Охота на Мессию
Итак, я съездила на игру про музыку.
Я играла Коринию Юнию, патрицианку, фламинику Венеры; сестру Гая Юния, фламина Марса. Мы с братом были высланы в Иудею нашим другом и любовником Тиберием Августом, так как тот был весьма обеспокоен заговорами против него. И, хотя нас обвинить было не в чем, и он и не обвинял, стало понятно, что мы собираем вещи и едем в Иудею.
Гуси
Гуси в моей истории играли ключевую роль. Я честно всем говорила перед игрой, что еду ебать гусей. В широком смысле. Этой стране, этому городу, нужен был кто-то, кто не сливаясь бы творил трэшак и заставлял верить в Г-да Б-га, если были бы какие-то сомнения и, короче, проблематизировал. Каждый раз, когда мне удавалось сделать что-то эпичное, я шла на мастерку и делилась впечатлениями под грифом "Гуси". Каждый раз, когда гуси особенно удавались, я хотела считать, что кормлю Азраила, ведь он был такая няшенька!
Вот мой список гусей за игру:
Принеси мне голову Иоканнаана! На пати у Ирода в первую ночь манифестировала венерианскую мистерию, побудила Саломею трахнуть пророка прямо на кресте, развратно танцевала, отрубила голову Иоканнаану, принеся его в жертву Венере, ну и оргия, конечно!
Раздень Иоканнаана! Недурно зашла в диспут одного из Клуба Рыбаков, и у нас заверте, о чем подробнее ниже.
Сделай еврейку воплощённой Паркой. На одной из мистерий богов воплотила во внучку первосвященника Анны парку, и той служили весь день легионеры. Внучку камнями не побили, а жаль!
Трахни Минотавра. Венера прислала мне Минотавра с новой карточкой духовности в ответ на жертвоприношение Иоканнаана. Конечно же, не потеряла времени даром!
Любовь, закон и польза в четырёх распятиях. Прочла Понтию Пилату и римскому консулу провенерианскую проповедь о любви и постояла на коленях у дворца Пилата (соединяя в этом действии политоту, духовность в пользу Нового Завета и духовность в пользу Венеры), ведя диспут о том, что милосердие и любовь -- это копьём Лонгина в сердце, когда на кресте висишь.
Призвание духов и ебля на площади. Призвала дух умершего легионера, чтобы рыдать о нём, прямо на главной площади города, после чего вступила в диспут со жрецом Орфея, и, когда мы сошлись на любви, пришлось с ним там и переспать!
Гадание по Мусципулле. Это комплексные гуси, но в целом они про то, как олицетворение Марса то сливал, то вновь был четким, и от этого зависело всё на свете!
Завали мессии рот. Именем Венеры приказала мошиаху перед всем народом завалить, и он завалил. Так была явлена мощь римских богов)))
Найди в Ершалаиме лупанарий. Легион страдал без блядей, моя душа болела за легион. Долго я мучалась, где им взять сексу, пока не поняла, что во дворце Иродов. Решила наладить процесс, начав с Лонгина, и тот вернулся счастливым человеком 8)
Воскреси Ирода Антиппу. Будем честны, в среде фламинов и проповедников это в то время уже называлось "въебать говна", но у нас с претором была идея сделать, натурально, марионеточного царя Иудеи, который был бы совсем римской сучкой. Надежду тут давал пример воскрешенного Мусципуллы, но Ирод воскрес совсем овощем, пришлось снова его убить и ооочень переживать, что так неловко вышло. Потом я, впрочем, решила, что в приложении к легионам моя вновь проклюнувшаяся возможность может быть и правда перспективной, тк легион на войне моими силами будет бессмертным. Зомби-армияяя!!!
Позови проповедников в Рим. Финально решила, что Новый Завет и правда перспективная штука, и что нужно привезти это всё вот прям в Вечный Город, сделать модным, а потом слиться под сие новое течение. Ибо Риму и Миру, и Рим есть вечная плоть, которой нужно добавить вечного духа ;)) Но всё постепенно! Позвала поэтому Иоканнаана с собой, а креститься здесь-и-сейчас отказалась, ибо надо быть собой, чтобы открывать многие двери. Но собралась слить лет через 5, если все пойдет по плану и принять это вот всё))
Мужчины и женщины
Бытие фламиникой Венеры подразумевает чувства и чувствительность, а также олицетворение богини. Последнее -- единственное, что помогало мне с тем, что в этой@стране не было, можно сказать, никого достойного для переспать, кроме Иродов, если смотреть с точки зрения статусов. Опираясь на 7 видов любви по грекам, я несла в народ проповедь о том, что богиня есть любовь 8)
Марк Мусципулла
Приезжаем мы с братом Гаем в Иерусалим. Погода ничего хорошего не шепчет, вокруг ни души нормальной, все военные, так недолго начать утешаться друг другом, что, конечно, ритуально верно, но как-то не очень по-семейному. И вот возлежу я в доме своем, и смотрю на улицу. По улице же идёт центурион Марк Мусципулла. Тут всё во мне, что есть от венерианской чуйки говорит "ООООО НИЧЕГО СЕБЕ", и я зову его в дом, и мы ну не то чтобы долго разговаривали, скорее не говорили вовсе. Так я познала, что есть не воплощение, но олицетворение Марса и приняла за свою ритуальную обязанность присматривать за судьбой центуриона, простого и цельного парня, звавшего меня Госпожой и бывшего грубым, но крайне честным в постели и на войне.
