел ничего. Я подумал, что меня так сильно ослепило, протер глаза, пощелкал выключателем, но ничего не изменилось. Было совершенно темно. Увидев огонек сигареты я понял, что еще не ослеп. Дрожащими руками переставил эти батарейки в другой фонарик, сказал матерное слово и опять щелкнул выключателем. Первую секунду я опять видел противоположную стену. На одной их ее неровностей-полок доже заметил кусок глины, который притащил от Глиняных Фигурок и чуть неосторожно не забыл. Даже успел с облегчением вздохнуть и ругнуться матерно, как опять стало темно. И тут до меня дошло. Батарейки оказались настолько солидными, что у бедных фонарей, не привыкших к такой роскоши, просто перегорали лампочки. Посмотрев на одну в свете спички, которая загорелась с восьмого(!) раза, я понял, что был прав. Но делать было нечего, запасных лампочек у меня не было, фонариков тоже. Оставалась только куча мокрых спичек, которые о поверхность коробка просто-напросто вытирались, даже не думая загораться. И еще был грязный, мокрый и рваный листочек, который на свету еще сошел бы за карту, но в темноте не годился даже в качестве заднеобтирочного материала. В общем, дрожащими руками запихивая последние четыре пачки сигарет в шмотник, у которого молния забита глиной и не закрывается (или так дрожат руки?) я все призывал на помощь Двуликую, Иблиса и кого-то еще, кто хорошо ориентируется под землей. Обрадовался, когда заметил, что спички от сигареты загораются гораздо чаще, чем от коробка. В свете спички написал оправдательную записку о том, что мусор за собой убирать не буду, как как ничего не вижу, а потом, тратя по спичке на четыре шага, отправился в сторону выхода.
…Твою мать!
А до выхода совсем недалеко, по поверхности вообще несколько минут прогулочным шагом, но дело в том, что под землей в километре гораздо больше тысячи метров. Сколько именно - зависит от того, в правильную ли ты сторону идешь. Я, понятное дело, шел в неправильную. Если я с фонарями пропускал половину меток на стенах, то со спичками я иногда не замечал сами стены. Когда сверялся с «картой», оказывалось, что я иду сразу в три стороны. Попадаю из одного в тоннеля в другой совершенно волшебным образом. На моей бумажке они не соединяются, а я как-то прошел… В общем, заблудился. Когда я это понял - стало как-то очень весело. «Наконец-то я вляпался во что-то настоящее! Хоть будет, что потом рассказать! Лишь бы Анечка не прознала. Или лучше чтоб знала?» В общем, вел я там себя совсем несерьезно. Разговаривал вслух о всякой чепухе, рассказывал самому себе пошлые анекдоты и над ними же хохотал… Потом стал шляться по всяким шкурам. Напевая о том, что в голове моей опилки, лез то в одну дырку, то в другую… Одна из них, как мне показалось, обязательно должна была привести меня к выходу. Скорее всего потому, что она была узкой и вела почему-то наверх. А если и не к выходу, так к семиметровому гроту, в котором любит отдыхать Двуликая. И была она такой узкой, что мой шмотник никак не хотел в нее пролезать вместе со мной. Пришлось намотать его лямку на левую ногу (хорошо, что не бирку!) и отправиться дальше. Там становилось все уже и уже, полсти приходилось все выше и выше… Если бы не истерика, которая, очевидно, приключилась со мной, я бы сразу понял, что мне не туда, но я даже почти перестал зажигать спички… И когда я в очередной раз все-таки зажег спичку, я увидел на потолке, немного впереди себя, небольшой выступ. За него удобно было хвататься руками. А так как изображать из себя глиста мне немного надоело, я за него и схватился. Решил на этой штуковине подтянуться. И подтянулся. Только немного, так как потом штуковина сказала «Кря», и одновременно с моей фразой «… твою мать!» плавно опустилась мне на руки. На тлеющий огонек, который был единственным источником тепла и света. Вся истерика сразу куда-то делась. Как будто ее и не было. Забавно было осознавать, что сейчас среда-четверг, не больше, а люди появятся не