ЕВГЕНИЙ РАШКОВСКИЙ про Новый перевод Библии
Директор научно-иссл. центра религиозной литературы и русского Зарубежья ВГБИЛ им. Рудомино, член РБО ЕВГЕНИЙ РАШКОВСКИЙ: "Новый перевод Библии - это большой вклад в религиозный опыт современного общества и в целом в русскую культуру"
Сейчас идет активное обсуждение Библии в современном переводе, подготовленной и изданной Российским Библейским обществом. Насколько мне известно, Вы принимали участие в этой работе. Как бы Вы могли оценить этот труд в целом? Насколько он отвечает тем задачам, которые были поставлены в начале работы над переводом, лет 15 назад?
Евгений Рашковский: Две фундаментальнейшие задачи, стоявшие перед коллективом переводчиков, были следующими: во-первых, приблизить, породнить Библию с современным русским читателем, ибо, при всех его достоинствах, синодальный текст все-таки очень устарел, так как он ориентируется еще на допушкинские нормы русской поэзии и прозы. Во-вторых, за эти годы огромными шагами шла библейская наука, включая библейскую археологию, библейскую лингвистику, экзегетику, историографию. И здесь также была цель приблизить библейский текст к современному библейскому и общекультурному знанию, не меняя ничего в Слове Божием.
Это была очень трудная задача, но, так или иначе, эта задача выполнена. Можно делать сколько угодно упреков этому изданию, но я думаю, что это очень большой вклад и в религиозный опыт современного российского общества, да и не только российского, но и русскоязычного в целом, и вклад в русскую культуру, в русскую культурно-историческую память вообще.
Лично для меня очень важна еще одна проблема. Дело в том, что библейские переводы на новые языки не могут быть всепобедными и окончательными. Каждое новое завоевание человеческих знаний и человеческого творчества ставит новые и новые вопросы. Для меня один из центральных вопросов будущих судеб библейского перевода таков: как соединить опыт перевода библейского текста с современным и в то же самое время благородным русским поэтическим языком? Я помню, как где-то в середине 80-х годов о. Александр Мень сказал мне, что, в общем-то, Библию должны переводить поэты, а ученые должны чистить и корректировать.
Повторю, что процесс библейского перевода - вещь открытая. Но мне хочется, чтобы в этот процесс больше включались в дальнейшем хорошие, настоящие поэты, чувствующие историю, традицию и современную пульсацию благородного русского слова.
- Сколько примерно человек было в коллективе, который работал над этими переводами?
- Это подсчитать очень трудно. Около 20-30 человек. Трудность была и в том, что, конечно, имела место некоторая текучесть человеческого состава переводчиков. И это тоже понятно, потому что, во-первых, люди уставали от такой работы, во-вторых, это были люди разных экзистенциальных складов и творческих манер. Ну и, конечно, работа эта очень тяжелая.
- А сколько человек работало на протяжении всего времени, пока готовился новый перевод? Были вообще люди, проработавшие от начала и до конца?
- Да, к таким авторам я бы отнес по Ветхому Завету - Михаила Георгиевича Селезнева, а по Новому Завету - Валентину Николаевну Кузнецову.
- Насколько стилистика переводов Ветхого Завета корреспондирует со стилистикой переводов Нового Завета? Они в разное время делались, и поначалу эта работа не была тесно связана одна с другой.
- Все-таки должен сказать, что и Валентина Николаевна, и ее коллеги по РБО проявили очень много доброй воли к тому, чтобы стилистика русского Нового и русского Ветхого Заветов была как-то близка одна к другой. Но, конечно, полной или почти полной идентичности стилистик, как в синодальном переводе, быть не может, уже по одному тому, что стилистически Ветхий и Новый Заветы в оригиналах тоже весьма расходятся.
- Я имел в виду не столько литературную стилистику, сколько подход к переводам, потому что все-таки это в разное время делалось и разными коллективами.
- В подходах, конечно, есть разница. Потому что перевод Ветхого Завета оказался более академическим, а перевод Нового Завета, если так можно выразиться, - более народническим, но главное, что люди проявили много доброй воли, чтобы добиться какого-то стилистического и категориального согласования.
- Какое влияние выход нового перевода может оказать на религиозную жизнь, не на ученую, а на чисто религиозную? Насколько новый перевод будет востребован достаточно широким кругом верующих?
- Я не могу сказать за всех и за вся, но то, что я предвижу, - это очень длительный, очень нелегкий процесс "уроднения" именно русской Библии. Тому много причин - очень большой консерватизм нашего менталитета. И есть еще одна причина, которая, конечно, ко многому обязывает. Кто такие создатели синодальной Библии, при всех недостатках этого текста? Речь идет о людях от младших современников Державина до современников Тютчева, Некрасова, Толстого, Достоевского, то есть это дети золотого века российского слова.
Сейчас, увы, такого золотого века у нас нет. Но мы попали в другую историю русской словесности - все-таки мы попали в историю. Мне хочется верить, хочется думать, что русское слово, обогатившись новыми реальностями, новыми ритмами и переварив все это, все же дождется своего будущего подъема.
- В каком направлении Вы планируете дальнейшую работу? И надо ли сейчас затевать какую-то дальнейшую работу?
- Знаете, я - не член правления РБО. Но скажу так: потрачены огромные средства, и люди страшно устали. Поэтому нужно посмотреть. Нужны читательские конференции, отзывы специалистов, дискуссии, которые, как я полагаю, будут очень острыми и жаркими. И, по-человечески говоря, нужно несколько лет отдыха для переводчиков.