Встречаемся мы с утра с Марком, и всё у нас отлично. Я спрашиваю его, есть ли в нём что-то, кроме войны. И он говорит: "Нет, Госпожа". Я прочерчиваю на его шее знак Венеры и листья и ветви, а он на мне что-то такое, от чего брат Гай спрашивает, кто же меня так. Разве не так и должно быть?.. Марк спрашивает, ка клучше легиону служить Паркам, и я обещаю ему воплотить для легиона трёх живых богинь, чтобы служили им.
Но вот иду я в дом Аглаи, чтобы позвать её и Кору на мистерию. И что я вижу? Марка Мусципуллу на коленях перед еврейкой, склонившегося, как дикий зверь. Ищущего нежности в руках её и смотрящего на неё как...агнец на заклании. Тут я думаю: убить её? его? двоих? Нет, давайте сложнее. Разве я не должна способствовать любви? Должна. Но разве не будет в том беды? Может и нет, смотря, как поведет себя жидовка. Вышедшему из дома Марку я говорю, что он мне соврал, ведь он таки любит кого-то. Тот уходит, не ответив.
На мистерии я убеждаю Кору принять на себя роль одной из парок, а в парках мы мутим, в принципе, триединую богиню (вместе с фламиникой Юноны). И Кора у нас нынче за любовь и красоту, то есть за ту, что дева. И вот три наши парки представлены легиону, и первым из легиона берется служить им Марк, и выбирает ту, что мать и жена. И та берет с него обет жениться на той, что он любит. "Йиха-ха", -- думаю я. Любопытно, что же ты сделаешь.
Аглая подходит спросить меня, почему я такая сука и сплю с Марком Мусципуллой, а ведь не должна, ведь у него любовь с Корой. Ну я тут объяснила Аглае примерно, что я должна и что нет, и почему Коре вредно не принимать в Марке животное. Хороший расклад и для Марка и для Коры -- это чтобы она стала ему как бы за Венеру, приняв и в грубости и в простоте его и в том, что он убийца и мудак. Он же её, конечно, не обидел бы в таком случае. Но что делает эта неблагодарная жидовка?.. Она, танцующая пред лицом Пилата и всеми римлянами, но смотрящая на Марка, пользуется властью. Она берёт с Марка обет не спать ни с кем, кроме неё. Ох, ну кто ж так делает? И Марк, чсх, слово держит, а передо мной премного извиняется. Ну-ну, попробуй поизменяй богине, ничего хорошего не будет. Ни тебе ни легиону.
Что характерно, в этот же день и вечер. Марка дважды ранят. Один раз в переулке, как зеленого новичка. Второй раз при разграблении храма. Я честно рассказываю Марку, от чего он претерпевает и говорю ему, что раз уж он не под моей рукой и защитой, может что-то с этим сделает?.. Марк умирает, Марк воскрешен жрецом Гермеса. Убивают легионера Сикста, и мать его рыдает и вопит, ходя по улицам римского квартала. Продалбывают знамя Легиона. Казалось бы, что ещё может случиться плохого? Ночь заканчивается для Марка конвульсиями падучей, которые будут теперь для него повторяться всегда. С утра плененные преступники бегут, ещё одного легионера убивают. Тут Марк признаёт, что я права во всем и складывает с себя полномочия центуриона. Он получает отставку и пенсию. Ещё у него есть проблема: устава больше нет. Чего желать? Куда идти? Внутри лишь пост-воскресная пустота, но он не зомби (тк у него был внутренний стержень в виде устава, я считаю).
Для меня все выглядит так, что Рим и легион будут продолжать претерпевать, пока Марк не осадит окончательно, то есть не отменит все свои богохульные обязательства. Тем более, что его Кора предала и, не желая, видимо, быть побитой камнями за свою любовь, вновь ходит в жидовском и живет в доме своего деда Анны. Тут я подумываю за такую измену убить её, а Марк обещает за её убийство убить меня. Ну, ладно, думаю, пойдём сложно-политическим путём. И сливаю её нашему разведчику, чтобы тот крутил интригу про камни. И побратиму Марка, вновь прибывшему в легион.
