Поздравляя тётю Тамару...
Я сейчас живу в Калининграде, а она - как и раньше, в Южно-Сахалинске, поэтому теперь я поздравляю её по телефону...
- Тёть Тамар, сейчас в Интернете появился сайт, где можно информацию по погибшим воинам найти, давайте я про Ваших братьев поищу, вдруг что-то новое найду?! …Александр какого года?
- Поищи! Он двадцать второго, ты поищи! …он без вести пропал.
- А в каком году?
- Ой, я не помню. Когда же?... То ли в сорок втором, то ли в сорок третьем…
- А второго брата как звали?
- Володя, он двадцать четвёртого. Но я знаю, что он погиб под Ленинградом. Я ездила в Колпино, искала его могилу, но не нашла… Они оба под Ленинградом воевали.
- Они из Калинина призывались? Вы же в Калинине жили?
- Сашу из Калинина призвали, а Володя в эвакуацию уехал, его там… Ты мне обязательно позвони потом, если найдёшь что-то…
Тётя Тамара, я нашла про Сашу, правда, не так уж и много.
Но на сайте, который уже многим знаком - obd-memorial.ru - я видела «Документ, уточняющий потери»:
Пушкин Александр Сергеевич 1922 года рождения, красноармеец, призван в июле 1941 года, считать пропавшим без вести в декабре 1941 года, мать Пушкина Н.В., город Калинин, ул. Рыбацкая, д. 8, кв. 3…
Декабрь 41-го… под Ленинградом… Синявинские болота... Окружение... Голод… Самое страшное время, самое страшное место…
Разве ж найдёшь могилу?!
Но имя Саши Пушкина есть в Книге Памяти Твери. Том 1_1.
А про Володю Пушкина даже на сайте ничего нет. Будто и не было его вообще…
…Она живёт в Южно-Сахалинске. Когда-то давно, когда я была совсем маленькой, она была нашей соседкой. Потом все разъехались по новым адресам, но наше семейство и она продолжали оставаться близкими друзьями. И так получилось даже, что моя старшая дочь Женька стала для неё вроде внучки. Баба Тома обожала мою малявку, и это было взаимным. Поэтому дочь, будучи маленькой, была абсолютно убеждена, что у неё три бабушки, и она никак не могла понять, почему у других детей бабушек всего две.
В моём детстве тётя Тамара была для меня очень интересным человеком, безусловно, она многое мне дала, сама не зная того. Она жила одна, работала машинисткой, но при этой вроде своей обычности была, безусловно, не вполне обычным советским человеком. Было в ней неуловимое чувство внутренней «несоветской» (как понимается нынче) свободы, и мы, соседские дети, это чувствовали.
Она хорошо одевалась, ездила на курорты, её любили мужчины, и она вполне могла бы выйти замуж, но категорически отказывалась от этого, так и прожив жизнь в одиночку.
Какие-то поступки тёти Тамары могут, конечно, шокировать некоторых взрослых, но так было: тётя Тамара была для нас, подростков, «своим» человеком. Соседский Костик мог, заскочив к ней в гости, тайком от родителей покурить, а мне, четырнадцатилетней, когда я зашла к ней за какой-то бытовой мелочью на минутку, она однажды небрежно бросила машинописную пачку текстов сексуального, как сказали бы сейчас, характера, со словами «Только маме не говори». В самые пуританские семидесятые на стене единственной комнатки в квартире тёти Тамары висела картинка с обнажённой японкой из иностранного календаря. Возле торшера лежали журналы вроде «Америки» или те машинописные распечатки, что позже получили название «Самиздат», а на столе в вазочке всегда были редкие в наших краях дорогие московские конфеты, которыми она всегда нас угощала. С ней всегда было интересно и легко говорить, она была взрывчато-эмоциональна и легко откликалась на юмор.
Так и продолжается до сих пор наша с ней дружба - уже пятый десяток. С ней и сейчас интересно, и сейчас она отзывчива на шутку.
О войне тётя Тамара почти не рассказывала.
Когда началась война, ей было семнадцать. Со смехом вспоминала, как началась бомбёжка, как они с подружкой от страха залезли под стол, и она всё твердила «Ой, мамочки, ой, мамочки!».
