тихие трагедии на социальной работе
Впервые сильно захотелось написать о работе моей матери. О её печальных и трагических опытах соц. обслуживания пожелых, больних и одиноких людей.
Будучи сама немолодой (с 1943 года) и заскучв еще 15 лет назад после выхода на пенсию, угораздило её устроиться на такую работу. Собирает заказы с подопечных и производит закупки продуктов, приобретение лекарств, оплату коммунальных услуг и пр. дела, что её подопечные, по состоянию здоровья не выходящие из квартиры годами.
Поскольку это Россия, то там нет лифтов и служебного авто и приходится соц. работникам таскать килограммы вверх по лестнице, предварительно еше дотащив до подъезда, избегать конфликтов с бомжами у входа и пьющими родственниками уже в кварире подопечных. Вообщем, по-нашему.
Несколько дней назад она рассказала мне об одной своей подопечной, что 1941 г. рождения, с ампутированной ногой, лысая. малюсенькая и худая деабетчица, сорокалетний сын которой живет с ней на одну её пенсию, систематически пьет и избивает мать, а когда соцработник появляется на пороге, стремглав скрывается в туалетной комнате.
В последнее посещение подопечная говорила моей матери: "Я боюсь, что ты забудишь обо мне и не придешь в один из дней. Как же я без тебя?".
Вчера мать пришла в очередной раз, но еще с порога поняла, что-то не так.
Двер была не заперта, в комнате все перевернуто вверх дном, "сынок" сидит на краю кровати с отупевшей и хмурой рожей, а на кровате, прикрытая с головой одеялом, тихо лежит подопечная Зина. Рука её свесает на пол и выглядит пугающе синюшной.
- Зина, ты что, спишь? - позвала мать её, но ответа не было.
- Она умерла, - произнес вместо Зины её выродок-сын.
Мать откинула одеяло с её лица и в первые секунды даже не поняла кто-это: лилово-синий один огромный синяк. Мать прикрыла её обратно и спросила у сынка, что он сидит.
- Вызвал уже "труповозку", но они без ментов не забирают теперь, - ответил тот.
- Что ты дальше будешь делать, - спросила мать, надеясь разрядить обстановку.
- Квартиру здавать буду, - ответил он и добавил - Она Вам 300 рублей должна была, зайдите через пару недель.
Не найдясь что сказать на все это, мать молча вышла, молясь про себя за две вещи: за успокоение души несчастной Зины и за то, чтобы справедливость таки накрыла этого выродка: он, требуя в очередной раз денег, прямо в постели, похоже, забил свою мать-инвалида на смерть.
За 15 лет работы, это примерно 10-я смерть подопечного моей матери и почти всех их она нашла сама, придя в очередной раз утром получить заказ или принести продукты. Сколько денег она простила этим несчастным усопшим и сколько потерь ей пришлось проглотить....
Работая с такими людьми поневоле привязываешься, если даже, зачастую, ненавидишь их старческий эгоизм, и вот так, неожиданно в один из дней они исчезают из этого мира. Она не присутствует на похоронах, но помнит их всех и по именам и по их трагическим историям жизни и смерти.
В возрасте матери, конечно, уже философски относишься к потерям, но не могу сказать, что это тот род занятий, что должен быть у престарелой женщины.
Жаль, что она там и истории её таковы...
Будучи сама немолодой (с 1943 года) и заскучв еще 15 лет назад после выхода на пенсию, угораздило её устроиться на такую работу. Собирает заказы с подопечных и производит закупки продуктов, приобретение лекарств, оплату коммунальных услуг и пр. дела, что её подопечные, по состоянию здоровья не выходящие из квартиры годами.
Поскольку это Россия, то там нет лифтов и служебного авто и приходится соц. работникам таскать килограммы вверх по лестнице, предварительно еше дотащив до подъезда, избегать конфликтов с бомжами у входа и пьющими родственниками уже в кварире подопечных. Вообщем, по-нашему.
Несколько дней назад она рассказала мне об одной своей подопечной, что 1941 г. рождения, с ампутированной ногой, лысая. малюсенькая и худая деабетчица, сорокалетний сын которой живет с ней на одну её пенсию, систематически пьет и избивает мать, а когда соцработник появляется на пороге, стремглав скрывается в туалетной комнате.
В последнее посещение подопечная говорила моей матери: "Я боюсь, что ты забудишь обо мне и не придешь в один из дней. Как же я без тебя?".
Вчера мать пришла в очередной раз, но еще с порога поняла, что-то не так.
Двер была не заперта, в комнате все перевернуто вверх дном, "сынок" сидит на краю кровати с отупевшей и хмурой рожей, а на кровате, прикрытая с головой одеялом, тихо лежит подопечная Зина. Рука её свесает на пол и выглядит пугающе синюшной.
- Зина, ты что, спишь? - позвала мать её, но ответа не было.
- Она умерла, - произнес вместо Зины её выродок-сын.
Мать откинула одеяло с её лица и в первые секунды даже не поняла кто-это: лилово-синий один огромный синяк. Мать прикрыла её обратно и спросила у сынка, что он сидит.
- Вызвал уже "труповозку", но они без ментов не забирают теперь, - ответил тот.
- Что ты дальше будешь делать, - спросила мать, надеясь разрядить обстановку.
- Квартиру здавать буду, - ответил он и добавил - Она Вам 300 рублей должна была, зайдите через пару недель.
Не найдясь что сказать на все это, мать молча вышла, молясь про себя за две вещи: за успокоение души несчастной Зины и за то, чтобы справедливость таки накрыла этого выродка: он, требуя в очередной раз денег, прямо в постели, похоже, забил свою мать-инвалида на смерть.
За 15 лет работы, это примерно 10-я смерть подопечного моей матери и почти всех их она нашла сама, придя в очередной раз утром получить заказ или принести продукты. Сколько денег она простила этим несчастным усопшим и сколько потерь ей пришлось проглотить....
Работая с такими людьми поневоле привязываешься, если даже, зачастую, ненавидишь их старческий эгоизм, и вот так, неожиданно в один из дней они исчезают из этого мира. Она не присутствует на похоронах, но помнит их всех и по именам и по их трагическим историям жизни и смерти.
В возрасте матери, конечно, уже философски относишься к потерям, но не могу сказать, что это тот род занятий, что должен быть у престарелой женщины.
Жаль, что она там и истории её таковы...