Следующий эпизод происходит в гостинице, где у Марка проблема самоосознания стоит ребром, и нет ничего в мире, что для него заполнило бы пустоту от отсутствия Устава. С ним беседует его новый учитель -- жрец Гермеса, а я, подумав, обнимаю Марк аи спрашиваю, приятно ли это. Так мы начинаем заново. Кому учить желаниям, как не мне?.. Там же, в гостинице, я исцеляю его болезнь, и снова он видит, кто всегда заботился о нём и кто тру. Мы идём говорить на площадь. И вот три фламина и Марк. Я говорю ему, что он всегда искал мать, увидел её в Коре, стал нежен, стал не-собой, обрёл манию, любовь, что уничтожает и заставляет страдать. Но разве есть эта любовь в его нынешней жизни? Разве должна она его держать?.. Марк говорит, что понял, что делать: нужно пойти и попросить Кору его отпустить. Идёт. Возвращается. И говорит так: это была другая женщина, не знаю её.
Что происходит сразу вслед за этим? Находится знамя Легиона. Ийхххааа! Любовь и свобода! Мы закрепляем её крепчайшими объятиями и ритуально-полезным сексом! ^^
В преддверии же кризиса о мошиахе, из которого нужно выйти наилучшим для Рима способом, я пробиваю все ветки возможного развития событий, убеждаюсь, что и римляне и синедрион и Ироды понимают, что делать и думаю, так, чего не хватает, чтобы преуспеть? О, точно, Марка! Тот уже к тому времени выполняет своё обещание фламинике Юноны, принося одного из убийц её сына в жертву тени этого самого сына. Для того, чтобы эффект суда Пилата был и правда хорош, заполировываю его снова Марком (глубоко духовное обоснование сексу, как можно видеть!). Тут он говорит мне то, что определяет дальнейшие события. Мол, мне теперь есть, что ответить на вопрос, когда женщина была в последний раз со мной по своей воле, а не насильно или не за деньги. Ну а с судом над мошиахом всё отлично, ведь я ни о чём не забыла, а фламины следят за народом своим и заботятся о нём ;))
Поэтому когда подруга Олимпиада делится со мной тем, что как только она увидала Марка, то сразу возжелала его, я решаю, что это, в целом, идея! И в рамках обучения Марка желаниям и их пониманию интересуюсь у него при встрече, что он думает насчёт особ королевской крови. Он думал о таковых с энтузиазмом. И вот иду я, моя подруга Олимпиада и Марк, и с нами идёт баночка черного аквагрима из дворца Иродов. Тут Марк честно предупреждает Олимпиаду, что он по еврейским законам нечист, что внезапно распаляет страсти Олимпиады ещё пуще. В доме Юниев мы задержались надолго, тк были все измазавшись, после чего ждали положенные полчаса и только потом расходимся по улицам.
Конец у этой истории такой. После того, как я поднимала зомби-Ирода, я подумала, что раз уж мой друг-проповедник меня утешать не хочет, то очень бы пригодился бы Марк. Но его нигде нет, и вот уже Ювеналии, и на Ювеналиях нет его и фламиники Юноны. Ну началооось, думаю я. Почему люди такие неблагодарные ублюдки? Делаешь для них всё, а они потом даже на Ювеналии не приходят. Сходила за ними, понаблюдав страсти земные. Посмотрела на них с расстройством. Марк заявил мне, что, дескать, фламиника Юноны прекраснее меня. Я вяло подумала, не убить ли его за такое.
После Ювеналий, когда уже было понятно, что я еду в Рим, я было подняла на Марка Мусципуллу руку с красной карточкой, но...он сказал мне: "Ты сама научила меня, как понимать, чего хотеть, и хочу её". И я подумала: "Оооо, милый Марк, ну ладно уж, это так приятно слышать. Ну ладно, иди с миром, в Риме будешь -- заходи, ты явно новый человек, и мне не принадлежишь. А меня че-то на ревность не хватает даже, что ж такое-то?
Не иначе как в этом виноват..." ---->
Йоханнаан
Иду я по Иерусалиму и вижу: на диспуте на главной площади какой-то фанатик (потом он стал лже-мошиахом) с яростью в голосе спорит с крайне богато одетым, но смиренным и тихим незнакомым евреем. Ну, думаю, ничего себе. Откуда у него одежда такая? Может, он царь или вроде того? Послушаем! Диспут примерно проходит о любви и гневе, но я, как фламиника Венеры, разницы не делаю, поэтому исключительно смотрю на то, что незнакомый еврей в красивых шмотках и сам очень даже ничего, и в большей степени слушаю, как он говорит, чем то, что он говорит. Звали его Иоканнаан, что намекало мне на то, что отрубить ему голову могло бы быть приятно.
