Ответы на комментарии.
Хочу ответить на комментарии одного из моих самых любимых и уважаемых читателей, который выступает под ником status_constr. Как всегда, несмотря на полное, взаимное уважением, я с ним не вполне согласна.
Уважаемый status_constr, Вы пишете: 1) что я преувеличиваю значение разгрома генетики и запрета кибернетики; 2) что слова «крамола» и «каторга» придумал не Ленин и даже не Сталин, и что столыпинские вагоны и столыпинские галстуки были задолго до революции; 3) что еврейские погромы, черта оседлости и процентная норма в учебных заведениях принесли нашей стране вред, сравнимый с тем, что принёс разгром генетики и репрессии.
Хочу ответить.
1. Относительно разгрома генетики. Лаборатории закрыли, исследования прекратили, ученых репрессировали, кое-кого из них уничтожили сразу. Н.И. Вавилова арестовали, пытали и замучили в тюрьме. Это факты. Что же здесь можно преувеличить? Любое описание бледнеет перед фактами. Мы до сих пор собираем 20 центнеров зерновых с гектара, в то время как в развитых странах собирают 90. Помножьте эту разницу на наши необъятные просторы, переведите в деньги, вы получите потери в год по зерновым. А есть еще садоводство, овощеводство, животноводство…
2. Крамола и каторга, а также столыпинские вагоны или их аналоги существовали давно во всех странах, существуют сейчас и долго будут существовать. Общество защищает себя от тех, кто может совершать антисоциальные поступки, убивать, грабить и пр. государство, система защищают себя от тех, кто сознательно стремится их разрушить. Это естественно и это не имеет ничего общего со сталинскими репрессиями, также как ничего общего с ними не имеет революционный террор - неотъемлемая часть всех революций. Сталинские репрессии были направлены не против преступников, не против противников, а против всего народа. Они защищали не общество и не государство, а абсолютную власть одного человека.
3. Дискриминации по национальному признаку и по любому другому (религиозному, соцальному) - это, несомненно, явления отрицательные, и они наносят вред обществу, в котором это происходит. Но, опять же, это не наша российская особенность, это происходит во многих странах, с этим открыто борются и добиваются успеха как, например, в Америке (я имею в виду негритянский вопрос). Еврейский вопрос в России сейчас не столь актуален, здесь теперь главные враги кавказцы, особенно, грузины, и об этом я много писала.
Еще Вы спрашиваете, как я отношусь к первым комсомольцам, и как я сама, комсомолец второго поколения, ощущала себя в комсомоле. Что касается меня лично, то я комсомолкой никогда не была. До войны я не падала заявление о вступлении в комсомол из-за репрессированного отца. Весной 1941 года ко мне подошел наш школьный комсомольский секретарь и сказал, что если я не подаю в комсомол, боясь, что при приёме меня будут спрашивать об отце и требовать, чтобы я от него отреклась, то я боюсь напрасно, об отце не будет сказано ни слова, я могу спокойно подавать. Но через месяц после этого разговора началась война, и я вступить в комсомол не успела. В эвакуации в колхозе я вступила в комсомол. Во время войны вступали в партию и сомневающиеся, и, так называемые, «настроенцы», но колхозная комсомольская организация как-то не сообщила в район о моем вступлении, и комсомольского билета мне также не выдали, просто не было билетов. За более чем три года моего пребывания в колхозной комсомольской организации не было ни одного комсомольского собрания. Когда я вернулась из эвакуации, то я нигде не встала на комсомольский учет, у меня не было даже необходимых для этого документов, удостоверяющих, что я комсомолка. В МГУ мне тоже как-то удалось остаться в стороне от комсомола.
