(no subject)
"Неподведенные итоги" Рязанова будет моей последней книгой из серии мемуаров советских культурных деятелей. Больше никогда и ни за что. Я взялась читать Макаревича, Смехова, Любимова, Рязанова с большим воодушевлением, предвкушая погружение в тонкий, интеллектуальный, смешной, вдохновляющий мир профессионалов своего дела. Ожидания оправдались в отношении Макаревича и Рязанова, которые без дураков - фанатики своего дела и смогли, пусть и не детально, рассказать о том, как делаются песни и фильмы.
Но совершенно чудовищным мне показалась общая для всех них (кроме, пожалуй, Макаревича и в меньшей степени Рязанова) манера рассказывать о подлостях, ошибках, дурных привычках, неприятных историях их коллег - известных и не очень актеров и их жен, директоров, операторов, чиновников и прочих, кто под руку попадется. Я думаю, что это отличительная черта жанра "мемуары советской культурной интеллигенции". Особенно отвратителен читается Смехов, он с откровенным удовольствием, смакуя занимается распространением сплетен о том, как дурен мир творческой интеллигенции. Каждая книга воспоминаний существует, кажется не для того, чтобы показать суть профессии и рассказать, как делались дела 40 лет назад, а лишь свести счеты со всеми, кто подсиживал, не угодил или просто не нравился.
Рязанов, впрочем, редко мстит. Он мне вообще показался человеком прямым и откровенным. В книге его истории о "плохих" людях существуют либо для того, чтобы разъяснить ситуации, которые в силу тогдашней ситуации не было возможности разъяснить (как этобыло с Донским), либо как ответная пощечина тем, кто резал передачи без его ведома или запрещал фильмы. Впрочем, пообижаться он тоже не дурак и понятно, что Войновича и закрытие Чонкина, он так и не простил.
Еще одна причина перестать читать подобные воспоминания, это, как правило, плохой язык. Если текст Любимова часто похож на бред, то Рязанов больше казенен (примерно, как это ревью), но читается быстро. Дочитывать такие мемуары тяжело, постоянно кажется, что время теряется напрасно и хочется переключиться на книги, где литературный язык все-таки присутствует.
Из Рязанова удалось утащить в цитатник всего две фразы.
"Все мы, так называемые творческие люди, в чем-то дети. Наше самолюбие требует, чтобы нас обязательно погладили по головке, даже тогда, когда ее собираются отрубать."
"Я считаю, что с хворями надо бороться активным трудом, не уступать, что организмом можно командовать и надо подвергать его насилию. Он посопротивляется и в конце концов выздоровеет. Или помрет. Но тогда мне уже будет все равно."
Но совершенно чудовищным мне показалась общая для всех них (кроме, пожалуй, Макаревича и в меньшей степени Рязанова) манера рассказывать о подлостях, ошибках, дурных привычках, неприятных историях их коллег - известных и не очень актеров и их жен, директоров, операторов, чиновников и прочих, кто под руку попадется. Я думаю, что это отличительная черта жанра "мемуары советской культурной интеллигенции". Особенно отвратителен читается Смехов, он с откровенным удовольствием, смакуя занимается распространением сплетен о том, как дурен мир творческой интеллигенции. Каждая книга воспоминаний существует, кажется не для того, чтобы показать суть профессии и рассказать, как делались дела 40 лет назад, а лишь свести счеты со всеми, кто подсиживал, не угодил или просто не нравился.
Рязанов, впрочем, редко мстит. Он мне вообще показался человеком прямым и откровенным. В книге его истории о "плохих" людях существуют либо для того, чтобы разъяснить ситуации, которые в силу тогдашней ситуации не было возможности разъяснить (как этобыло с Донским), либо как ответная пощечина тем, кто резал передачи без его ведома или запрещал фильмы. Впрочем, пообижаться он тоже не дурак и понятно, что Войновича и закрытие Чонкина, он так и не простил.
Еще одна причина перестать читать подобные воспоминания, это, как правило, плохой язык. Если текст Любимова часто похож на бред, то Рязанов больше казенен (примерно, как это ревью), но читается быстро. Дочитывать такие мемуары тяжело, постоянно кажется, что время теряется напрасно и хочется переключиться на книги, где литературный язык все-таки присутствует.
Из Рязанова удалось утащить в цитатник всего две фразы.
"Все мы, так называемые творческие люди, в чем-то дети. Наше самолюбие требует, чтобы нас обязательно погладили по головке, даже тогда, когда ее собираются отрубать."
"Я считаю, что с хворями надо бороться активным трудом, не уступать, что организмом можно командовать и надо подвергать его насилию. Он посопротивляется и в конце концов выздоровеет. Или помрет. Но тогда мне уже будет все равно."