Потом я позвала его в дом в гости.
Потом он пришел, и я подумала -- раздену его совсем, а он сначала меня обнял, а потом взял меня за руки, и я сильно растерялась. Он что-то такое говорил про агапэ, но верилось с трудом. Хотя он-то считал, что речь его и движения одно и то же, но нет. И больше всего хотелось, чтобы он говорил, что хочет, но рук не отпускал.
Потом он приходил снова и снова, и ждал меня у дома. "Ну, наверное, он влюблен", -- подумала я.
Потом мы долго говорили про логос, и, сразу как проповедник ушёл, меня увлёк за собой дух, и я встретила Минотавра, и поняла про логос! Совпадение? Не думаю!
Потом Иоканнаан снова пришёл и не знал, что мне говорить, а я не знала, что ему ответить, но в итоге он сказал, что, видимо, на мне есть благословление духа святого и что я вообще его сестра, и так меня и будет звать. Я немного даже смутилась. Удивительно: он всё ещё отрицал то, что можно просто переспать! А он говорил: никогда теперь не отрекусь от тебя. И это был новый, волнующий опыт!
Потом мы сидели напротив еврейского Храма, и проповедник рассказывал мне, что раньше-то он слыл лучшим любовником в Галилее, но встретил Учителя и с тех пор перешёл на агапэ. Тут я всё поняла. Он просто был не из тех, кто любит женщин, но Учитель ему с собой ничего, кроме агапэ не позволил, и так Иоканнаан просветлился. Ну, бывает. В Риме бы такого не было, но что взять с еврейской бедноты! Хотела утешить проповедника, но тот сторонился рук, думая, что я буду его соблазнять. Он, впрочем, всегда почти так думал.
Потом он подошел ко мне, когда я стояла на площади, и когда планировалось распятие четверых евреев, которые рушили мой храм. Проповедник сказал: почувствуй любовь к ненавидящим тебя, и так и познаешь любовь, что знает мой Учитель. А после иди к Пилату и проси за них милости, ведь они заслуживают милости. Я подумала: изи, но глупо. Потому что их все равно распнут. Но можно попросить им копья. На всякий случай расспросила Иоканнаана, что за людей будут казнить. Тот не смог ответить и впал в гордыньку "а ты попробуй просто взять и". Решила просто взять и зачесть Пилату проповедь любви. Когда всё вышло по моей просьбе, я была очень зла. И прямо перед площадью распятия нашипела на проповедника за то, что я, патрицианка, стояла на коленях перед дворцом Пилата. Тут проповедник мне вменил то, что чувству я лишь любовь, как нужно, я бы не гневилась. Зачитала и ему про то, что гнев и любовь не противоречат. Он аж снова заставил меня на колени встать, чтобы повторить, что я просила за преступников по любви. Как будто мои умения фламиники принимать любую ипостась богини достаточно быстро меняются на коленях! Но, встала. Мы немного поспорили. Проповедник впал в лютейшее осуждение и гордыню, и я ушла, сказав, что сам он своим примером тут любви не очень учит, и вот, стоило лишь сделать не так, как он в точности ожидал, как он отрекся. Я думала, что ему хватит гордыни больше не приходить.
Потом я увидела Иоканнаана рядом со своим домом, и он обнял меня. Я ему сообщила, что тип нашей любви, определённо, людус. И что я ему рада. Он согласился про людус. То, что никого не смущало то, что проповедник обнимается со мной в центре города, давало мне понять, что умение отворачиваться сильно и в евреях, и что они тоже, все-таки, люди.
В следующий раз мы встретились на Пейсах, когда проповедник пришёл во дворец Иродов с беременной женщиной и Иешуа. Мы оба заливали в уши моей подруге Олимпиаде, и между нами было в этот момент что-то особое. Гордынька. Она определяла этого проповедника. Не ходил абы к кому, нужны ему были те, кто стоит высоко. А все началось с шикарных одежд! На самый Пейсах, прежде, чем пойти в дом беседовать о боге, Иоканнаан мне заявил, что забирает все мои грехи себе. Это было так мило!
Поэтому потом я сказала ему, что он первый мужчина, который мне отказывает из раза в раз, и что раньше со мной такого не было. Новый опыт любви, не абы что для фламиники Венеры! Но, кажется, проповедник не очень оценил или виду не подал.
