ВОЙНА ОКОНЧИЛАСЬ 70 ЛЕТ НАЗАД
Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели…
Семен Гудзенко
Нас война от всего отделила горящим заслоном,
И в кольце этих лет такая горит молодежь!
Но не думай, мой сверстник, что так уж не повезло нам:
В эти тесные даты не втиснешь нас и не запрешь.
Евгений Агранович
Дорогие френды! Я вас поздравляю с днем великой победы в Великой Отечественной войне. У этого праздника два лица, как бы две стороны медали - это День Победы и день окончания самой страшной и кровопролитной войны, какую знало человечество. И я не знаю, какая сторона медали важнее. День 9 мая 1945 года я помню по минутам, так же, как и первый день войны, но я об этом много писала, так что не стану повторяться. Для меня этот день - день памяти. Я вспоминаю родных и друзей, которые не вернулись с войны. Я вспоминаю друзей, которые вернулись, но в первые годы после войны умерли от ран, полученных на фронте. Я вспоминаю друзей, которые вернулись целыми и невредимыми и после войны прожили еще долгую жизнь, успели сделать много хорошего, интересного и полезного. Кончили институты, женились, родили детей, дождались внуков. Эти мои друзья тоже уже все ушли. Из круга моих друзей-ровесников я осталась последняя. Вспомню некоторых вместе с вами.
Мой главный друг всей моей жизни Александр Родин, я о нем много раз в этом ЖЖ упоминала, в 1939 году прямо со школьной скамьи попал на самую страшную войну - финскую, и все шесть лет до дня окончания войны он был на передовой, с небольшим перерывом на госпиталь. Поскольку ранение было не тяжелое, он лечился в прифронтовом госпитале, недалеко от передовой. Только после капитуляции Германии, он согласился перейти в редакцию армейской газеты. После войны он окончил МЭИ и работал в каком-то НИИ. Там стал завлабом, и его лаборатория разработала цветное телевидение. Отечественное цветное телевидение - это Саша Родин. Он об этом книжку написал, техническую «Совмещение изображений в цветных трехлучевых кинескопах», я ее, конечно, даже не пыталась прочесть. Потом он стал писателем. У него вышло несколько сборников рассказов. За повесть о Лермонтове он получил в Германии Пушкинскую премию (в Германии такая премия есть, а у нас нет). Еще он написал воспоминания о войне, их опубликовал журнал «Знамя».
Была на фронте моя близкая подруга Нора Аргунова (Аргунова это псевдоним, ее настоящая имя и фамилия Элеонора Фкуторян). В 1937 году ее отец, старый большевик, политкаторжанин, был репрессирован и расстрелян, мать тоже была репрессирована. Нору выселили из квартиры, и какое-то время она жила под лестницей в своем подъезде. Потом уж не помню, как это уладилось. Репрессии пошли на спад. Норе дали комнату 6 кв.м. при кухне, и она поступила в ИФЛИ. Училась вместе с Давидом Самойловым, Павлом Коганом и пр. В 1941 году сразу после начала войны добровольцем пошла на фронт. На фронте была пулемётчицей. После войны окончила Литинститут, писала прозу. Повести и рассказы. Я в ее творчестве больше всего ценю рассказы о животных.
Когда я работала в редакции армейской газеты «За счастье Родины» в Станиславе, я там подружилась с Эмилем Аркиндом (потом он стал известным литературным и театральным критиком В. Кардиным). Я была тогда девчонка и корректор, а он был майор и ответственный секретарь, но мы подружились навсегда. Он стал моим - как тогда говорили - старшим товарищем. Вообще в нашем узком кругу друзей и в Станиславе и позже в Москве он был непререкаемым авторитетом, с ним советовались по всем вопросам.
