Великий Инквизитор
Пишет rabfac в Великий Инквизитор
У произведения Ролинг «Гарри Поттер» есть сторонники и в самой церкви, причем они уверяют, что эта книга способствует приобщению к христианству. На примере аргументов Кураева из его книги «Гарри Поттер» в Церкви: между анафемой и улыбкой» можно попытаться понять их мотивы.
Кураев не признаёт оккультный характер книг Ролинг: «Учебник ли это по магии? Да нет - сказка», причём безобидная и, считая, что запреты гораздо вреднее, говорит: «Что же - каждый раз требовать, чтобы всё было по-нашему? Всё подминать под себя и свою мерку? И никогда не приспосабливаться самим?» Свой конформизм со злом он оправдывает отсутствием альтернативы: «Сколько людей стали сторониться Церкви оттого, что встретившийся им церковный проповедник мог только отнимать у них то, что им интересно и дорого, но не смог объяснить, чем же именно Церковь сможет наполнить их жизнь?» Как будто отсутствие альтернативы не порождено отсутствием четкой позиции, предполагающей различение добра и зла и соответствующей системой ценностей, выстроенной политики в области детского воспитания. Тут вопрос не только к Церкви, у которой есть эта система ценностей, но и к государству, и, несомненно, этот вопрос предполагает наличие государственной идеологии, что и пугает «новых миссионеров»: «Я не люблю идеологий». Государственной идеологии, по мнению Кураева, нужно противопоставить «веру как частное дело частного человека».
Сравнение сегодняшних миссионеров с христианскими миссионерами первых веков, которые «погружались в мир языческой философии, чтобы в её мире и на её языке говорить с людьми о Боге», неправомерно, потому что сегодняшнее «язычество» порождено искусственно, процессы деградации вызваны «новыми мифами», поддерживаемыми и насаждаемыми с помощью СМИ, тогда как христианские миссионеры шли к людям, имевшим многовековую традицию язычества. Христианство тогда накладывалось на предшествующую традицию, новая традиция при этом наделялась некоторыми чертами предшествующей. Миссионерство во многом заключалось в том, чтобы найти эти точки соприкосновения и привить на них христианство.
На первый взгляд, такая практика миссионерства использовалась и Кураевым, правда, в «слегка» осовремененном виде. Известно, что он, для приобщения «новых язычников» к православию, ходил на «тусовки» байкеров, в ночные клубы, выступал даже на рок-концертах. В ответ на осуждение, со стороны православной общественности, такого смешения православия и чуждой ему культуры заявил, что православие и рок органично друг друга дополняют: «Не было никогда конфликта между роком и Церковью. Это противостояние поколений. Социалистическое брюзжание, слегка адоптированное на церковный лад, вот и всё. Общесоветское неприятие - оно здесь первично... когда-то рок - музыка и Церковь были по одну сторону …колючей проволоки». Рок для него - протест, «но этот протест против серости атеизма и бездушия, а потому он способен подвести к пониманию Евангелия… Христианство не должно быть «сладеньким». В нем есть место и Божию гневу. А какая музыка лучше, чем рок, способна это выразить?» Отношение же к традиции он очень красноречиво выразил в задушевной беседе с семинаристами, советуя им не брать жен из семей священнослужителей, объясняя тем, что они излишне традиционны и целомудренны: «Поэтому лучше, ребята, так, по-миссионерски скажу: идите в город, на дискотеке найдите неверующую девочку. Отмиссионерьте ее, катехизните ее по самое не могу. Заслуга будет ваша: вы душу спасли для Церкви!» Если прибавить к вышеизложенному обвинения Кураева в исламофобии и антисемизме, то его поведение начинает напоминать скандальные истории гламурных звёзд, стремящихся любой ценой привлечь к себе внимание. В его исполнении православие начинает казаться модной религией для продвинутого обывателя, в добавление к массовой контркультуре и радостям потребительства. По всей видимости, Кураев представляет собой священнослужителя «нового православия» для активно формируемого с помощью современной культуры примитивного человека. Для этого человека создаётся не только дивный новый мир с помощью системы образования и СМИ, но и новое православие с помощью миссионеров-постмодернистов? «Новое православие», наверное, став религией для непосвященных, должно легализовать массовую культуру и оккультизм, как чудесное волшебство.
