(no subject)
Но Бродский об этом уже сказал раньше меня.
«И когда родители умирают, - он сказал, - ты вдруг понимаешь, что это-то и была жизнь».
Подхожу к дому и плачу. Вот за этим окном спала моя мама. А в эти окна в дом заходил запах сирени. Она мне рассказывала, как перед сном специально открывает все окна и дом наполняется запахом белой сирени и свежестью. И я жила хорошо. Ездила к маме. Последние годы тревожно было. И страшно. А теперь спокойно. Ничего с ней больше не случится. Никогда. Я помню свой первый испуг перед ее старостью. Она провожала меня на вокзале в Ленинград на учебу. На первом курсе, кажется. И я вдруг увидела как постарели ее руки. А ей было-то всего 43 года. От работы в огороде, от стирок и готовок. Маленькие такие ручки. В горло любой банки пролезала рука ее легко. Я тогда, помню, проплакала всю дорогу на верхней полке. И потом в общаге часто плакала , особенно ночью по маме. Писала письма почти каждый день, каждую неделю точно. И мама мне писала поразительные письма. Столько там было интересного. Трогательного. Я зачитывала часто ее письма подружкам. Издать бы их. Они, кажется, сохранились. Надо их только найти.
Ни она, ни я не любили эту среднюю полосу. Скучали по Киргизии. По горам, жаре, фруктам, сухому и жаркому воздуху, по Иссык-Кулю и длинному лету. А теперь эта чужая земля становится мне родной. Здесь лежит моя мама. Я хожу на ее могилу. я вижу место, где она лежит с нашего участка. Могу разглядеть новенькую маковку кладбищенской часовни и деревья кладбища.
Мы много ссорились. Как же сильно мы ссорились!. Но я ничего не помню. Ничего плохого я не хочу помнить и не помню.
"Потому что имеет память это свойство - только хорошее крепко держать в себе. А плохое пусть белой порошею заметает в нашей судьбе" - такую пошлость я когда-то сочинила. Но это правда. Про меня.
И ещё. Я была автомат. Просто механизм и мало души. А со смертью мамы, точнее с начала ее болезни с меня как-будто корка какая-то слезла. Столько во мне проснулось жалости и любви. Как будто нутро, самая сердцевина оголилась. и оказалось , что внутри ещё есть живое.
И что теперь, мама? Как я буду жить без тебя?
Я буду как ты. С весной сажать, а осенью убирать. Сокрушаться от потерь урожая. И радоваться зиме потому , что кончается работа. Кормить зимой синиц семечками и салом и воробьев пшеном. Сажать рассаду в феврале и полоть летом грядки. Я буду любить своих детей, как ты. И никогда им этого не скажу. И буду ходить на могилу к тебе и твоему сыну и выскребать там всё до последнего листочка, как ты. Жизнь моя будет проходить, как проходит любая жизнь.
Москва никуда не денется. Вот я смоталась туда три дня назад , Посмотрела Гармаша в роли Фамусова в "Горе от ума" В "Современнике", послушала Аве Мария в соборе Петра и Павла, прогулялась по Цветному и по Маросейке. Москва красивая. Но мне чужая.
А Гармаш хорош. Спектакль ругают. А мне понравилось очень. Там суть передана точно. умному и страстному среди дохлых дураков делать нечего. С ума сойдешь. Школьников было много. Они от восторга выли. Я спектаклей по этой пьесе видела много. Но этот славный. Пишут, что Чацкий скоро говорит, не понятно. Но я все поняла и скорость его речи не заметила. Спектакль воздушный, летящий, не скучный, живой. А это здорово!
Я живу, мама. Может это грех? Я держу траур. Не хожу в гости на праздники. Но театр... Наверное нельзя. Но мама бы не осудила. Я не хожу туда, где смешно. И музыку слушаю только классическую и церковную. А "Горе от ума" хоть и комедия. Но смешного мало. Последний билет взяла. И аншлаг!