Эти трое моих друзей в 1947 году уговорили меня поступать в Московский Университет, а я собиралась поступать в Ленинградский. Они перетащили меня в Москву, устроили на первое время. И если бы не они, я не жила бы в Москве, не вышла бы замуж за Игоря Тареева, не работала бы там, где работала, вообще, вся моя жизнь сложилась бы иначе. Так что, эти трое друзей определили мою жизнь.
Когда я поступала в Университет, со мной поступало много фронтовиков. Война кончилась 2 года назад, но массовая демобилизация началась в 1947 году, так что в этом году они все поступали. Абитуриенты были мальчики и девочки со школьной скамьи и фронтовики, которые были старше их на несколько лет и на целую войну. Взрослые люди, с трудным и страшным опытом. Экзаменаторы были к ним снисходительны, понимали, что они многое забыли и не было времени вспомнить. Но хотя поступить им было легче, студентами они были прекрасными. А я была где-то в середине между мальчиками и девочками и фронтовиками. Когда я поступала, мне было 22 года, в этом возрасте люди уже кончают университет, и мое запоздание тоже было связано с войной. Своих однокурсников-фронтовиков я тоже в этот день вспоминаю.
Я скучаю по моим ушедшим друзьям, я по ним тоскую. Мне их не хватает, мне одиноко без них. Моя самая любимая военная песня.
Мне кажется порою, что солдаты,
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю нашу полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей.
А любимый куплет этой песни:
Летит, летит по небу клин усталый -
Летит в тумане на исходе дня,
И в том строю есть промежуток малый -
Быть может, это место для меня!
Это место для меня. Хотя я не воевала, но в этом журавлином строю так много моих близких друзей, что я думаю, они меня примут.
K присутствию при исторических катаклизмах, участию в них возможно два подхода. Один выразил Николай Глазков.
Я на мир взираю из-под столика,
Век двадцатый - век необычайный.
Чем столетье интересней для историка,
Тем для современника печальней!
А второй - Федор Иванович Тютчев
Блажен, кто посетил сей мир
В его минуты роковые!
Его призвали всеблагие
Как собеседника на пир.
Мне ближе то, что написал Тютчев. Нет ничего ужаснее и страшнее войны, и нужно сделать все, чтобы она не повторилась. Но она была, и я жила в ней, и пережила ее. И я понимаю, о каком блаженстве говорит Тютчев. Я рада, что война выпала на мою долю, что она была в моей судьбе. Если бы не война, то не было бы Казахстана, который я полюбила навек, не было бы степи - она меня переродила, вошла в состав моего организма, не было бы трактора, посевных и уборочных, и? главное, сенокосов. Сенокос это вершина лета, и все ходят пьяные от усталости, и одурманенные запахом трав. Впрочем, я обо всем этом рассказала в воспоминаниях об эвакуации. Если бы не война, я бы не знала, что можно работать больше, чем позволяют твои силы, не знала бы возможностей, резервов моего организма. Не знала бы настоящего страха, когда не известно не только что будет с тобой, но и что будет со страной, и со всеми людьми. И у меня бы не было опыта преодоления этого страха.
Этот День Победы мы празднуем в особых условиях, в которых Россия еще не была за всю свою историю. Страны, которая сокрушила фашизм, не существует уже более 20 лет. Она распалась на несколько независимых государств. И два из этих независимых государств, самые большие, и внесшие наибольший вклад в Победу, сегодня воюют между собой, и войну эту начала Россия. С самым, может быть, любимым и красивым из государств СНГ Россия воевала несколько лет назад, и расчленило его. Теперь мы враги навек. Страны антигитлеровской коалиции тоже разделились на 2 лагеря - в одном Россия, а в другом все остальные страны. Наших байкеров, которые хотели в честь семидесятилетия Победы совершить мотопробег по Европе, не пустили ни в Польшу, ни в Германию. У байкеров, которые приехали в Грузию, потребовали, чтобы они срезли с мотоциклов георгиевские ленточки, и пришлось срезать. Потребовал этого Кантария, внучатый племянник того легендарного солдата, который поднял Советское Знамя над Рейхстагом. Георгиевская ленточка сегодня воспринимается в мире не как символ освобождения, а как символ агрессии - ее носят боевики в Донецке и Луганске. С георгиевской ленточкой вообще ситуация анекдотическая, одно из ярких проявлений нашего театра абсурда. Их прикрепляют ко всему, ко всем ценникам во всех магазинах, в цвета георгиевской ленточки раскрашивают самые неожиданные предметы - всяческие тапочки и пр. Что-то есть в этом ненормальное, болезненное. Воистину, заставь дурака Богу молиться, он и лоб расшибет.
