Вернёмся к разговору о Пушкине
В нашем блоге мы всегда отмечаем шестое июня - день рождения Пушкина. А в этом году у него ещё и юбилей, 225 лет со дня рождения. Мы, как всегда, в этот день стали писать о Пушкине. Но потом я почему-то решила, что нужно ответить на комментарии, что нельзя, чтобы между комментариями и ответом на них прошло много времени, а комментарии были не про Пушкина, и мы от темы Пушкина ушли. А теперь мы к ней вернёмся.
После революции советское литературоведение, и не только литературоведение, должно было определить место Пушкина в истории литературы, и не только литературы. Пушкин был дворянин, помещик, крепостник - классовый враг. Но всю великую русскую литературу создали дворяне. Рабочие и крестьяне, в большинстве своём, не умели тогда писать и даже читать. А дворяне были разные. Революционеры, декабристы тоже были дворяне. Непролетарское происхождение не помешало Ленину назвать графа Льва Толстого зеркалом русской революции. Этим Ленин хотел сказать, что Толстой в своих произведениях отразил все противоречия тогдашней русской жизни, которые сделали революцию неизбежной. Пушкин был певцом свободы, сочувствовал декабристам, критически относился к русскому самодержавию. Так что у советского литературоведения было достаточно оснований считать Пушкина своим. И не отдавать же его белоэмиграции. Они, кстати, считали, что увезли Пушкина с собой. Вопрос о политических взглядах Пушкина и о том, можно ли его считать революционером, обсуждался на высоком уровне. На одном из таких обсуждений некий товарищ сказал: «Конечно, Пушкин был революционером, и не вообще революционером, а конкретно большевиком, ведь он сказал - Октябрь уж наступил». Это, конечно, была шутка, но вопрос о том, насколько можно Пушкина считать революционером, обсуждался всерьёз. Профессор М.В.Нечкина, помнится, и Грибоедова в революционеры записала.
В советское время именем Пушкина называли улицы и площади. А после распада Союза, когда в России от так называемого социализма перешли к так называемому капитализму, улицу у Пушкина забрали и вернули ей дореволюционное название «Большая Дмитровка». Правда, площадь Пушкину оставили. А вот памятник, который стоял в начале Тверского бульвара, перенесли на другое место, которое мне кажется менее подходящим для памятника Пушкину. Впрочем, культ Пушкина сохранился. Его именем называют не только улицы и площади, а такие есть во многих городах нашей страны, но и учреждения. Так, например, один из институтов Академии наук в Петербурге носит название «Пушкинский Дом». У Блока есть стихотворение «Пушкинскому Дому»:
Имя Пушкинского Дома
В Академии наук!
Звук понятный и знакомый,
Не пустой для сердца звук!
<…>
Пушкин! Тайную свободу
Пели мы вослед тебе!
Дай нам руку в непогоду,
Помоги в немой борьбе!
<…>
Блок написал это в самом конце своей жизни. А Ахматова в связи с этим написала о Блоке:
Когда он Пушкинскому Дому,
Прощаясь, помахал рукой
И принял смертную истому
Как незаслуженный покой.
В нашей стране много памятников Пушкину, и все эти памятники - знаковые места. Марина Цветаева рассказывала, что в детстве её водили гулять на бульвар к «памятникпушкину», она считала, что это одно слово. Я думаю, что об этом же памятнике стихи Окуджавы:
На фоне Пушкина снимается семейство.
Фотограф щёлкает, и птичка вылетает.
Фотограф щёлкает, но вот что интересно:
на фоне Пушкина! И птичка вылетает.
А дальше там такие строчки:
Мы будем счастливы (благодаренье снимку!).
Пусть жизнь короткая проносится и тает.
На веки вечные мы все теперь в обнимку
на фоне Пушкина! И птичка вылетает.
Мне очень нравится памятник Пушкину, созданный ленинградским скульптором Аникушиным, он стоит у Русского музея, я его видела только на фотографии. Это какой-то неофициальный Пушкин, молодой, весёлый, курчавый. Между прочим, внук скульптора Аникушина жил у нас дома три дня. Я рассказывала, что у нас дома в течение двух лет, сменяя друг друга, жили американцы, супружеские пары, которые приехали в нашу страну с целью усыновления русских детей-сирот из детских домов. Какое-то короткое время у нас это разрешалось. Так вот, внук скульптора Аникушина имел какое-то отношение к этому усыновлению. Он жил у нас вместе с Соней, которая в Америке руководила агентством, занимающимся усыновлением русских детей. Внук скульптора тоже был художник, у него с собой были два свитка клеёнки - две его работы. Работы были вертикальные, высотой два и шириной один метр. Картины были абстрактные, но мне понравились, особенно одна из них. Она и Соне, и Лене, моей дочери, больше нравилась, что очень огорчало художника. Он больше ценил другую клеёнку.
Пожалуй, на этом мы разговор о Пушкине закончим.