Любовь. Секс и Деньги. Ответы на комментарии. Продолжение. 2
Дорогие френды! Праздники ещё не кончились, но все уже ходят на работу, я думаю, и мы можем продолжить наше общение, хотя вы, наверное, уже забыли начало.
Я заметила странную закономерность, когда я касаюсь какой-либо темы, тотчас появляются статьи и передачи на эту тему. Я думаю, это телепатия. Я воспринимаю из ноополя то, что думают другие, и успеваю об этом написать прежде, чем они напишут или снимут, и прежде, чем это попадет в печать или на экран.
Во вторник передача Игоря Волгина "Игра в бисер" на канале "Культура" была посвящена поэме Блока "Двенадцать". Я когда-то писала курсовую работу об этой поэме, хотела, чтобы она стала главой дипломной работы, надеялась уговорить Андрея Донатовича Синявского быть оппонентом. Но Синявский ушел из университета в Институт мировой литературы, а Искра Денисова, в семинаре которой я писала работу, ее затеряла, сказала, что одала в деканат, а в деканате сказали, что ничего она не отдавала. Так что я от этой идеи отказалась. Из передачи я ничего нового не узнала, как обычно из этих передач - ни новых фактов, ни трактовок, ни идей. Рассуждали о том, почему «В белом венчике из роз впереди Исус Христос". Полемика эта началась в день опубликования поэмы и продолжается до сего дня, хотя, на мой взгляд, для нее нет никаких оснований. Поэзия Блока - медиумическая. Мой зять пренебрежительно относится к медиумической поэзии Блока, а я ее высоко ценю. Хватит нести отсебятину, транслируйте то, что Там. Нам самим это не дано услышать. Процесс переноса в стихи того, что поэт услышал Там, он
подробно описал в стихотворении "Художник" (см. на моём сайте "Ноополе и поэзия Блока. О природе художнического дара” ). Блок говорил, что хотел впереди двенадцати красногвардейцев поставить другую фигуру, но сколько ни всматривался, видел только Христа. А врать Блок не умел, да и не затем был ему дан его дар, и Блок это понимал. На эту тему всячески острили: ««В белом венчике из роз Луначарский-наркомпрос» и «В белом венчике из роз, впереди Абрам Эфрос» - это Маяковский, и другие изощрялись как могли.
"Двенадцать" - это было последнее, что Блок расслышал. Дальше в ноополе произошел взрыв. В гуле и грохоте взрыва уже нельзя было расслышать музыку, Космос превратился в Хаос, и Блок перестал писать стихи.
После "Игры в бисер" был творческий вечер Беллы Ахмадулиной. В честь 75-летия поэтессы повторили передачу, записанную при ее жизни в 2005 году. Среди прочих Белла прочла два длиннющих стихотворения, посвященных Блоку, и я ей была благодарна за это, тем более, что ее восприятие Блока совпадает с моим.
Но вернемся к нашему разговору.
Когда говорила, что хочу написать об эротике Блока, мне отвечали, что у него нет эротики. В Польше был хороший художник, который писал пейзажи. На всех его пейзажах были изображены гномы, иногда на первом плане, иногда не на первом, почти незаметно. Но они всегда присутствовали. Его спрашивали, почему он, художник, сохраняющий верность натуре, изображает на своих картинах гномов, которых не существует в природе. Он отвечал: «Вы говорите их не существует? А кто же тогда эти маленькие в красных колпачках?» Я видела репродукцию картины этого художника. Так и я хочу сказать: «У Блока, вы говорите, нет эротики? А что же тогда меня пронизывает и проникает в каждую клетку и в сосуды, омывает меня и обновляет?» Мне доступна и понятна, меня волнует только эротика Блока. Эротика Блока - космическая. В связи с ней хочется произносить такие словосочетания, как «холодное пламя» или «горячий лед».
Жарки зимние туманы -
Свод небесный весь в крови
Я иду в иные страны
Тайнодейственной любви.
Или вот еще стихи.
В легком сердце - страсть и беспечность,
Словно с моря мне подан знак.
Над бездонным провалом в вечность,
Задыхаясь, летит рысак.
Что это за провал? Почему рядом с Блоком всегда оказывается провал, пролом, проход из нашего конечного мира вечность? Блоку дано заглянуть в канал, соединяющий наш мир, существующий в определенных осях координат, где действуют законы, открытые Ньютоном, с бесконечным пространством, где возможно не действуют эти законы, где температура -273°С. Этот космический холод чувствуется в поэзии Блока, дышит в ней. Маленький островок пламени, человеческой жизни и человеческой любви среди вселенского холода.
Стихи Блока трудно читать вслух. Дельмас, которую Блок любил, одна из тех женщин, о которых читательница пишет, что у Блока не получалось даже с теми, которых считали его любовницами. Кстати, откуда вы знаете, что между ними было, откуда вы знаете, что не получалось то, что Блок хотел, чтобы получалось? Может быть Дельмас и Волохова ему нужны были совсем для другого. Но я хочу всего лишь сказать, что Дельмас своим удивительным, так волновавшим Блока голосом пела музыкальные произведения на слова Блока. А у Блока был такой несчастный характер, что он не мог солгать даже в самой малости, не мог даже промолчать. Так вот, он говорил Дельмас, что музыку на его слова она поет плохо, а артистам нельзя этого говорить. И Дельмас была не виновата. Для того, чтобы петь или читать стихи Блока нужно было как-то передать этот космический холод, а это трудно. Мне казалось, что я нашла правильную интонацию. Я много читала Блока, и как-то мой муж, человек с высшим актерским образованием сказал: «Я ничего не имею против того, как ты читаешь Блока». Я была возмущена, я так долго и так трудно искала, мне так сложно было удержать эту интонацию, я может быть, одна в целом свете умею правильно читать Блока, а он видите ли «ничего не имеет против».