День Победы в этом году празднуют так шумно, так пышно, как еще никогда не праздновали. И в этом чувствуется какой-то надрыв, какая-то истерическая нота. Наша власть ведет себя так, как будто это она одержала Победу, а она к ней не имеет никакого отношения. Напротив, она ввергла страну в системный кризис, обрекла на изоляцию, и лишила народ того, чем он пользовался в СССР - бесплатного образования на всех уровнях и бесплатного здравоохранения. И вот нагло праздную День Победы. Прямо по Галичу: «А над гробом встали мародеры и несут почетный караул». Впрочем, одну победу эта власть одержала, победу над своим народом. Ей удалось превратить этот народ, пользуясь терминологией Гегеля, в свою противоположность. Наш народ никогда не хотел войны. Готов был воевать только, когда на страну нападали, а теперь все изменилось. Много лет после войны в каждом застолье произносился тост: «Лишь бы не было войны». На вопрос «Хотят ли русские войны?» ответ был всем известен - русские войны не хотят. Сейчас ответ на этот вопрос не столь очевиден. Ситуация в стране такова, что для молодых людей нет возможности самореализации ни в труде, ни в науке, ни в творчестве. Нет социальных лифтов. Вообще, здесь люди не нужны, и власть сумела это чувство ненужности, неудовлетворенности компенсировать патриотическим порывом, направить его против мнимых врагов, внешних и внутренних. В мирное время мы живем по законам военного времени - милитаризация бюджета, милитаризация экономики, милитаризация сознания. Занимаемся поисками пятой колонны, националпредателей, охотой на ведьм.
Молодежь не знает войны, и поэтому ее не боится… Средства массовой информации и сегодняшнее искусство занимаются романтизацией и героизацией войны. Нигде не показано, что война это, прежде всего, тяжелая работа на пределе человеческих сил и за пределом. Это пот, грязь и вши. Это заскорузлая от пота и грязи одежда, которую не снимают неделями. Это невозможность выспаться и когда короткий сон под открытым небом в холодной грязи уже счастье. Это еще и бесправие, абсолютная подчиненность солдата командиру, даже если он явно не прав. Ну и, конечно, постоянный страх смерти. А романтика и героизм это уже потом, по воспоминаниям, при взгляде со стороны. Молодым людям, которые не находят себе применения в мирной жизни, кажется, что вот на войне бы они себя показали, вот там их ждет слава и признание. А их там ждет совсем другое. Патриотическая истерия этому способствует. И сегодняшний праздник, вооружённый до зубов в милитаристском угаре, он ведь не про прошлую войну, он про войну будущую. Идеология этого праздника пугает. Вечным подросткам в вечном пубертатном периоде с пониженным чувством опасности мир не нужен и не интересен. Они лезут на рожон, рвутся в бой.
Лидеры иностранных государств не хотят присутствовать на нашем параде победы, потому что они не хотят любоваться новым оружием, которое испытывали на Украине, как на военном полигоне, может, для того войну и затеяли, и которым сейчас пугают весь мир.
