он
Он был как чай - никакой крепости, никакой бодрости. Он был чаем, который стоит пить, когда хочется выпить что-то по привычке, но надо идти спать. Таким неприятно остывшим чаем. Он был вечным залом ожидания. Я бы даже сказала «дамской комнатой». Женщины шли туда потоком, чередой, утешались, пудрили носики, просыпались и уходили. Он не любил их. Пускал. Утешал. Отпускал. Ждал вместе с ними, расплетал кудри.
Они были разные. Красивые и нет. Яркие и пустые, как куклы. Они просто были. Он наблюдал за ними, ни к кому не питая слабости. Ни к кому не привязываясь. Холодный, как стена. Ему уже перестало быть интересно. Эти женщины, они выносили его по кусочкам, опустошали его запасы и медленно, но уверенно снашивали его. Эти женщины и случайные знакомства, поставленные на поток превращались в реку вышедшую из берегов.
Он хотел утешения и не находил его. Хотел близости, но она все время ускользала. Он отчаянно искал ту, которая остановит его своей честностью. Этот бурлящий женский поток вымывал его берега. Очередная, не становилась ближе. Красота стиралась. Новизна перестает удивлять после трехсотой.
Эти женщины, они смеялись и плакали, приходили и уходили, стучали своими каблуками по его жизни. Он топтал ими свою жизнь, ждал когда количество перерастет в качество. Он мог получить любую, но не хотел ни одну из них.
Эти женщины жили в нем свою короткую мимолетную жизнь. Эти женщины не замечали его, они жили свою жизнь. Иногда ему казалось что он их ненавидит. Особенно, ранним утром.
Он давно стал приблудным псом, чья жизнь не имеет цены. Он был черное дырой в которой все было и все это было пустотой.
Он искал тепло, но ни одна не могла согреть его. Он хотел найти мир, а ему попадались все чаще нарощенные ресницы, нарисованные брови и линзы. Он мог любую.
Он знал что может, знал на что способен. И знал что ни одной из них он не нужен. Годы? Время? Как его вообще измерить? Кто способен дать цену и меру? У него было все для счастья, но оно было непостижимо недосягаемо.
Над ним каждый день всходило солнце и от этой неумолимо правильной последовательности его жизнь становилась бессмысленной. Это солнце, оно не грело, не оставляло в покое.
Он был уставшим осенним псом в этом холодном утре на мостовой.
Эти женщины, они все стучали каблуками, шумели, плакали, смеялись, заходили и выходили, долго или быстро в этом унылом, уставшем от жизни зале ожидания…
Они были разные. Красивые и нет. Яркие и пустые, как куклы. Они просто были. Он наблюдал за ними, ни к кому не питая слабости. Ни к кому не привязываясь. Холодный, как стена. Ему уже перестало быть интересно. Эти женщины, они выносили его по кусочкам, опустошали его запасы и медленно, но уверенно снашивали его. Эти женщины и случайные знакомства, поставленные на поток превращались в реку вышедшую из берегов.
Он хотел утешения и не находил его. Хотел близости, но она все время ускользала. Он отчаянно искал ту, которая остановит его своей честностью. Этот бурлящий женский поток вымывал его берега. Очередная, не становилась ближе. Красота стиралась. Новизна перестает удивлять после трехсотой.
Эти женщины, они смеялись и плакали, приходили и уходили, стучали своими каблуками по его жизни. Он топтал ими свою жизнь, ждал когда количество перерастет в качество. Он мог получить любую, но не хотел ни одну из них.
Эти женщины жили в нем свою короткую мимолетную жизнь. Эти женщины не замечали его, они жили свою жизнь. Иногда ему казалось что он их ненавидит. Особенно, ранним утром.
Он давно стал приблудным псом, чья жизнь не имеет цены. Он был черное дырой в которой все было и все это было пустотой.
Он искал тепло, но ни одна не могла согреть его. Он хотел найти мир, а ему попадались все чаще нарощенные ресницы, нарисованные брови и линзы. Он мог любую.
Он знал что может, знал на что способен. И знал что ни одной из них он не нужен. Годы? Время? Как его вообще измерить? Кто способен дать цену и меру? У него было все для счастья, но оно было непостижимо недосягаемо.
Над ним каждый день всходило солнце и от этой неумолимо правильной последовательности его жизнь становилась бессмысленной. Это солнце, оно не грело, не оставляло в покое.
Он был уставшим осенним псом в этом холодном утре на мостовой.
Эти женщины, они все стучали каблуками, шумели, плакали, смеялись, заходили и выходили, долго или быстро в этом унылом, уставшем от жизни зале ожидания…