Потом мы встретились в темноте, и Иоканнаан спрашивал меня об Иешуа, называя его моим любимчиком. Но трижды отреклась от Иешуа! Что началось! Мой любимчик был четко ровно Иоканнаан! Про Иешуа сказала, что он из тех, что нуждается в инициациях и ищет Знака. Поэтому трое фламинов его по-разному инициировали, и вот, тот объявил себя мессией!
Потом я воскресила Ирода Антиппу, и Ирод стал подчиняющимся мне зомбарем. Все, что мне хотелось -- рыдать и каяться, и мне был крайне нужен Иоканнаан. Когда он пришел, то сразу же перешел к обвинениям и давлению по поводу крещения и становления меня на истинный путь. Сам он ничего не мог сделать с зомбарем и вел себя как эгоист по отношению к моей подруге Олимпиаде, которую интересовала судьба брата. Да и давил мне не в раскаяние, по большому счету. В целом, позволь он мне тогда прорыдаться, глядишь, дошло бы и до крещения, но снова между нами было что-то особенное! Гордынька! Поэтому я перевела беседу в русло "поможем Олимпиаде". Но г-дь б-г рыжей карточки помочь не мог, и мы просто убили Ирода ещё раз.
Потом я трогательно лишилась чувств на похоронах Ирода, и Иоканнаан держал меня на руках, а Олимпиада шептала о том, что я её лучшая подруга. На раскаяние так никто дополнительно и не вдавил через сострадание, ну и ладно. Иоканнаан подарил мне свою теплую накидку на плечи и пообнимал. Очень, очень специфический он человек!
Потом мы говорили в глухой ночи о бессмертной душе и возможностях человека. И я говорила: я увидела в тебе и твоем учителе будущее Рима, а поэтому я остаюсь той, что есть. А он говорил: крестись, спасешься сейчас! И я говорила: это недальновидность, эгоизм, предательство. И читала ему стихи брата. Так мы встретились как римлянка и пророк Нового Завета, наконец-то найдя нужные слова! И я звала его в Рим, но стояла на своем, а он говорил, что Учитель не посылал его крестить иные народы, и что он рыбак, а не политик.
Но затем он сказал, что познакомит меня со своим Учителем. И, может, я буду та, кто будет заботиться о других народах?.. Ну, что ж, это может быть увлекательная история!
Иешуа
Модный проповедник брата Гая. Гай считал, что у Иешуа проблемы с пониманием себя-человека, но что с ним6 и верно, говорит понятный ему бог. Я считала, что Иешуа поинтересней может быть, чем Йоханнаан, ведь явно любит ласку и, пусть глаза и закрывает, но женщин не чурается. И считала, что он ищет, чтобы кто-то ему сказал: вот твой час, давай, топи.
Поэтому когда было на площади собрание евреев, я пришла туда, и всё слышала. Сестра "мошиаха" призывала браться за меч, а я говорила ей, что гнев, который имел в виду её ангел господень в пустыне -- это способность к действию, а не призыв брать мечи. И что говорят их проповедники тихо. Особенно Иешуа (если кому-то интересно, у него были кисточки). Евреи поинтересовались, чего это я, римлянка, с ними тут говорю. Я ответила, что потому что могу и ещё немного наорала на Иешуа. Тогда тот произнёс пламенную проповедь за бобро и свет.
И только потом я узнала, что псевдомошиах -- продукт его воскрешения. Ой-ой, кто-то замазался. Брат-фламин изрядно потешался над этим!
Ирод Антиппа
Я говорила ему о римской моде. Мы понимали друг друга. Я воскресила его. Кстати, потому, что любила его. И тут-то мы поняли, как въебали говна 8) И тогда брат-фламин убил его, и я каялась и плакала об этом Ироде. Он нравился мне больше, чем Филлипп. Он ведь не лгал себе, не лгал другим, и были сладкими его губы и речи.
Пульхерия Клавдия
Фламиника Юноны по дороге в Иерусалим потеряла мужа, и не могла быть уже фламиникой Юноны по закону, но мы это скрывали. Она обратилась в мстительницу, потеряв сына. Не вышла замуж. И в конце-концов, начала крутиться в мире будто бы заново, а начала с любви к Марку Мусципулле, который все равно поедет в Грецию.
Я так и не разобралась, что там было в точности, и как двигалась мысль Пульхерии, но, кажется, я облучила фламинику Юноны светом Венеры, и началооось. Она была то мила моему сердцу, то вызывала ревность, то вызывала сострадание. Многое, многое я испытала к ней, и в конце-концов вот что: "Я еду в Рим. А ты будешь здесь, в Иудее, но будешь ли ты теперь здесь вместо меня?.."
Олимпиада
Милая подруга, сестра Иродов. Мы с ней встретились в Риме, и там я научила её всему, что я умею с гусями. В Иудее мы скрашивали быт друг друга в любви.