Тем более тётя Тамара не любила, когда её причисляли к ветеранам (у неё вообще очень свой, придирчивый взгляд на это и жёсткое деление ветеранов на «настоящих» и «ненастоящих»). Поэтому своё ветеранство её всегда смущало. Никогда ничего она себе в статусе ветерана ни у кого не просила.
Сердилась и отмахивалась. На мои назойливые «почему» объясняла, что ну какой из неё ветеран?! У неё даже ветеранское удостоверение другого цвета - зелёное. Она - вольнонаёмная была. Стенографистка в штабе.
Ну, штаб, насколько я поняла, был вовсе не тыловой какой-нибудь, армейский, и День Победы тётя Тамара встретила в Прибалтике.
И был у неё во время войны любимый человек, муж, с которым они прожили три военных года, а потом его, майора, тяжело ранило, в госпитале ему ампутировали ногу, и «…я даже ходила к нему в госпиталь, навещала, меня пускали к нему…», а потом он всё-таки умер…
- Тёть Тамар, а как у Вашего Глеба была фамилия? Давайте я и про него поищу!
- Не надо, не надо! Я про него всё знаю: как погиб, где похоронен, ничего не надо… Не надо про него ничего узнавать! …Женька меня твоя не забывает, каждый день навещает. Хорошая она, и мама она хорошая. Она с Тимочкой и Тёмой приходит… Ты же знаешь, как я её люблю, она как внучка для меня.
- Я знаю…
-…Мам, я у бабы Томы вчера была. Она мне про Глеба своего рассказывала и тетрадку показала с фотографиями. Ты видела эту тетрадку?
- Нет.
- У неё тетрадка, обычная такая, там фотографии вклеены, совершенно небрежно, неровно. Она мне Глеба показывала.
- У неё есть фотографии Глеба?!
- Ну да, ты разве не видела?
- Нет, она мне никогда не говорила, я ничего про тетрадку не знала!
- Она сказала, что эту тетрадку она мне завещает… Она постоянно плачет и всё время его вспоминает…
…Тётя Тамара, с Днём Победы Вас! И здоровья Вам, Вы держитесь, пожалуйста! А Вашим навсегда девятнадцатилетним братишкам - Пушкину Александру Сергеевичу и Пушкину Владимиру Сергеевичу - вечная память…
- Тёть Тамар, сейчас в Интернете появился сайт, где можно информацию по погибшим воинам найти, давайте я про Ваших братьев поищу, вдруг что-то новое найду?! …Александр какого года?
- Поищи! Он двадцать второго, ты поищи! …он без вести пропал.
- А в каком году?
- Ой, я не помню. Когда же?... То ли в сорок втором, то ли в сорок третьем…
- А второго брата как звали?
- Володя, он двадцать четвёртого. Но я знаю, что он погиб под Ленинградом. Я ездила в Колпино, искала его могилу, но не нашла… Они оба под Ленинградом воевали.
- Они из Калинина призывались? Вы же в Калинине жили?
- Сашу из Калинина призвали, а Володя в эвакуацию уехал, его там… Ты мне обязательно позвони потом, если найдёшь что-то…
Тётя Тамара, я нашла про Сашу, правда, не так уж и много.
Но на сайте, который уже многим знаком - obd-memorial.ru - я видела «Документ, уточняющий потери»:
Пушкин Александр Сергеевич 1922 года рождения, красноармеец, призван в июле 1941 года, считать пропавшим без вести в декабре 1941 года, мать Пушкина Н.В., город Калинин, ул. Рыбацкая, д. 8, кв. 3…
Декабрь 41-го… под Ленинградом… Синявинские болота... Окружение... Голод… Самое страшное время, самое страшное место…
Разве ж найдёшь могилу?!
Но имя Саши Пушкина есть в Книге Памяти Твери. Том 1_1.
А про Володю Пушкина даже на сайте ничего нет. Будто и не было его вообще…
…Она живёт в Южно-Сахалинске. Когда-то давно, когда я была совсем маленькой, она была нашей соседкой. Потом все разъехались по новым адресам, но наше семейство и она продолжали оставаться близкими друзьями. И так получилось даже, что моя старшая дочь Женька стала для неё вроде внучки. Баба Тома обожала мою малявку, и это было взаимным. Поэтому дочь, будучи маленькой, была абсолютно убеждена, что у неё три бабушки, и она никак не могла понять, почему у других детей бабушек всего две.