Такой взгляд на произведение Ролинг близок публицисту Николаю Ласточкину: «Главной моей претензией к книге Ролинг является её панегирики в адрес элиты, “узкого круга”, по выражению К. С. Льюиса (“Мерзейшая мощь”). Позвольте напомнить: в своих книгах автор “Гарри Поттера” описывает сказочное, альтернативное устройство мира. Люди делится на колдунов и обычных людей (магглов). На опекунов и опекаемых. На тех, кто знает правду, и тех, кому дурят мозги. На интересных (хотя и не всегда положительных) творческих личностей и серую массу мещан-простецов. На малый народ (по выражению одного бывшего математика) и управляемое тупое быдло... Где защитники прав человека, где гуманисты? Почему не слышны их голоса? Разве не с их именно точки зрения сказки Ролинг аморальны? Как-то всё это не укладывается в голове. Единственное приходящее в голову объяснение, согласно которому идея тайной власти не так уж и противоречит современным “общечеловеческим ценностям”, следует отбросить, как пугающе маргинальное. Или не следует? Честное слово, я никогда не считал себя приверженцем антропоцентристской морали; но, прочтя “Философский камень”, вдруг почувствовал острый приступ антитоталитаризма. Даже страшилки Оруэлла не произвели на меня такого действия. Может быть, за это надо сказать спасибо Гарри Поттеру?»
Очевидно одно, что даже незначительный отход с позиций гуманизма - это шаг в сторону антигуманизма, в сторону специфического гуманизма Великого Инквизитора. В таком "гуманизме", как я уже писал, инквизитору Кураеву, наверное, должна быть уготована роль опекуна над паствой, одурманенной массовой культурой? Злейшие враги его, рерихианцы, почему-то тоже увидели в его высказываниях, сделанных по совсем другому поводу (в статье «Сатанизм»), намерения «перекрыть дорогу новому мышлению - космическому мироощущению и энергетическому мировоззрению; подменить духовное возрождение России царством Великого Инквизитора». Видимо, всё-таки шила в мешке не утаишь.
Популяризация христианства, по Кураеву, когда миссионер опускается до уровня просвещаемых, больше похожа на способ управления, а не духовного образования. Поэтому аналогия с Великим Инквизитором здесь кажется абсолютно уместной.
У произведения Ролинг «Гарри Поттер» есть сторонники и в самой церкви, причем они уверяют, что эта книга способствует приобщению к христианству. На примере аргументов Кураева из его книги «Гарри Поттер» в Церкви: между анафемой и улыбкой» можно попытаться понять их мотивы.
Кураев не признаёт оккультный характер книг Ролинг: «Учебник ли это по магии? Да нет - сказка», причём безобидная и, считая, что запреты гораздо вреднее, говорит: «Что же - каждый раз требовать, чтобы всё было по-нашему? Всё подминать под себя и свою мерку? И никогда не приспосабливаться самим?» Свой конформизм со злом он оправдывает отсутствием альтернативы: «Сколько людей стали сторониться Церкви оттого, что встретившийся им церковный проповедник мог только отнимать у них то, что им интересно и дорого, но не смог объяснить, чем же именно Церковь сможет наполнить их жизнь?» Как будто отсутствие альтернативы не порождено отсутствием четкой позиции, предполагающей различение добра и зла и соответствующей системой ценностей, выстроенной политики в области детского воспитания. Тут вопрос не только к Церкви, у которой есть эта система ценностей, но и к государству, и, несомненно, этот вопрос предполагает наличие государственной идеологии, что и пугает «новых миссионеров»: «Я не люблю идеологий». Государственной идеологии, по мнению Кураева, нужно противопоставить «веру как частное дело частного человека».
Сравнение сегодняшних миссионеров с христианскими миссионерами первых веков, которые «погружались в мир языческой философии, чтобы в её мире и на её языке говорить с людьми о Боге», неправомерно, потому что сегодняшнее «язычество» порождено искусственно, процессы деградации вызваны «новыми мифами», поддерживаемыми и насаждаемыми с помощью СМИ, тогда как христианские миссионеры шли к людям, имевшим многовековую традицию язычества. Христианство тогда накладывалось на предшествующую традицию, новая традиция при этом наделялась некоторыми чертами предшествующей. Миссионерство во многом заключалось в том, чтобы найти эти точки соприкосновения и привить на них христианство.
