Наша беседа с Б. А. Куркиным о его книге «Так кто же все-таки победил в битве при Ватерлоо»?
окончание
первая часть в предыдущем посте по ссылке: https://tanya-mass.livejournal.com/5490457.html
Вопрос:
-Вы говорите, что Сопротивления во Франции практически не было. Я живу во Франции, и свидетельствую, что здесь есть память об участниках Сопротивления - есть братские могилы, памятные таблички на домах, где жили герои Сопротивления. Однажды мне повезло найти в России родственников русского участника французского Сопротивления - белого офицера, эмигранта из казачьего рода. Я увидела его имя в мемориале жертв нацистов. Имен там множество, и я не думаю, что все они - случайные прохожие, просто попавшие в нацистскую облаву.
Ответ:
В своей книге я не утверждал, что никакого движения Сопротивления в Европе не было. Речь шла об ином: о масштабах, роли и значении Сопротивления для победы. Насколько оно было массовым, эффективным, т.е. какой урон оно нанесло гитлеровцам. И здесь приходится признать, что роль французского Сопротивления сильно преувеличена. Это и понятно: воевать опасно, а слыть героем почетно. Феномен социально-психологической «компенсации». В Европе не мог не родиться своего рода «комплекс неполноценности». Он-то и порождает агрессивное отношение современного Запада к СССР-России.
Словом, Сопротивление было, а сопротивления - не было. Простите за быть может не совсем удачную шутку. При этом как-то «забывается», что французские добровольцы воевали в составе вермахта в России. В одном только советском плену их набралось 23 тысячи, около восьми тысяч погибло. Точно их никто не считал. Для сравнения: в знаменитом авиаполку «Нормандия- Неман», - единственной французской воинской части, воевавшей на нашей стороне, прослужило 99 человек (включая технический персонал). Не густо. И да: в мае 45-го Берлин и бункер Гитлера защищали насмерть, до последнего патрона французские эсэсовцы из дивизии «Шарлемань» («Карл Великий»), остатки которой на западном фронте сдались американцам. Отметились тогда в Берлине и шведские эсэсовцы. Поймали даже одного эсэсовца-швейцарца.
-Как вы думаете, какое впечатление производит ваша книга на читателя? Меня она немного озлобила. Да, я вспомнила, как мы приехали в гости к друзьям в Нормандию. Там был старый человек, мужчина преклонных лет. Оказалось, что он ровесник моего деда - они одного года рождения. Только этот старый француз даже не был на войне, он жил со своей семьей, работал, воспитывал детей и внуков. А мы поколение без дедушек. Наши дедушки лежат в братских могилах, даже не увидев нас, своих внуков. У меня в сердце - каюсь, шевельнулась злоба, когда этот старый человек сказал свой год рождения. Такое же чувство у меня пошло при чтении вашей книги. И, конечно же, вопрос: почему мы русские все время лезем защищать Европу?
Ответ:
- Мы не лезем защищать Европу. Мы защищаем самих себя. Идти в Европу приходилось исключительно для того, чтобы разбить напавшего на нас врага, уничтожить его в его же логове, чтобы решить вопрос радикально и на длительное время, желательно- навсегда. Но «навсегда» не бывает никогда. Так уж устроен мир.
А насчет того, какое впечатление производит моя книга на читателей, не могу сказать ничего определенного. Я даже не в курсе, сколько ее экземпляров продано. Можно лишь предположить и надеяться, что для кого-то она станет полезной, заставит задуматься над известными вроде бы вещами.
- Тема темной мистики в целях Гитлера - я не могла поверить, пока не прочитала цитату и ссылку на труд на немецком. Расскажите, нет ли у вас в планах написать подробнее об этом?
-Ответ:
Весь корпус опубликованных по этой теме документов, которым можно верить, известен. Объем его невелик. А для того, чтобы сказать на эту тему что-то новое, нужно идти в архив оккультной организации нацистов «Аненэрбе» («Наследие предков»), в котором хранятся результаты всякого рода мистических опытов. В том числе опытов над людьми. Однако по окончании войны этот архив попал в руки американцев и был вывезен в США. Материалы его строго засекречены до сих пор. Вот и судите, насколько все серьезно.
- Создается впечатление, что даже об отрицательных исторических персонажах, вы пишете с неким сочувствием, взять того же голландского
фашиста Мюссерта. Вы и впрямь «любите» своих героев?
Ответ:
- Когда пишешь о каком-то деятеле, тем более реальном, историческом, крайне важно понять его мотивы. Мотивы для меня - самое интересное.
Приходится вживаться в обстановку, ставить себя на место своего героя, задавать себе вопрос: «А как бы ты поступил на его месте?» В этом отношении задача историка сродни роли драматурга. Иначе его трудно
понять, а раз нет понимания, нет и адекватного ответа на поставленные вопросы. Предвижу реплику читателя: «Понять - значит простить». Нет и
еще раз нет! Оставим эту сентенцию на мадам де Сталь.
Понимание истории - самое важное в нашем деле. И да: автору полезно «переживать» историю, не относиться к ней «со стороны», «трансцендентно» (как сказали бы немецкие философы). В идеале историк должен стать
«безвольным субъектом познания», как выразился однажды А. Шопенгауэр. Поясню. Философ имел в виду вот что: вытеснить себя, свою субъективность, свои личные вкусы и пристрастия из исследования. Но это
вовсе не означает, что автор отказывается от своей гражданской позиции.
Нет, он просто старается быть максимально объективным, но отнюдь не отказывается от оценки явлений. Замечательный французский историк и
мыслитель граф А. Токвиль сказал в предисловии к своему выдающемуся труду «Старый порядок и революция»: «Полагаю, что непредвзято отнесся к
написанию настоящей книги, однако не утверждаю, что сделал это бесстрастно. Вряд ли позволительно для француза ничего не испытывать, говоря о своей родине и думая о своем времени».
А вообще-то говоря, писать об отрицательных персонажах интереснее и увлекательнее, чем о положительных. Ну да об этом еще Гоголь говорил.
Благодарю за беседу, Профессор. И спасибо за книгу!
Татьяна МАСС, Франция