В моём детстве тётя Тамара была для меня очень интересным человеком, безусловно, она многое мне дала, сама не зная того. Она жила одна, работала машинисткой, но при этой вроде своей обычности была, безусловно, не вполне обычным советским человеком. Было в ней неуловимое чувство внутренней «несоветской» (как понимается нынче) свободы, и мы, соседские дети, это чувствовали.
Она хорошо одевалась, ездила на курорты, её любили мужчины, и она вполне могла бы выйти замуж, но категорически отказывалась от этого, так и прожив жизнь в одиночку.
Какие-то поступки тёти Тамары могут, конечно, шокировать некоторых взрослых, но так было: тётя Тамара была для нас, подростков, «своим» человеком. Соседский Костик мог, заскочив к ней в гости, тайком от родителей покурить, а мне, четырнадцатилетней, когда я зашла к ней за какой-то бытовой мелочью на минутку, она однажды небрежно бросила машинописную пачку текстов сексуального, как сказали бы сейчас, характера, со словами «Только маме не говори». В самые пуританские семидесятые на стене единственной комнатки в квартире тёти Тамары висела картинка с обнажённой японкой из иностранного календаря. Возле торшера лежали журналы вроде «Америки» или те машинописные распечатки, что позже получили название «Самиздат», а на столе в вазочке всегда были редкие в наших краях дорогие московские конфеты, которыми она всегда нас угощала. С ней всегда было интересно и легко говорить, она была взрывчато-эмоциональна и легко откликалась на юмор.
Так и продолжается до сих пор наша с ней дружба - уже пятый десяток. С ней и сейчас интересно, и сейчас она отзывчива на шутку.
О войне тётя Тамара почти не рассказывала.
Когда началась война, ей было семнадцать. Со смехом вспоминала, как началась бомбёжка, как они с подружкой от страха залезли под стол, и она всё твердила «Ой, мамочки, ой, мамочки!».
Тем более тётя Тамара не любила, когда её причисляли к ветеранам (у неё вообще очень свой, придирчивый взгляд на это и жёсткое деление ветеранов на «настоящих» и «ненастоящих»). Поэтому своё ветеранство её всегда смущало. Никогда ничего она себе в статусе ветерана ни у кого не просила.
Сердилась и отмахивалась. На мои назойливые «почему» объясняла, что ну какой из неё ветеран?! У неё даже ветеранское удостоверение другого цвета - зелёное. Она - вольнонаёмная была. Стенографистка в штабе.
Ну, штаб, насколько я поняла, был вовсе не тыловой какой-нибудь, армейский, и День Победы тётя Тамара встретила в Прибалтике.
И был у неё во время войны любимый человек, муж, с которым они прожили три военных года, а потом его, майора, тяжело ранило, в госпитале ему ампутировали ногу, и «…я даже ходила к нему в госпиталь, навещала, меня пускали к нему…», а потом он всё-таки умер…
- Тёть Тамар, а как у Вашего Глеба была фамилия? Давайте я и про него поищу!
- Не надо, не надо! Я про него всё знаю: как погиб, где похоронен, ничего не надо… Не надо про него ничего узнавать! …Женька меня твоя не забывает, каждый день навещает. Хорошая она, и мама она хорошая. Она с Тимочкой и Тёмой приходит… Ты же знаешь, как я её люблю, она как внучка для меня.
- Я знаю…
-…Мам, я у бабы Томы вчера была. Она мне про Глеба своего рассказывала и тетрадку показала с фотографиями. Ты видела эту тетрадку?
- Нет.
- У неё тетрадка, обычная такая, там фотографии вклеены, совершенно небрежно, неровно. Она мне Глеба показывала.
- У неё есть фотографии Глеба?!
- Ну да, ты разве не видела?
- Нет, она мне никогда не говорила, я ничего про тетрадку не знала!
- Она сказала, что эту тетрадку она мне завещает… Она постоянно плачет и всё время его вспоминает…
…Тётя Тамара, с Днём Победы Вас! И здоровья Вам, Вы держитесь, пожалуйста! А Вашим навсегда девятнадцатилетним братишкам - Пушкину Александру Сергеевичу и Пушкину Владимиру Сергеевичу - вечная память…