На первый взгляд, такая практика миссионерства использовалась и Кураевым, правда, в «слегка» осовремененном виде. Известно, что он, для приобщения «новых язычников» к православию, ходил на «тусовки» байкеров, в ночные клубы, выступал даже на рок-концертах. В ответ на осуждение, со стороны православной общественности, такого смешения православия и чуждой ему культуры заявил, что православие и рок органично друг друга дополняют: «Не было никогда конфликта между роком и Церковью. Это противостояние поколений. Социалистическое брюзжание, слегка адоптированное на церковный лад, вот и всё. Общесоветское неприятие - оно здесь первично... когда-то рок - музыка и Церковь были по одну сторону …колючей проволоки». Рок для него - протест, «но этот протест против серости атеизма и бездушия, а потому он способен подвести к пониманию Евангелия… Христианство не должно быть «сладеньким». В нем есть место и Божию гневу. А какая музыка лучше, чем рок, способна это выразить?» Отношение же к традиции он очень красноречиво выразил в задушевной беседе с семинаристами, советуя им не брать жен из семей священнослужителей, объясняя тем, что они излишне традиционны и целомудренны: «Поэтому лучше, ребята, так, по-миссионерски скажу: идите в город, на дискотеке найдите неверующую девочку. Отмиссионерьте ее, катехизните ее по самое не могу. Заслуга будет ваша: вы душу спасли для Церкви!» Если прибавить к вышеизложенному обвинения Кураева в исламофобии и антисемизме, то его поведение начинает напоминать скандальные истории гламурных звёзд, стремящихся любой ценой привлечь к себе внимание. В его исполнении православие начинает казаться модной религией для продвинутого обывателя, в добавление к массовой контркультуре и радостям потребительства. По всей видимости, Кураев представляет собой священнослужителя «нового православия» для активно формируемого с помощью современной культуры примитивного человека. Для этого человека создаётся не только дивный новый мир с помощью системы образования и СМИ, но и новое православие с помощью миссионеров-постмодернистов? «Новое православие», наверное, став религией для непосвященных, должно легализовать массовую культуру и оккультизм, как чудесное волшебство.
Такой взгляд на произведение Ролинг близок публицисту Николаю Ласточкину: «Главной моей претензией к книге Ролинг является её панегирики в адрес элиты, “узкого круга”, по выражению К. С. Льюиса (“Мерзейшая мощь”). Позвольте напомнить: в своих книгах автор “Гарри Поттера” описывает сказочное, альтернативное устройство мира. Люди делится на колдунов и обычных людей (магглов). На опекунов и опекаемых. На тех, кто знает правду, и тех, кому дурят мозги. На интересных (хотя и не всегда положительных) творческих личностей и серую массу мещан-простецов. На малый народ (по выражению одного бывшего математика) и управляемое тупое быдло... Где защитники прав человека, где гуманисты? Почему не слышны их голоса? Разве не с их именно точки зрения сказки Ролинг аморальны? Как-то всё это не укладывается в голове. Единственное приходящее в голову объяснение, согласно которому идея тайной власти не так уж и противоречит современным “общечеловеческим ценностям”, следует отбросить, как пугающе маргинальное. Или не следует? Честное слово, я никогда не считал себя приверженцем антропоцентристской морали; но, прочтя “Философский камень”, вдруг почувствовал острый приступ антитоталитаризма. Даже страшилки Оруэлла не произвели на меня такого действия. Может быть, за это надо сказать спасибо Гарри Поттеру?»
Очевидно одно, что даже незначительный отход с позиций гуманизма - это шаг в сторону антигуманизма, в сторону специфического гуманизма Великого Инквизитора. В таком "гуманизме", как я уже писал, инквизитору Кураеву, наверное, должна быть уготована роль опекуна над паствой, одурманенной массовой культурой? Злейшие враги его, рерихианцы, почему-то тоже увидели в его высказываниях, сделанных по совсем другому поводу (в статье «Сатанизм»), намерения «перекрыть дорогу новому мышлению - космическому мироощущению и энергетическому мировоззрению; подменить духовное возрождение России царством Великого Инквизитора». Видимо, всё-таки шила в мешке не утаишь.
Популяризация христианства, по Кураеву, когда миссионер опускается до уровня просвещаемых, больше похожа на способ управления, а не духовного образования. Поэтому аналогия с Великим Инквизитором здесь кажется абсолютно уместной.