Она всегда в себе объединяла полнейшую невинность и отсутствие коварства с крайней развращенностью. Она так тронула меня тем, что не отвернулась от меня из-за истории с воскрешением Ирода! Увезу её в Рим! Нечего делать в Иудее!
Гай Юний
Брат-фламин был прекрасен. Мы проводили долгое время в беседах об истине и боге. Мы поняли всё и остались при своих. Его стихи были ключом к позиции римлян в этой провинции. Их я читала, утверждая себя, и они же меня "собрали" здесь и сейчас в том, кто я есть.
Как любил он говорить: "Пусть живём мы на окраине, но хоть не во грехе". Культы мы служили исправно, духовностью римлян занимались с вдохновением, принимали гостей в доме каждые день и ночь. Крутили за политику и отказывались от того, что нам было не по духу и чину.
Генерал Цезоний, с которым мы переписывались, оказался предателем и заговорщиком. Мы отреклись от него, и снова едем в Рим к другу нашему Тиберию. И мы, патриции и фламины, знаем теперь кое-что, чего не знают другие. О, уверяю, мы не были глухи и слепы и прекрасно понимаем, зачем Риму нужен Новый Завет. ;)
P.S. Пока фоточек почти нет, но вот я только что раздела на главной площади Иоканаана, и мы обсуждаем что-то важное!
Я играла Коринию Юнию, патрицианку, фламинику Венеры; сестру Гая Юния, фламина Марса. Мы с братом были высланы в Иудею нашим другом и любовником Тиберием Августом, так как тот был весьма обеспокоен заговорами против него. И, хотя нас обвинить было не в чем, и он и не обвинял, стало понятно, что мы собираем вещи и едем в Иудею.
Гуси
Гуси в моей истории играли ключевую роль. Я честно всем говорила перед игрой, что еду ебать гусей. В широком смысле. Этой стране, этому городу, нужен был кто-то, кто не сливаясь бы творил трэшак и заставлял верить в Г-да Б-га, если были бы какие-то сомнения и, короче, проблематизировал. Каждый раз, когда мне удавалось сделать что-то эпичное, я шла на мастерку и делилась впечатлениями под грифом "Гуси". Каждый раз, когда гуси особенно удавались, я хотела считать, что кормлю Азраила, ведь он был такая няшенька!
Вот мой список гусей за игру:
Принеси мне голову Иоканнаана! На пати у Ирода в первую ночь манифестировала венерианскую мистерию, побудила Саломею трахнуть пророка прямо на кресте, развратно танцевала, отрубила голову Иоканнаану, принеся его в жертву Венере, ну и оргия, конечно!
Раздень Иоканнаана! Недурно зашла в диспут одного из Клуба Рыбаков, и у нас заверте, о чем подробнее ниже.
Сделай еврейку воплощённой Паркой. На одной из мистерий богов воплотила во внучку первосвященника Анны парку, и той служили весь день легионеры. Внучку камнями не побили, а жаль!
Трахни Минотавра. Венера прислала мне Минотавра с новой карточкой духовности в ответ на жертвоприношение Иоканнаана. Конечно же, не потеряла времени даром!
Любовь, закон и польза в четырёх распятиях. Прочла Понтию Пилату и римскому консулу провенерианскую проповедь о любви и постояла на коленях у дворца Пилата (соединяя в этом действии политоту, духовность в пользу Нового Завета и духовность в пользу Венеры), ведя диспут о том, что милосердие и любовь -- это копьём Лонгина в сердце, когда на кресте висишь.
Призвание духов и ебля на площади. Призвала дух умершего легионера, чтобы рыдать о нём, прямо на главной площади города, после чего вступила в диспут со жрецом Орфея, и, когда мы сошлись на любви, пришлось с ним там и переспать!
Гадание по Мусципулле. Это комплексные гуси, но в целом они про то, как олицетворение Марса то сливал, то вновь был четким, и от этого зависело всё на свете!
Завали мессии рот. Именем Венеры приказала мошиаху перед всем народом завалить, и он завалил. Так была явлена мощь римских богов)))
Найди в Ершалаиме лупанарий. Легион страдал без блядей, моя душа болела за легион. Долго я мучалась, где им взять сексу, пока не поняла, что во дворце Иродов. Решила наладить процесс, начав с Лонгина, и тот вернулся счастливым человеком 8)
Воскреси Ирода Антиппу. Будем честны, в среде фламинов и проповедников это в то время уже называлось "въебать говна", но у нас с претором была идея сделать, натурально, марионеточного царя Иудеи, который был бы совсем римской сучкой. Надежду тут давал пример воскрешенного Мусципуллы, но Ирод воскрес совсем овощем, пришлось снова его убить и ооочень переживать, что так неловко вышло. Потом я, впрочем, решила, что в приложении к легионам моя вновь проклюнувшаяся возможность может быть и правда перспективной, тк легион на войне моими силами будет бессмертным. Зомби-армияяя!!!
