Вы офицер или истеричная барышня?
- А я совмещаю!
По данным Русско-Японской войны, на 1 офицера с болезнями головного или спинного мозга - 10 солдат, что вполне объяснимо. Процент заболеваемости одинаков.
По эпилепсии - 1 на 20. Медкомиссии у офицеров получше, процент заболеваемости ниже.
А вот по неврозам и истерикам - 1 на 2.
В большом количестве в госпитали шли офицеры. В одном из наших полков, еще не участвовавшем ни в одном бою, выбыло "по болезни" двадцать процентов офицерского состава. С наивным цинизмом к нам заходили офицеры посоветоваться частным образом, нельзя ли эвакуироваться вследствие той или другой венерической болезни.
-- Знаете, с сентября уж месяца здесь, надоело, хочется в Россию.
Эвакуировался один из адъютантов штаба нашей дивизии, по доброй воле поехавший на войну.
-- Зачем же вы ехали?
-- Мы все были убеждены, что в октябре война кончится, что будет она вроде китайской. А для движения по службе поехать было выгодно.
На моем дежурстве явился в наш госпиталь один высокий, бравый капитан.
-- Здравствуйте, доктор! -- сказал он солидным, барским басом, протягивая руку. -- Вот, приехал лечь к вам в госпиталь.
-- Что у вас болит?
-- Видите ли, в чем дело. Я человек уж не молодой, притом женатый, избалованный. Имею в Москве собственность. Оставаться здесь я решительно больше не в состоянии. В этих окопах и землянках такие антисанитарные условия, что прямо невозможно! Я начал кашлять, в ногах ломота... Пули, снаряды, -- этого я, разумеется, не боюсь; но, знаете, ревматизм захватить на всю жизнь -- приятного мало... Вы меня будьте добры только эвакуировать в Харбин, у меня там в эвакуационной комиссии есть один хороший приятель-москвич, там я уж устроюсь...
Когда появлялся слух о готовящемся бое, волна офицеров, стремившихся в госпитали, сильно увеличивалась. Про этих "героев мирного времени" в армии сложилась целая песенка.
Пришел приказ идти вперед,
В госпиталя валит народ,--
Вот так кампания!
Вот так кампания!..
Шимоза мимо пролетела,
Меня нисколько не задела,
Но я контужен!
Но я контужен!
Свидетельство я получу
И вмиг на север укачу.
Ведь юг так вреден!
Ведь юг так вреден!..
Командиры рвали и метали, глядя на бегство своих офицеров. Приехал к нам в госпиталь один штабс-капитан с хроническим желудочно-кишечным катаром. К его санитарному листку была приложена четвертушка бумаги с следующими строками командира полка:
"По глубокому моему убеждению штабс-капитан N. страдает тыломанией, -- болезнью, к сожалению, очень распространенною среди гг. офицеров. Прошу это мое заявление приложить к санитарному листку".
По данным Русско-Японской войны, на 1 офицера с болезнями головного или спинного мозга - 10 солдат, что вполне объяснимо. Процент заболеваемости одинаков.
По эпилепсии - 1 на 20. Медкомиссии у офицеров получше, процент заболеваемости ниже.
А вот по неврозам и истерикам - 1 на 2.
В большом количестве в госпитали шли офицеры. В одном из наших полков, еще не участвовавшем ни в одном бою, выбыло "по болезни" двадцать процентов офицерского состава. С наивным цинизмом к нам заходили офицеры посоветоваться частным образом, нельзя ли эвакуироваться вследствие той или другой венерической болезни.
-- Знаете, с сентября уж месяца здесь, надоело, хочется в Россию.
Эвакуировался один из адъютантов штаба нашей дивизии, по доброй воле поехавший на войну.
-- Зачем же вы ехали?
-- Мы все были убеждены, что в октябре война кончится, что будет она вроде китайской. А для движения по службе поехать было выгодно.
На моем дежурстве явился в наш госпиталь один высокий, бравый капитан.
-- Здравствуйте, доктор! -- сказал он солидным, барским басом, протягивая руку. -- Вот, приехал лечь к вам в госпиталь.
-- Что у вас болит?
-- Видите ли, в чем дело. Я человек уж не молодой, притом женатый, избалованный. Имею в Москве собственность. Оставаться здесь я решительно больше не в состоянии. В этих окопах и землянках такие антисанитарные условия, что прямо невозможно! Я начал кашлять, в ногах ломота... Пули, снаряды, -- этого я, разумеется, не боюсь; но, знаете, ревматизм захватить на всю жизнь -- приятного мало... Вы меня будьте добры только эвакуировать в Харбин, у меня там в эвакуационной комиссии есть один хороший приятель-москвич, там я уж устроюсь...
Когда появлялся слух о готовящемся бое, волна офицеров, стремившихся в госпитали, сильно увеличивалась. Про этих "героев мирного времени" в армии сложилась целая песенка.
Пришел приказ идти вперед,
В госпиталя валит народ,--
Вот так кампания!
Вот так кампания!..
Шимоза мимо пролетела,
Меня нисколько не задела,
Но я контужен!
Но я контужен!
Свидетельство я получу
И вмиг на север укачу.
Ведь юг так вреден!
Ведь юг так вреден!..
Командиры рвали и метали, глядя на бегство своих офицеров. Приехал к нам в госпиталь один штабс-капитан с хроническим желудочно-кишечным катаром. К его санитарному листку была приложена четвертушка бумаги с следующими строками командира полка:
"По глубокому моему убеждению штабс-капитан N. страдает тыломанией, -- болезнью, к сожалению, очень распространенною среди гг. офицеров. Прошу это мое заявление приложить к санитарному листку".