Продолжение следует.
Я заметила странную закономерность, когда я касаюсь какой-либо темы, тотчас появляются статьи и передачи на эту тему. Я думаю, это телепатия. Я воспринимаю из ноополя то, что думают другие, и успеваю об этом написать прежде, чем они напишут или снимут, и прежде, чем это попадет в печать или на экран.
Во вторник передача Игоря Волгина "Игра в бисер" на канале "Культура" была посвящена поэме Блока "Двенадцать". Я когда-то писала курсовую работу об этой поэме, хотела, чтобы она стала главой дипломной работы, надеялась уговорить Андрея Донатовича Синявского быть оппонентом. Но Синявский ушел из университета в Институт мировой литературы, а Искра Денисова, в семинаре которой я писала работу, ее затеряла, сказала, что одала в деканат, а в деканате сказали, что ничего она не отдавала. Так что я от этой идеи отказалась. Из передачи я ничего нового не узнала, как обычно из этих передач - ни новых фактов, ни трактовок, ни идей. Рассуждали о том, почему «В белом венчике из роз впереди Исус Христос". Полемика эта началась в день опубликования поэмы и продолжается до сего дня, хотя, на мой взгляд, для нее нет никаких оснований. Поэзия Блока - медиумическая. Мой зять пренебрежительно относится к медиумической поэзии Блока, а я ее высоко ценю. Хватит нести отсебятину, транслируйте то, что Там. Нам самим это не дано услышать. Процесс переноса в стихи того, что поэт услышал Там, он
подробно описал в стихотворении "Художник" (см. на моём сайте "Ноополе и поэзия Блока. О природе художнического дара” ). Блок говорил, что хотел впереди двенадцати красногвардейцев поставить другую фигуру, но сколько ни всматривался, видел только Христа. А врать Блок не умел, да и не затем был ему дан его дар, и Блок это понимал. На эту тему всячески острили: ««В белом венчике из роз Луначарский-наркомпрос» и «В белом венчике из роз, впереди Абрам Эфрос» - это Маяковский, и другие изощрялись как могли.
"Двенадцать" - это было последнее, что Блок расслышал. Дальше в ноополе произошел взрыв. В гуле и грохоте взрыва уже нельзя было расслышать музыку, Космос превратился в Хаос, и Блок перестал писать стихи.
После "Игры в бисер" был творческий вечер Беллы Ахмадулиной. В честь 75-летия поэтессы повторили передачу, записанную при ее жизни в 2005 году. Среди прочих Белла прочла два длиннющих стихотворения, посвященных Блоку, и я ей была благодарна за это, тем более, что ее восприятие Блока совпадает с моим.
Но вернемся к нашему разговору.
Когда говорила, что хочу написать об эротике Блока, мне отвечали, что у него нет эротики. В Польше был хороший художник, который писал пейзажи. На всех его пейзажах были изображены гномы, иногда на первом плане, иногда не на первом, почти незаметно. Но они всегда присутствовали. Его спрашивали, почему он, художник, сохраняющий верность натуре, изображает на своих картинах гномов, которых не существует в природе. Он отвечал: «Вы говорите их не существует? А кто же тогда эти маленькие в красных колпачках?» Я видела репродукцию картины этого художника. Так и я хочу сказать: «У Блока, вы говорите, нет эротики? А что же тогда меня пронизывает и проникает в каждую клетку и в сосуды, омывает меня и обновляет?» Мне доступна и понятна, меня волнует только эротика Блока. Эротика Блока - космическая. В связи с ней хочется произносить такие словосочетания, как «холодное пламя» или «горячий лед».
Жарки зимние туманы -
Свод небесный весь в крови
Я иду в иные страны
Тайнодейственной любви.
Или вот еще стихи.
В легком сердце - страсть и беспечность,
Словно с моря мне подан знак.
Над бездонным провалом в вечность,
Задыхаясь, летит рысак.
Что это за провал? Почему рядом с Блоком всегда оказывается провал, пролом, проход из нашего конечного мира вечность? Блоку дано заглянуть в канал, соединяющий наш мир, существующий в определенных осях координат, где действуют законы, открытые Ньютоном, с бесконечным пространством, где возможно не действуют эти законы, где температура -273°С. Этот космический холод чувствуется в поэзии Блока, дышит в ней. Маленький островок пламени, человеческой жизни и человеческой любви среди вселенского холода.
Стихи Блока трудно читать вслух. Дельмас, которую Блок любил, одна из тех женщин, о которых читательница пишет, что у Блока не получалось даже с теми, которых считали его любовницами. Кстати, откуда вы знаете, что между ними было, откуда вы знаете, что не получалось то, что Блок хотел, чтобы получалось? Может быть Дельмас и Волохова ему нужны были совсем для другого. Но я хочу всего лишь сказать, что Дельмас своим удивительным, так волновавшим Блока голосом пела музыкальные произведения на слова Блока. А у Блока был такой несчастный характер, что он не мог солгать даже в самой малости, не мог даже промолчать. Так вот, он говорил Дельмас, что музыку на его слова она поет плохо, а артистам нельзя этого говорить. И Дельмас была не виновата. Для того, чтобы петь или читать стихи Блока нужно было как-то передать этот космический холод, а это трудно. Мне казалось, что я нашла правильную интонацию. Я много читала Блока, и как-то мой муж, человек с высшим актерским образованием сказал: «Я ничего не имею против того, как ты читаешь Блока». Я была возмущена, я так долго и так трудно искала, мне так сложно было удержать эту интонацию, я может быть, одна в целом свете умею правильно читать Блока, а он видите ли «ничего не имеет против».
Продолжение следует.