Позови проповедников в Рим. Финально решила, что Новый Завет и правда перспективная штука, и что нужно привезти это всё вот прям в Вечный Город, сделать модным, а потом слиться под сие новое течение. Ибо Риму и Миру, и Рим есть вечная плоть, которой нужно добавить вечного духа ;)) Но всё постепенно! Позвала поэтому Иоканнаана с собой, а креститься здесь-и-сейчас отказалась, ибо надо быть собой, чтобы открывать многие двери. Но собралась слить лет через 5, если все пойдет по плану и принять это вот всё))
Мужчины и женщины
Бытие фламиникой Венеры подразумевает чувства и чувствительность, а также олицетворение богини. Последнее -- единственное, что помогало мне с тем, что в этой@стране не было, можно сказать, никого достойного для переспать, кроме Иродов, если смотреть с точки зрения статусов. Опираясь на 7 видов любви по грекам, я несла в народ проповедь о том, что богиня есть любовь 8)
Марк Мусципулла
Приезжаем мы с братом Гаем в Иерусалим. Погода ничего хорошего не шепчет, вокруг ни души нормальной, все военные, так недолго начать утешаться друг другом, что, конечно, ритуально верно, но как-то не очень по-семейному. И вот возлежу я в доме своем, и смотрю на улицу. По улице же идёт центурион Марк Мусципулла. Тут всё во мне, что есть от венерианской чуйки говорит "ООООО НИЧЕГО СЕБЕ", и я зову его в дом, и мы ну не то чтобы долго разговаривали, скорее не говорили вовсе. Так я познала, что есть не воплощение, но олицетворение Марса и приняла за свою ритуальную обязанность присматривать за судьбой центуриона, простого и цельного парня, звавшего меня Госпожой и бывшего грубым, но крайне честным в постели и на войне.
Встречаемся мы с утра с Марком, и всё у нас отлично. Я спрашиваю его, есть ли в нём что-то, кроме войны. И он говорит: "Нет, Госпожа". Я прочерчиваю на его шее знак Венеры и листья и ветви, а он на мне что-то такое, от чего брат Гай спрашивает, кто же меня так. Разве не так и должно быть?.. Марк спрашивает, ка клучше легиону служить Паркам, и я обещаю ему воплотить для легиона трёх живых богинь, чтобы служили им.
Но вот иду я в дом Аглаи, чтобы позвать её и Кору на мистерию. И что я вижу? Марка Мусципуллу на коленях перед еврейкой, склонившегося, как дикий зверь. Ищущего нежности в руках её и смотрящего на неё как...агнец на заклании. Тут я думаю: убить её? его? двоих? Нет, давайте сложнее. Разве я не должна способствовать любви? Должна. Но разве не будет в том беды? Может и нет, смотря, как поведет себя жидовка. Вышедшему из дома Марку я говорю, что он мне соврал, ведь он таки любит кого-то. Тот уходит, не ответив.
На мистерии я убеждаю Кору принять на себя роль одной из парок, а в парках мы мутим, в принципе, триединую богиню (вместе с фламиникой Юноны). И Кора у нас нынче за любовь и красоту, то есть за ту, что дева. И вот три наши парки представлены легиону, и первым из легиона берется служить им Марк, и выбирает ту, что мать и жена. И та берет с него обет жениться на той, что он любит. "Йиха-ха", -- думаю я. Любопытно, что же ты сделаешь.
Аглая подходит спросить меня, почему я такая сука и сплю с Марком Мусципуллой, а ведь не должна, ведь у него любовь с Корой. Ну я тут объяснила Аглае примерно, что я должна и что нет, и почему Коре вредно не принимать в Марке животное. Хороший расклад и для Марка и для Коры -- это чтобы она стала ему как бы за Венеру, приняв и в грубости и в простоте его и в том, что он убийца и мудак. Он же её, конечно, не обидел бы в таком случае. Но что делает эта неблагодарная жидовка?.. Она, танцующая пред лицом Пилата и всеми римлянами, но смотрящая на Марка, пользуется властью. Она берёт с Марка обет не спать ни с кем, кроме неё. Ох, ну кто ж так делает? И Марк, чсх, слово держит, а передо мной премного извиняется. Ну-ну, попробуй поизменяй богине, ничего хорошего не будет. Ни тебе ни легиону.