ранее субботы. Да и то, даже если и появятся, то точно не полезут в эту безнадежную шкуру. Дураков ведь не так много. Попытался подергать руками - никакого эффекта. Хорошо хоть, что руки болели. Осталось только прислушиваться, чтобы заорать, когда кто-нибудь объявится. И так долго я, наверное, прислушивался, что отключился. Включился, естественно, от холода. Затекла нога, на которой висел рюкзак, а руки уже перестали болеть. Стало страшно. Но жалко почему-то не было. Лезли в голову всякие глупости. Что-то вроде того, что для полуглухих и полуслепых Майкрософт придумал всякие специальные возможности, вроде мигания экрана и контрастных цветовых схем, а что же он придумает для безруких? Неужели придется покупать буржуйскую звуковуху, ставить 512 метров памяти и систему распознавания речи? И так мне стало жалко денег на память, что я со всей дури потянул себя из-под этой плиты. А за то время, которое я провел в столь грустных размышлениях, руки успели уйти в глину, что была под плитой, и их стало возможно вытащить. Сначала левую. Вот когда я ее вытащил, действительно стало страшно. Сначала я подумал, что я ее оторвал. Ощущений не было никаких. Только ткнув этой рукой себя в морду, я понял, что она еще осталась. Правда стала размером с ногу, но это мелочи. Она была! Через несколько минут она даже стала болеть. Сначала ныла немного, потом стала пульсировать, а потом я начал орать. Я думал, что меня опять завалит. Ее крутило, плющило, корежило, казалось, что кожа слезает под напором крови. Я заталкивал ее в карман, доставал снова, прикладывал то к горящему лицу, то к холодному камню… Потом, когда перестало тошнить и голова кружилась не так сильно, достал из заднего кармана коробку спичек. Они за это время уже успели немного подсохнуть. Зажав коробок зубами, смог зажечь спичку и прикурить. Потом, стиснув зубы, выдернул правую. Я думал, что буду готов к боли, и что она не станет для меня неожиданностью. Не тут-то было! Попробуй к такому приготовься! По методу майора Пейна (Pain - боль (англ.)) Прижигал сигаретой ногу, чтобы отвлечь мозги от руки. Меня вывернуло. (Фу, креветки чертовы!) Потом ненадолго отключился. Если левую руку просто дергало, то с правой рукой творилось что-то невообразимое: как только пытался до нее дотронуться, так из глаз текли слезы и становилось светло, как днем в Сочи. Про холод забыл совершенно.
Вышел!!!
Держа правую у лица, непрерывно матерясь, двинулся обратно. Опять же, ногами вперед. Вечно запутываясь в рюкзаке, почти теряя сознание, добрался до начала этой шкуры. Хорошо, ползти вниз было немного легче. Когда попал на более-менее широкое место, вспоминая недобрым словом отставного полковника-ветерана-пенсионера (Бориску), который вел у меня ОБЖ в школе, сделал себе что-то похожее на шину. Все равно, фонарики больше ни на что не годились. Туда же пригодилась кожаная фенька, которая до этого бесцельно болталась на руке… В коридоре, когда прояснившемуся сознанию не мешали ни темнота, ни бездарность моей схемы, как-то быстро и ясно определил где я, и в какую сторону идти. Вот и «Колесо», вот «Крест», он же «Плюс», вот «Красная Площадь», а вот и журнал. А за ним воля. Но почему-то уходить не хочется. Жалко. Читаю журнал - да, никто после меня не заходил, моя запись последняя. Как давно это было… А ведь писал ее совсем другой человек… Пересчитываю сигареты - осталось две пачки. Одну еще оставил в Шизукино, на записке о бардаке. Сто сорок умножить на двадцать - сорок семь часов. Да, наверное столько и пробыл. Хотя кто знает, сколько я проспал и провалялся в шкуре под плитой? Жрать хочется так, будто неделю не ел… Трачу целый коробок, чтобы левой рукой выразить в журнале свое отношение к фонарикам за десять рублей, не забываю написать пару слов для Анечки, оставляю на журнале свою «карту» Новой, грязную визитку, благодарю систему и ее хозяйку - Двуликую и ползу наверх.
Ну хоть до поворота довезете?
- ТВАЮ МАМУ ЗА НОГУ!!!!!!