Прости меня, мамочка. Ты хорошая.
«И когда родители умирают, - он сказал, - ты вдруг понимаешь, что это-то и была жизнь».
Подхожу к дому и плачу. Вот за этим окном спала моя мама. А в эти окна в дом заходил запах сирени. Она мне рассказывала, как перед сном специально открывает все окна и дом наполняется запахом белой сирени и свежестью. И я жила хорошо. Ездила к маме. Последние годы тревожно было. И страшно. А теперь спокойно. Ничего с ней больше не случится. Никогда. Я помню свой первый испуг перед ее старостью. Она провожала меня на вокзале в Ленинград на учебу. На первом курсе, кажется. И я вдруг увидела как постарели ее руки. А ей было-то всего 43 года. От работы в огороде, от стирок и готовок. Маленькие такие ручки. В горло любой банки пролезала рука ее легко. Я тогда, помню, проплакала всю дорогу на верхней полке. И потом в общаге часто плакала , особенно ночью по маме. Писала письма почти каждый день, каждую неделю точно. И мама мне писала поразительные письма. Столько там было интересного. Трогательного. Я зачитывала часто ее письма подружкам. Издать бы их. Они, кажется, сохранились. Надо их только найти.
Ни она, ни я не любили эту среднюю полосу. Скучали по Киргизии. По горам, жаре, фруктам, сухому и жаркому воздуху, по Иссык-Кулю и длинному лету. А теперь эта чужая земля становится мне родной. Здесь лежит моя мама. Я хожу на ее могилу. я вижу место, где она лежит с нашего участка. Могу разглядеть новенькую маковку кладбищенской часовни и деревья кладбища.
Мы много ссорились. Как же сильно мы ссорились!. Но я ничего не помню. Ничего плохого я не хочу помнить и не помню.
"Потому что имеет память это свойство - только хорошее крепко держать в себе. А плохое пусть белой порошею заметает в нашей судьбе" - такую пошлость я когда-то сочинила. Но это правда. Про меня.
И ещё. Я была автомат. Просто механизм и мало души. А со смертью мамы, точнее с начала ее болезни с меня как-будто корка какая-то слезла. Столько во мне проснулось жалости и любви. Как будто нутро, самая сердцевина оголилась. и оказалось , что внутри ещё есть живое.
И что теперь, мама? Как я буду жить без тебя?
Я буду как ты. С весной сажать, а осенью убирать. Сокрушаться от потерь урожая. И радоваться зиме потому , что кончается работа. Кормить зимой синиц семечками и салом и воробьев пшеном. Сажать рассаду в феврале и полоть летом грядки. Я буду любить своих детей, как ты. И никогда им этого не скажу. И буду ходить на могилу к тебе и твоему сыну и выскребать там всё до последнего листочка, как ты. Жизнь моя будет проходить, как проходит любая жизнь.
Москва никуда не денется. Вот я смоталась туда три дня назад , Посмотрела Гармаша в роли Фамусова в "Горе от ума" В "Современнике", послушала Аве Мария в соборе Петра и Павла, прогулялась по Цветному и по Маросейке. Москва красивая. Но мне чужая.
А Гармаш хорош. Спектакль ругают. А мне понравилось очень. Там суть передана точно. умному и страстному среди дохлых дураков делать нечего. С ума сойдешь. Школьников было много. Они от восторга выли. Я спектаклей по этой пьесе видела много. Но этот славный. Пишут, что Чацкий скоро говорит, не понятно. Но я все поняла и скорость его речи не заметила. Спектакль воздушный, летящий, не скучный, живой. А это здорово!
Я живу, мама. Может это грех? Я держу траур. Не хожу в гости на праздники. Но театр... Наверное нельзя. Но мама бы не осудила. Я не хожу туда, где смешно. И музыку слушаю только классическую и церковную. А "Горе от ума" хоть и комедия. Но смешного мало. Последний билет взяла. И аншлаг!
Прости меня, мамочка. Ты хорошая.