Что же касается первых комсомольцев, то здесь Вы правильно угадали, Вы меня поймали. Я отношусь к ним очень хорошо. А как можно относиться к людям, которые в любую минуту готовы радостно отдать жизнь за свои идеалы, и отдавали, и которым ничего не нужно для самих себя? Вопрос о том любить ли героев и искателей или обывателей - это вопрос каждый решает для себя. Конечно, нужно любить обывателей. Обыватели никому не приносят большого вреда, живут себе тихо в своей норке, а от героев и искателей сплошные беды и неприятности. Но я не могу истребить в себе свою слабость к героям. Я жила среди первых комсомольцев, это мои родители и их друзья, я много писала в воспоминаниях о моем детстве, прошедшем в студенческом общежитии. Среди друзей моих родителей были талантливые комсомольские поэты Михаил Светлов и Михаил Голодный, в детстве я любила их стихи и до сих пор многие помню наизусть. Все эти ребята были смелые, веселые, совершенно равнодушные к материальным благам, учились яростно, дружили насмерть, между ребятами и девушками в этой среде были такие отношения, каких я больше никогда не встречала. Им не повезло, Сталин уничтожил их всех или почти всех, передушил по одному, они понять не успели, что происходит. Сталин их боялся, они могли ему помешать, они ведь боролись за царство свободы и справедливости, а Сталин строил совсем другое царство.
В связи с тем, что я процитировала Высоцкого, возник спор о том, как надо понимать эти стихи. Это естественно. В художественном произведении можно обнаружить много смыслов. Здесь я хочу только сказать о Высоцком, что он был поэтом, который воспевал не героя, а антигероя. Главный персонаж его стихов - человек не слишком умный, не слишком образованный, не слишком возвышенный, автор относится к нему с юмором и большой добротой. В этом персонаже мы узнаем себя. Но не обижаемся на автора, а смеемся. Ландшафт, который окружает героя, тоже не блещет красотой. Высоцкий - единственный, кому народ позволяет писать о себе в негероическом тоне, и при этом Высоцкий очень любим. Этим и определяется место Высоцкого в нашей культуре.
Читатель пишет, что Сталин был умен и умел договариваться, поэтому союзники во время войны нам помогали, а теперешняя власть неумна, и договариваться не умеет и, возникни подобная ситуация сейчас, нам никто ничего не даст, разве что дырку от бублика. Это странно читать. Именно умению Сталина договариваться, т.е. его договору с Гитлером, мы обязаны трагедией и катастрофой первого периода войны. Его умение договариваться с Гитлером и вера в нерушимость этого договора стоили нам сотен тысяч человеческих жизней и потери огромных территорий. А что союзники нам помогали, так это не благодаря Сталину и его дипломатическим способностям, а вопреки. Союзники боялись Сталина и его умения договариваться с кем угодно, и это сдерживало помощь.
Продолжение следует.
Уважаемый status_constr, Вы пишете: 1) что я преувеличиваю значение разгрома генетики и запрета кибернетики; 2) что слова «крамола» и «каторга» придумал не Ленин и даже не Сталин, и что столыпинские вагоны и столыпинские галстуки были задолго до революции; 3) что еврейские погромы, черта оседлости и процентная норма в учебных заведениях принесли нашей стране вред, сравнимый с тем, что принёс разгром генетики и репрессии.
Хочу ответить.
1. Относительно разгрома генетики. Лаборатории закрыли, исследования прекратили, ученых репрессировали, кое-кого из них уничтожили сразу. Н.И. Вавилова арестовали, пытали и замучили в тюрьме. Это факты. Что же здесь можно преувеличить? Любое описание бледнеет перед фактами. Мы до сих пор собираем 20 центнеров зерновых с гектара, в то время как в развитых странах собирают 90. Помножьте эту разницу на наши необъятные просторы, переведите в деньги, вы получите потери в год по зерновым. А есть еще садоводство, овощеводство, животноводство…
2. Крамола и каторга, а также столыпинские вагоны или их аналоги существовали давно во всех странах, существуют сейчас и долго будут существовать. Общество защищает себя от тех, кто может совершать антисоциальные поступки, убивать, грабить и пр. государство, система защищают себя от тех, кто сознательно стремится их разрушить. Это естественно и это не имеет ничего общего со сталинскими репрессиями, также как ничего общего с ними не имеет революционный террор - неотъемлемая часть всех революций. Сталинские репрессии были направлены не против преступников, не против противников, а против всего народа. Они защищали не общество и не государство, а абсолютную власть одного человека.
3. Дискриминации по национальному признаку и по любому другому (религиозному, соцальному) - это, несомненно, явления отрицательные, и они наносят вред обществу, в котором это происходит. Но, опять же, это не наша российская особенность, это происходит во многих странах, с этим открыто борются и добиваются успеха как, например, в Америке (я имею в виду негритянский вопрос). Еврейский вопрос в России сейчас не столь актуален, здесь теперь главные враги кавказцы, особенно, грузины, и об этом я много писала.
