(no subject)
>Владимир Шолох
«Победную песнь поюще, вопиюще, взывающе и глаголюще». «Изрядно о пресвятей, пречистей, преблагословенней, славней Владычице нашей Богородице и Приснодеве Марии». «Милостию и щедротами и человеколюбием единороднаго Сына Твоего, с Нимже благословен еси, со Пресвятым и Благим и Животворящим Твоим Духом, ныне и присно, и во веки веков».
Всё это - возглашаемые священником обрывки молитв, сами по себе совершенно бессмысленные. Молитвы эти читаются им в алтаре тихо, а то и вовсе про себя, и лишь их окончания слышны всем. Такая практика появилась давно: еще в VI веке за нее доставалось духовенству от императора Юстиниана. Причины ее появления не вполне ясны. Возможно, священники стали тихо читать молитвы из-за лени, чтобы лишний раз не напрягать голос, возможно, из-за появившегося обособления духовенства в отдельную касту. Как бы то ни было, подобная практика превратила некогда диалогично построенное богослужение в странное шизофреническое действо: в одном помещении параллельно совершается сразу два богослужения - одно тихонько в алтаре, из которого всем слышны только лишенные законченного смысла обрывки, и другое - перед алтарем, совершаемое певчими, чтецами и диаконом. От былой диалогичности осталось лишь «Аминь» как ответ на возгласы священника. Эту практику еще можно было бы понять, если бы в молитвах священника содержалась какая-то эзотерика, о которой не положено знать мирянам, так ведь нет же: в них не только нет никакой эзотерики (я уже не говорю о том, что в христианстве она принципиально невозможна для всех членов Церкви), они еще и произносятся от лица всех присутствующих.
Тайным чтением молитв бедственное состояние нашего богослужения не исчерпывается. Если на Литургии молитвы, хоть и читаемые тайно, всё еще сохраняют свое положение в чине (кроме благодарственной молитвы о причащении, которая уехала от своего возгласа далеко вперед), то на Вечерне и Утрене почти все они свалены в одну кучу и читаются галопом в начале каждой из этих служб: светильничные - во время предначинательного псалма, утренние - во время шестопсалмия. Кроме того, утренние молитвы священники у нас почти всегда читают вечером, а вечерние во время Великого Поста - утром, и всё из-за того, что Утреню им удобнее служить по вечерам, а великопостную Вечерню - с утреца.
Досадно видеть, во что у нас превратилось богослужение, но еще досаднее то, что мы привыкли к отсутствию в нем здравого смысла и логики, что существующее положение вещей вполне устраивает и духовенство, и прихожан, так что мало кто задумывается о том, как, когда, зачем и Кому мы молимся, а из тех, кто задумывается, почти никто не делает хоть каких-то шагов к возврату изначальной нормы.
«Победную песнь поюще, вопиюще, взывающе и глаголюще». «Изрядно о пресвятей, пречистей, преблагословенней, славней Владычице нашей Богородице и Приснодеве Марии». «Милостию и щедротами и человеколюбием единороднаго Сына Твоего, с Нимже благословен еси, со Пресвятым и Благим и Животворящим Твоим Духом, ныне и присно, и во веки веков».
Всё это - возглашаемые священником обрывки молитв, сами по себе совершенно бессмысленные. Молитвы эти читаются им в алтаре тихо, а то и вовсе про себя, и лишь их окончания слышны всем. Такая практика появилась давно: еще в VI веке за нее доставалось духовенству от императора Юстиниана. Причины ее появления не вполне ясны. Возможно, священники стали тихо читать молитвы из-за лени, чтобы лишний раз не напрягать голос, возможно, из-за появившегося обособления духовенства в отдельную касту. Как бы то ни было, подобная практика превратила некогда диалогично построенное богослужение в странное шизофреническое действо: в одном помещении параллельно совершается сразу два богослужения - одно тихонько в алтаре, из которого всем слышны только лишенные законченного смысла обрывки, и другое - перед алтарем, совершаемое певчими, чтецами и диаконом. От былой диалогичности осталось лишь «Аминь» как ответ на возгласы священника. Эту практику еще можно было бы понять, если бы в молитвах священника содержалась какая-то эзотерика, о которой не положено знать мирянам, так ведь нет же: в них не только нет никакой эзотерики (я уже не говорю о том, что в христианстве она принципиально невозможна для всех членов Церкви), они еще и произносятся от лица всех присутствующих.
Тайным чтением молитв бедственное состояние нашего богослужения не исчерпывается. Если на Литургии молитвы, хоть и читаемые тайно, всё еще сохраняют свое положение в чине (кроме благодарственной молитвы о причащении, которая уехала от своего возгласа далеко вперед), то на Вечерне и Утрене почти все они свалены в одну кучу и читаются галопом в начале каждой из этих служб: светильничные - во время предначинательного псалма, утренние - во время шестопсалмия. Кроме того, утренние молитвы священники у нас почти всегда читают вечером, а вечерние во время Великого Поста - утром, и всё из-за того, что Утреню им удобнее служить по вечерам, а великопостную Вечерню - с утреца.
Досадно видеть, во что у нас превратилось богослужение, но еще досаднее то, что мы привыкли к отсутствию в нем здравого смысла и логики, что существующее положение вещей вполне устраивает и духовенство, и прихожан, так что мало кто задумывается о том, как, когда, зачем и Кому мы молимся, а из тех, кто задумывается, почти никто не делает хоть каких-то шагов к возврату изначальной нормы.