Беседовал Владимир Ойвин,
"Портал-Credo.Ru"
Сейчас идет активное обсуждение Библии в современном переводе, подготовленной и изданной Российским Библейским обществом. Насколько мне известно, Вы принимали участие в этой работе. Как бы Вы могли оценить этот труд в целом? Насколько он отвечает тем задачам, которые были поставлены в начале работы над переводом, лет 15 назад?
Евгений Рашковский: Две фундаментальнейшие задачи, стоявшие перед коллективом переводчиков, были следующими: во-первых, приблизить, породнить Библию с современным русским читателем, ибо, при всех его достоинствах, синодальный текст все-таки очень устарел, так как он ориентируется еще на допушкинские нормы русской поэзии и прозы. Во-вторых, за эти годы огромными шагами шла библейская наука, включая библейскую археологию, библейскую лингвистику, экзегетику, историографию. И здесь также была цель приблизить библейский текст к современному библейскому и общекультурному знанию, не меняя ничего в Слове Божием.
Это была очень трудная задача, но, так или иначе, эта задача выполнена. Можно делать сколько угодно упреков этому изданию, но я думаю, что это очень большой вклад и в религиозный опыт современного российского общества, да и не только российского, но и русскоязычного в целом, и вклад в русскую культуру, в русскую культурно-историческую память вообще.
Лично для меня очень важна еще одна проблема. Дело в том, что библейские переводы на новые языки не могут быть всепобедными и окончательными. Каждое новое завоевание человеческих знаний и человеческого творчества ставит новые и новые вопросы. Для меня один из центральных вопросов будущих судеб библейского перевода таков: как соединить опыт перевода библейского текста с современным и в то же самое время благородным русским поэтическим языком? Я помню, как где-то в середине 80-х годов о. Александр Мень сказал мне, что, в общем-то, Библию должны переводить поэты, а ученые должны чистить и корректировать.
Повторю, что процесс библейского перевода - вещь открытая. Но мне хочется, чтобы в этот процесс больше включались в дальнейшем хорошие, настоящие поэты, чувствующие историю, традицию и современную пульсацию благородного русского слова.
- Сколько примерно человек было в коллективе, который работал над этими переводами?
- Это подсчитать очень трудно. Около 20-30 человек. Трудность была и в том, что, конечно, имела место некоторая текучесть человеческого состава переводчиков. И это тоже понятно, потому что, во-первых, люди уставали от такой работы, во-вторых, это были люди разных экзистенциальных складов и творческих манер. Ну и, конечно, работа эта очень тяжелая.
- А сколько человек работало на протяжении всего времени, пока готовился новый перевод? Были вообще люди, проработавшие от начала и до конца?
- Да, к таким авторам я бы отнес по Ветхому Завету - Михаила Георгиевича Селезнева, а по Новому Завету - Валентину Николаевну Кузнецову.
- Насколько стилистика переводов Ветхого Завета корреспондирует со стилистикой переводов Нового Завета? Они в разное время делались, и поначалу эта работа не была тесно связана одна с другой.
- Все-таки должен сказать, что и Валентина Николаевна, и ее коллеги по РБО проявили очень много доброй воли к тому, чтобы стилистика русского Нового и русского Ветхого Заветов была как-то близка одна к другой. Но, конечно, полной или почти полной идентичности стилистик, как в синодальном переводе, быть не может, уже по одному тому, что стилистически Ветхий и Новый Заветы в оригиналах тоже весьма расходятся.
- Я имел в виду не столько литературную стилистику, сколько подход к переводам, потому что все-таки это в разное время делалось и разными коллективами.
- В подходах, конечно, есть разница. Потому что перевод Ветхого Завета оказался более академическим, а перевод Нового Завета, если так можно выразиться, - более народническим, но главное, что люди проявили много доброй воли, чтобы добиться какого-то стилистического и категориального согласования.
- Какое влияние выход нового перевода может оказать на религиозную жизнь, не на ученую, а на чисто религиозную? Насколько новый перевод будет востребован достаточно широким кругом верующих?
- Я не могу сказать за всех и за вся, но то, что я предвижу, - это очень длительный, очень нелегкий процесс "уроднения" именно русской Библии. Тому много причин - очень большой консерватизм нашего менталитета. И есть еще одна причина, которая, конечно, ко многому обязывает. Кто такие создатели синодальной Библии, при всех недостатках этого текста? Речь идет о людях от младших современников Державина до современников Тютчева, Некрасова, Толстого, Достоевского, то есть это дети золотого века российского слова.
Сейчас, увы, такого золотого века у нас нет. Но мы попали в другую историю русской словесности - все-таки мы попали в историю. Мне хочется верить, хочется думать, что русское слово, обогатившись новыми реальностями, новыми ритмами и переварив все это, все же дождется своего будущего подъема.
- В каком направлении Вы планируете дальнейшую работу? И надо ли сейчас затевать какую-то дальнейшую работу?
- Знаете, я - не член правления РБО. Но скажу так: потрачены огромные средства, и люди страшно устали. Поэтому нужно посмотреть. Нужны читательские конференции, отзывы специалистов, дискуссии, которые, как я полагаю, будут очень острыми и жаркими. И, по-человечески говоря, нужно несколько лет отдыха для переводчиков.
Беседовал Владимир Ойвин,
"Портал-Credo.Ru"