Распятый на кресте.
Сильно заранее, но лучше сейчас запустить в бессознательное, пусть погрузится поглубже, поварится, а потом всплывет...
Ольга Демчук
Распятый на кресте.
В преддверии Пасхи пытаюсь понять, чем страдание распятого Христа отличаются от страданий человеческих. Ведь многие считают себя мучениками, несущими крест.
Зацикленность, запертость в себе, присуща ранним этапам развития личности. Не всем повезло выйти из этого состояния.
В нём личность воспринимает себя как мученицу/мученика. Почему?
Потому что мир не тождественен ей. Особенно остро это ощущается в общении с другими людьми, они всё время ранят не совпадая с ожиданиями, отвергают не принимая безусловно, атакуют - не соглашаясь, давят - не подчиняясь. "По-моему" бывает редко, а всё, что "не по-моему" - боль.
Именно эта боль и создаёт иллюзию мученичества. Создаётся впечатление, что ты постоянно терпишь. Терпишь "неправильный мир" и "неправильных людей".
В зацикленности тоже есть Бог, этот Бог - Идеальное Я. Идеальное Я, это то Я, которое добилось восхищения, согласия с собой, подчинения себе и исполнения желаний.
Забота о людях тут тоже весьма извращённая, им хотят понравиться, заботятся о них, но только с целью получения благ, и попадания в Идеальное Я. Если другие люди не дают желаемое за заботу о них, то возникает ощущение, что тебя использовали и обманули.
Постулаты Идеального Я весьма схожи с религией, но эта религия секты имени себя, где единственный адепт это Реальное Я, которое всё время не достаточно хорошо служит Идеальному.
Реальное Я слишком несовершенное, немощное, за него стыдно и его надо наказать. Но так как всё происходит в рамках одной личности, то и наказывающий и наказуемый - один и тот же человек, испытывающий одновременно высокомерное презрение и жгучую неполноценность.
Статус "мученика" разоблачает испытываемая агрессия, поэтому агрессию узнавать нельзя. Ни ненависть, ни обесценивание, по отношению к другим, ни аутоагрессию и обесценивание себя. Зацикленная на себе личность всё время в противостоянии с миром, поэтому собственную воинственность приходится всё время контролировать и подавлять. А если гнев всё-таки прорывается сквозь контроль, то он считается только праведным, наказующим неправедных, вплоть до полной аннигиляции в мыслях, в игнорировании, в действиях.
Всё несовпадающие с собой считается плохим и неправильным, практически греховным. То что отдаётся - сверхценно, то что получено - обесценено, и всегда недостаточно. Отдавать жалко, получаешь - как должное. Служение, аскеза или унизительны, или дают право требовать для себя, или порождает ещё более высокомерное отношение к "неправильным людям".
Несмотря на мученичество и вытерпливание своих страданий, от неправильности мира, личность не торопиться покидать "царствие имени себя". Потому что за его границами она ощущает себя маленькой и главное не может уже искажать реальность так, как ей хочется: казнить, миловать и диктовать свои условия. За границей этого "царствия" начинают действовать законы объективности и истины, а человек перестаёт быть исключительным и чувствует себя не только обычным, но ещё и обманщиком, который врал в первую очередь себе.
Чтобы сохранить статус мученичества, приходится всё время плохость отдавать другим. Так отстирывается "грязная одежда" до белизны непорочности. Если бы такой человек начал говорить правду, то он обнаружил бы у себя много претензий и ненависти. Для личности важно оправдать себя и обвинить других, она не может мыслить, понимать, а может только оценивать, сравнивая с правильностью. Если не правильно, значит кто-то должен быть виноват и если это не ты, то это я. А если это я, то меня надо наказать.
Человек несёт крест собственных заблуждений, молиться Идеальному Я, страдает от не "по моему", копит свои страдания, не считая это злопамятностью, но претендует на роль великомученика, пытаясь быть, как всегда, лучше, конкурируя на этот раз с Христом, но создаёт себе ад.