Звезды… Луна… На небе ни облачка, но ведь ночь! Ботинки чавкают, крапива жжется, дороги не видно. Какие-то сверчки-червячки не стесняясь ржут надо мной, как мерины. Ну и Иблис с ними! А я иду домой. К маме. На горшок и спать. Проходя по плотине, бросаю на себя критический взгляд. Хорошо, темно было! С ног до головы весь в глине. Но ведь это я знаю, что не все то дерьмо, что коричневое. Каждому ведь не объяснишь! Провожу рукой по голове - рука красная и липкая. Когда успел? Ну да ладно, речка вон рядом. Как-никак с фабрики течет, не грязнее меня будет. Да и по ночам вода теплая обычно… Только как я такими руками ремень расстегивать буду, да шнурки развязывать? Их небось вообще уже не развяжешь… А зачем их вообще развязывать? И сам остыну, и шмотки отстираются. И рюкзак снимать не буду, а то не понятно, что он рюкзак. Носком ноги (в ботинке!) трогаю воду. Вроде не холодная, мокрая только. Да ладно, как говорится «Х%ли мы не панки?!!» Прыгаю.
- ГЕРТАНИЭЛЬ ТВАЮ ЗА НОГУ ЕЛБЕРЕТ ХЕРОВ!!! ЧТОБ ТЕБЕ ВСЮ ЖИЗНЬ ЕЖИКОВ РОЖАТЬ!! ДА ЕЩЕ ПРОТИВ ШЕРСТИ!!! - матерюсь я, когда ко мне возвращается дар речи. Вода мало того, что мокрая как незнамо что, мало того, что пахнет она как синие кабинки на Манежной, так она еще и холодная, как айсберг. В окияне. Быстренько ловлю свой рюкзак, который плещется в полутора метрах от меня (у него, видать, тоже температурный шок был, я бы на его месте свалил к чертям от такого хозяина) и вылезаю на берег. Чище я от такого купания не стал, только грязь размазал, замерз насмерть, да еще и промок в одно место. Злой, мокрый, больной, уставший, окровавленный, выхожу к площадке, на которой автобусы останавливаются…
А там местная прогрессивная молодежь оттягивается…
- Э, гляди, мужики, опять они! Из подземелья! Дикие! - А я, хоть и страшный, но, между прочим-с, в гордом одиночестве.
- Извините, вы не подскажете, когда следующий автобус пойдет?..
- Гы-гы-гы! Точно дикий! Этот, как его, дайвер, не, не дайвер, х%игир какой-то, а, ДИГГЕР!
- Вы че, дядьки, диггеры по канализациям ходят, а я так… Спелеолог… Или, как правильнее будет, спелеолух.
- А, понял! Спелеолух! Лох пещерный по нашему!
- Да зовите как хотите, лучше дайте вашей отравы хлебнуть! Замерз очень.
- Ты че? Нюх потерял? Ты с кем разговариваешь?!!
- Да ладно, Лех, налей ему, вишь, дрожит, бедняжка.. - Вступается за меня девушка с килограммом косметики на лице. Родственная душа, видимо.
У Лехи на лице, после некоторого раздумья, все-таки появляется покровительственная улыбка. Буль-буль-буль, и у меня в руках появляется стакан вовсе не с отравой, а с вполне приличной «Смирновской». Можжевеловой. Никогда не думал, что зубами можно стучать и об пластиковый стакан тоже. Но потом становится теплее.
- Да ты закусывай, не стесняйся, - говорит лысый Леха, так и не показав, чем можно закусить. - Автобус утром только будет, а часов в пять дежурка пойдет, на ней хоть до поворота доедешь. А че с рукой-то?
- Да так, мелочи… Сейчас, небось, часа три, не больше? Я уж лучше машину поймаю…
- Давай, лови, только я б, например, такого к себе не посадил! После тебя салон полдня отмывать придется. Да еще и в крови. Ты лучше дежурку жди, заодно нам расскажешь, че вы там под землей делаете. Там хоть бабы есть?
Быстренько отмазываюсь от навязчивой компании, объясняю, что человек я непьющий, что девушки там есть, но только те, что с тобой приходят, да и таких немного находится, что под землей делать нечего, гнусно там, холодно, страшно, противно и все такое, и что я дежурку лучше по дороге поймаю.
Машины попадаются довольно часто. Некоторые даже собираются остановиться. Притормаживают, перестраиваются, но посмотрев на меня вблизи, ударяют по газам. Да я и не обижаюсь. Прав ведь Леха, кто такую свинью в салон пустит? Один грузовичок все же рискнул:
- Эй, бродяга, тебе куда?
- В Москву, вообще-то, но хоть куда подбросите!
- Эх, вот если бы ты в Видное ехал…
- Но ведь Видное все равно по дороге, подбросьте хоть до поворота! У меня даже денег немного есть!