Еще Вы спрашиваете, как я отношусь к первым комсомольцам, и как я сама, комсомолец второго поколения, ощущала себя в комсомоле. Что касается меня лично, то я комсомолкой никогда не была. До войны я не падала заявление о вступлении в комсомол из-за репрессированного отца. Весной 1941 года ко мне подошел наш школьный комсомольский секретарь и сказал, что если я не подаю в комсомол, боясь, что при приёме меня будут спрашивать об отце и требовать, чтобы я от него отреклась, то я боюсь напрасно, об отце не будет сказано ни слова, я могу спокойно подавать. Но через месяц после этого разговора началась война, и я вступить в комсомол не успела. В эвакуации в колхозе я вступила в комсомол. Во время войны вступали в партию и сомневающиеся, и, так называемые, «настроенцы», но колхозная комсомольская организация как-то не сообщила в район о моем вступлении, и комсомольского билета мне также не выдали, просто не было билетов. За более чем три года моего пребывания в колхозной комсомольской организации не было ни одного комсомольского собрания. Когда я вернулась из эвакуации, то я нигде не встала на комсомольский учет, у меня не было даже необходимых для этого документов, удостоверяющих, что я комсомолка. В МГУ мне тоже как-то удалось остаться в стороне от комсомола.
Что же касается первых комсомольцев, то здесь Вы правильно угадали, Вы меня поймали. Я отношусь к ним очень хорошо. А как можно относиться к людям, которые в любую минуту готовы радостно отдать жизнь за свои идеалы, и отдавали, и которым ничего не нужно для самих себя? Вопрос о том любить ли героев и искателей или обывателей - это вопрос каждый решает для себя. Конечно, нужно любить обывателей. Обыватели никому не приносят большого вреда, живут себе тихо в своей норке, а от героев и искателей сплошные беды и неприятности. Но я не могу истребить в себе свою слабость к героям. Я жила среди первых комсомольцев, это мои родители и их друзья, я много писала в воспоминаниях о моем детстве, прошедшем в студенческом общежитии. Среди друзей моих родителей были талантливые комсомольские поэты Михаил Светлов и Михаил Голодный, в детстве я любила их стихи и до сих пор многие помню наизусть. Все эти ребята были смелые, веселые, совершенно равнодушные к материальным благам, учились яростно, дружили насмерть, между ребятами и девушками в этой среде были такие отношения, каких я больше никогда не встречала. Им не повезло, Сталин уничтожил их всех или почти всех, передушил по одному, они понять не успели, что происходит. Сталин их боялся, они могли ему помешать, они ведь боролись за царство свободы и справедливости, а Сталин строил совсем другое царство.
В связи с тем, что я процитировала Высоцкого, возник спор о том, как надо понимать эти стихи. Это естественно. В художественном произведении можно обнаружить много смыслов. Здесь я хочу только сказать о Высоцком, что он был поэтом, который воспевал не героя, а антигероя. Главный персонаж его стихов - человек не слишком умный, не слишком образованный, не слишком возвышенный, автор относится к нему с юмором и большой добротой. В этом персонаже мы узнаем себя. Но не обижаемся на автора, а смеемся. Ландшафт, который окружает героя, тоже не блещет красотой. Высоцкий - единственный, кому народ позволяет писать о себе в негероическом тоне, и при этом Высоцкий очень любим. Этим и определяется место Высоцкого в нашей культуре.
Читатель пишет, что Сталин был умен и умел договариваться, поэтому союзники во время войны нам помогали, а теперешняя власть неумна, и договариваться не умеет и, возникни подобная ситуация сейчас, нам никто ничего не даст, разве что дырку от бублика. Это странно читать. Именно умению Сталина договариваться, т.е. его договору с Гитлером, мы обязаны трагедией и катастрофой первого периода войны. Его умение договариваться с Гитлером и вера в нерушимость этого договора стоили нам сотен тысяч человеческих жизней и потери огромных территорий. А что союзники нам помогали, так это не благодаря Сталину и его дипломатическим способностям, а вопреки. Союзники боялись Сталина и его умения договариваться с кем угодно, и это сдерживало помощь.
Продолжение следует.