Многие говорят, что было бы очень хорошо и правильно, если бы хоть некоторую часть огромных денег, истраченных на празднества, истратили бы на то, чтобы улучшить жизнь очень немногочисленных, еще живущих ветеранов войны. На эти деньги можно было бы создать для них хорошие жилищные условия, возможность покупать необходимые им лекарства, часто дорогие, да и питаться получше. Многие так говорят, но не я. Нам ничего не нужно, мы к трудностям привычные и их не замечаем. Мое поколение, мои ровесники, равнодушны к материальным благам, неприхотливы в смысле условий жизни, но нам бы хотелось дожить до того времени, когда наша страна, наконец, выйдет на какой-то правильный путь развития. Появится какая-то хорошая человеческая перспектива. Дожить бы до этого, и можно спокойно умереть.
И я, конечно, предлагаю вам почитать стихи фронтовых поэтов. С некоторыми из них я была знакома, а остальных видела на поэтических вечерах, слышала, как они свои стихи читали. Если бы я видела, я могла бы снять их книжки с полки и найти хорошие стихи, при этом мало известные, незачитанные. Но так как я не могу этого сделать, то я ставлю стихи, которые помню наизусть, и вы их, конечно, знаете.
Сначала Семен Гудзенко. Он стал известен первым из фронтовых поэтов. Его открыл Илья Эренбург, и его стихи уже в 1943 году были опубликованы в двух журналах. Семен Гудзенко предсказал свою смерть. Он написал:
Мы не от старости умрем, -
от старых ран умрем.
Так разливай по кружкам ром,
трофейный рыжий ром!
И он действительно умер от полученных на фронте ран и контузий в начале 1953 года, еще при Сталине. Всей Москве была известна романтическая история его любви и женитьбы. Он влюбился в дочь генерала Жадова Ларису. И она его полюбила. Он был красивый и неотразимо привлекательный, в него все влюблялись. Генерал был против этого брака, всячески ему препятствовал, буквально выгнал дочь из дому. Но она ушла к любимому, у которого ничего не было, да и дома-то не было. И до конца его жизни была любящей и преданной женой.
После смерти Семена Гудзенко Лариса вышла замуж за Константина Симонова. Генерал Жадов был вознагражден - Симонов был поэт официальный и крупный чиновник от литературы. Для Симонова это тоже была большая удача: кроткая Лариса - тихая гавань после Валентины Серовой.
Мы с вами на какой-то день победы читали «Балладу о дружбе», а теперь прочтем стихи еще более известные.
ПЕРЕД АТАКОЙ
Когда на смерть идут - поют,
а перед этим
можно плакать.
Ведь самый страшный час в бою -
час ожидания атаки.
Снег минами изрыт вокруг
и почернел от пыли минной.
Разрыв -
и умирает друг.
И значит - смерть проходит мимо.
Сейчас настанет мой черед,
За мной одним
идет охота.
Будь проклят
сорок первый год -
ты, вмерзшая в снега пехота.
Мне кажется, что я магнит,
что я притягиваю мины.
Разрыв -
и лейтенант хрипит.
И смерть опять проходит мимо.
Но мы уже
не в силах ждать.
И нас ведет через траншеи
окоченевшая вражда,
штыком дырявящая шеи.
Бой был короткий.
А потом
глушили водку ледяную,
и выковыривал ножом
из-под ногтей
я кровь чужую.
1942
Александра Межирова многие считали самым талантливым поэтом из этого поколения, я тоже так считаю. Он очень хорошо читал свои стихи, делал энергичные рубящие движения, сначала одной рукой, потом другой. Эти движения подчеркивали ритм стиха и делали более ясной связь между размером стиха и его смыслом.
Мы под Колпином скопом стоим,
Артиллерия бьет по своим.
Это наша разведка, наверно,
Ориентир указала неверно.
Недолет. Перелет. Недолет.
По своим артиллерия бьет.
Мы недаром присягу давали.
За собою мосты подрывали,-
Из окопов никто не уйдет.
Недолет. Перелет. Недолет.
Мы под Колпиным скопом лежим
И дрожим, прокопченные дымом.
Надо все-таки бить по чужим,
А она - по своим, по родимым.
Нас комбаты утешить хотят,
Нас, десантников, армия любит...