- Ага, полчаса ехать, а потом стольник за мойку платить? У тебя стольник есть? - А есть у меня ровно половина стольника. Да и то мокрая. Прощай, добрый, дяденька…
Через десяток-другой километров, когда уже рассвело, и мимо меня проехало несколько рейсовых автобусов, все-таки опускаю руку. Теперь глина на мне высохла и отваливается кусками. И еще, вспоминая свой зимний сибирский шестидесятикилометровый поход, вспоминаю, что главное в таком случае - не останавливаться. Присядешь на пенек отдохнуть, а встать потом не сможешь… Вот и шел я без остановок. Уже рекламные щиты с неодетыми блондинками появляться стали, уже ГИБДД-шные посты встречаются, дачники на «копейках» навстречу пилят, в общем, Москва на горизонте. В первой палатке покупаю бутылку теплого «тархуна». Гадость отменная! Да еще тетка долго не хотела верить, что мокрый полтинник стоит ровно столько же, сколько и сухой. Пришлось жалобным голосом ее убеждать. Лучше бы не поверила. Но все равно осушаю бутылку в три глотка, отхожу на минутку в кусты и иду дальше…
Метро. «Домодедовская». А за три метра от входа в метро - остановка троллейбусная. С лавочкой. И так тяжелы оказались эти три метра, что я все же присел на эту чертову лавочку. И просидел полтора часа. (Началась цивилизация и теперь я время засекал не сигаретами, а часами на столбе, у которых ходила только минутная стрелка) А потом, на полусогнутых пошел в метро. И в следующий раз сознание ко мне вернулось уже дома, часа в четыре дня, когда я ножницами разрезал шнурки на берцах. Оно бы не вернулось, если бы моим глазам не предстало замечательное зрелище, про которое я только слышал, но не верил, что так бывает. Я попытался снять носок. Но не нашел его. Нога была. Правда черно-красная и опухшая, но все таки была, а носка не было. Была только резинка от него. На голени. Я заглянул в ботинок. Оттуда, мокро улыбаясь, на меня смотрела черная труха, которая когда-то была стелькой. А из другого ботинка на меня смотрел всякий дорожный мусор, который залез в пятирублевую дырку, которая была теперь на месте на месте укрепленного металлом задника. Так вот бесславно скончались мои любимые сверхнадежные берцы…
DS: Перелом костей правой кисти
А переодевшись и проглотив очередной бич-пакет, наш герой, Чайник с большой буквы Х, отправился на работу. Он там не появлялся дня, наверное, четыре, и его интересовали некоторые вопросы. Например, кадровые перестановки, которые вполне могли произойти за это время. Но по дороге он все-таки заглянул в институт, посмотреть, что же стоит у него по матану. И не зря. Он был приятно удивлен, даже поражен, когда увидел напротив своей фамилии троечку. Скромненькую, непритязательную, с круглой шеей и круглыми бедрами.
- АААААА!
- Не ори, а то еще передумают.
- Все, матана до следующей сессии не будет! Я тебя обожаю! - И наш чудаковатый Чайник горячо расцеловал Пашу из соседней группы, который имел неосторожность находиться рядом…
А потом все вместе потащили бедного Костика к врачу, от которого он отмахивался, отнекивался и кричал, что его Генеральный Директор заменит сразу и травматолога, и психиатра, и даже патологоанатома. Но к травматологу все-таки притащили. Добрая дородная тетенька аккуратно взяла его за правую ручку, нежно повела ей в сторону, прислушиваясь к хрусту, который было слышно в коридоре, взяла бумажку с печетью и молча написала:
Булгаков Конст. Виктор.
DS: перелом костей правой кисти
И поставила подпись. На что Костик отреагировал совсем замечательно: вывернул руку таким образом, чтобы она меньше всего хрустела, и отправился на работу. А когда его спрашивали, почему он набирает только одной рукой, честно отвечал, что так ему удобнее…
Эпилог
- Костик, ты был в штольнях?
- Да, кажется был, а что?
- Ну и бардак же там!..
И маленькое послесловие
Не сидится дома?
Скучно?
Грустно?
Или наоборот, весело и хорошо?
Я знаю, что вам нужно!
ICQ# 110172677
http://www.konstantin.h1.ru
http://www.sitemakers.h1.ru
http://www.ngi.ru
E-mail: bulgakov@ngi.ru
E-mail: manager@ngi.ru
Tel/Fax: (095) 959-49-78
Tel/Fax: (095) 959-49-84
Tel/Fax: (095) 953-30-49