По своим артиллерия лупит,-
Лес не рубят, а щепки летят.
Из Давида Самойлова тоже одно из наиболее известных стихотворений
«Сороковые»
Сороковые, роковые,
Военные и фронтовые,
Где извещенья похоронные
И перестуки эшелонные.
Гудят накатанные рельсы.
Просторно. Холодно. Высоко.
И погорельцы, погорельцы
Кочуют с запада к востоку…
А это я на полустанке
В своей замурзанной ушанке,
Где звездочка не уставная,
А вырезанная из банки.
Да, это я на белом свете,
Худой, веселый и задорный.
И у меня табак в кисете,
И у меня мундштук наборный.
И я с девчонкой балагурю,
И больше нужного хромаю,
И пайку надвое ломаю,
И все на свете понимаю.
Как это было! Как совпало -
Война, беда, мечта и юность!
И это все в меня запало
И лишь потом во мне очнулось!..
Сороковые, роковые,
Свинцовые, пороховые…
Война гуляет по России,
А мы такие молодые!
Из Бориса Слуцкого я поставлю стихотворение может не самое лучшее, но оно хоршо тем, что не зачитанное.
ДОМОЙ
То ли дождь, то ли снег,
То ли шел, то ли нет,
То морозило,
То моросило.
Вот в какую погоду,
Поближе к весне,
Мы вернулись до дому,
В Россию.
Талый снег у разбитых перронов -
Грязный снег, мятый снег, черный снег -
Почему-то обидел нас всех,
Чем-то давним
и горестным тронув.
Вот он, дома родного порог, -
Завершенье дорог,
Новой жизни начало!
Мы, как лодки,
вернулись к причалу.
Что ты стелешься над пожарищем?
Что не вьешься над белой трубой?
Дым отечества?
Ты - другой,
Не такого мы ждали, товарищи.
Постояв, поглядев, помолчав,
Разошлись по вагонам солдаты,
Разобрали кирки и лопаты
И, покуда держали состав,
Так же молча, так же сердито
Расчищали перрон и пути -
Те пути, что войною забиты,
Те пути,
по которым идти.
Я хочу поставить стихотворение украинского фронтового поэта Платона Воронько. Я выбрала именно этого поэта и именно это стихотворение, потому что в нем есть перекличка с моей любимой Лесей Украинкой, и с одним из лучших ее произведений, моей любимой пьесой «Лiссова пiсня». Той, що в скелi сидить и той що греблi рве из «Лiсовой пiсни» и мавка оттуда. Я, когда начала вести ЖЖ, хотела назвать себя мавка, но оказалось, что мавки в блогосфере уже есть.
Я той, що греблі рвав.
Я не сидів у скелі,
Коли дуби валились вікові.
У партизанській лісовій оселі
На пережовклій, стоптаній траві
Лежав, покритий листям пурпуровим.
І кров текла по краплі крізь бинти.
А Лісовик з обличчям сивобровим
Питав мене:
- Чи всі порвав мости?
- Усі… -
Тоді, схилившись наді мною,
Сиділа ніжна Мавка цілу ніч,
Туманною повита пеленою,
Із карабінним чересом опліч.
Вона, зітхнувши, почала співати:
- Чому ж сього не можна запитати?
Он, бачиш, там питає дика рожа:
«Чи я хороша?»
А ясен їй киває в верховітті:
«Найкраща в світі».
- Ти найкраща в світі…
Врятуй мене,
Бо там на синім Пруті
Іще стоять не зірвані мости.
По них повзуть прожерливі і люті
Зелені змії.
- Можу принести
Жив-гой-трави…
Од смертного полону. -
І принесла, оббігавши луги.
І полетіли ферми й ланжерони
На прикарпатські гострі береги
У грозовому реготі веселім.
Я той, що греблі рвав,
Я не сидів у скелі.
А у меня в этом месяце мая ещё и личный юбилей. Я старше Победы ровно на 20 лет.