Что характерно, в этот же день и вечер. Марка дважды ранят. Один раз в переулке, как зеленого новичка. Второй раз при разграблении храма. Я честно рассказываю Марку, от чего он претерпевает и говорю ему, что раз уж он не под моей рукой и защитой, может что-то с этим сделает?.. Марк умирает, Марк воскрешен жрецом Гермеса. Убивают легионера Сикста, и мать его рыдает и вопит, ходя по улицам римского квартала. Продалбывают знамя Легиона. Казалось бы, что ещё может случиться плохого? Ночь заканчивается для Марка конвульсиями падучей, которые будут теперь для него повторяться всегда. С утра плененные преступники бегут, ещё одного легионера убивают. Тут Марк признаёт, что я права во всем и складывает с себя полномочия центуриона. Он получает отставку и пенсию. Ещё у него есть проблема: устава больше нет. Чего желать? Куда идти? Внутри лишь пост-воскресная пустота, но он не зомби (тк у него был внутренний стержень в виде устава, я считаю).
Для меня все выглядит так, что Рим и легион будут продолжать претерпевать, пока Марк не осадит окончательно, то есть не отменит все свои богохульные обязательства. Тем более, что его Кора предала и, не желая, видимо, быть побитой камнями за свою любовь, вновь ходит в жидовском и живет в доме своего деда Анны. Тут я подумываю за такую измену убить её, а Марк обещает за её убийство убить меня. Ну, ладно, думаю, пойдём сложно-политическим путём. И сливаю её нашему разведчику, чтобы тот крутил интригу про камни. И побратиму Марка, вновь прибывшему в легион.
Следующий эпизод происходит в гостинице, где у Марка проблема самоосознания стоит ребром, и нет ничего в мире, что для него заполнило бы пустоту от отсутствия Устава. С ним беседует его новый учитель -- жрец Гермеса, а я, подумав, обнимаю Марк аи спрашиваю, приятно ли это. Так мы начинаем заново. Кому учить желаниям, как не мне?.. Там же, в гостинице, я исцеляю его болезнь, и снова он видит, кто всегда заботился о нём и кто тру. Мы идём говорить на площадь. И вот три фламина и Марк. Я говорю ему, что он всегда искал мать, увидел её в Коре, стал нежен, стал не-собой, обрёл манию, любовь, что уничтожает и заставляет страдать. Но разве есть эта любовь в его нынешней жизни? Разве должна она его держать?.. Марк говорит, что понял, что делать: нужно пойти и попросить Кору его отпустить. Идёт. Возвращается. И говорит так: это была другая женщина, не знаю её.
Что происходит сразу вслед за этим? Находится знамя Легиона. Ийхххааа! Любовь и свобода! Мы закрепляем её крепчайшими объятиями и ритуально-полезным сексом! ^^
В преддверии же кризиса о мошиахе, из которого нужно выйти наилучшим для Рима способом, я пробиваю все ветки возможного развития событий, убеждаюсь, что и римляне и синедрион и Ироды понимают, что делать и думаю, так, чего не хватает, чтобы преуспеть? О, точно, Марка! Тот уже к тому времени выполняет своё обещание фламинике Юноны, принося одного из убийц её сына в жертву тени этого самого сына. Для того, чтобы эффект суда Пилата был и правда хорош, заполировываю его снова Марком (глубоко духовное обоснование сексу, как можно видеть!). Тут он говорит мне то, что определяет дальнейшие события. Мол, мне теперь есть, что ответить на вопрос, когда женщина была в последний раз со мной по своей воле, а не насильно или не за деньги. Ну а с судом над мошиахом всё отлично, ведь я ни о чём не забыла, а фламины следят за народом своим и заботятся о нём ;))
Поэтому когда подруга Олимпиада делится со мной тем, что как только она увидала Марка, то сразу возжелала его, я решаю, что это, в целом, идея! И в рамках обучения Марка желаниям и их пониманию интересуюсь у него при встрече, что он думает насчёт особ королевской крови. Он думал о таковых с энтузиазмом. И вот иду я, моя подруга Олимпиада и Марк, и с нами идёт баночка черного аквагрима из дворца Иродов. Тут Марк честно предупреждает Олимпиаду, что он по еврейским законам нечист, что внезапно распаляет страсти Олимпиады ещё пуще. В доме Юниев мы задержались надолго, тк были все измазавшись, после чего ждали положенные полчаса и только потом расходимся по улицам.
Конец у этой истории такой. После того, как я поднимала зомби-Ирода, я подумала, что раз уж мой друг-проповедник меня утешать не хочет, то очень бы пригодился бы Марк. Но его нигде нет, и вот уже Ювеналии, и на Ювеналиях нет его и фламиники Юноны. Ну началооось, думаю я. Почему люди такие неблагодарные ублюдки? Делаешь для них всё, а они потом даже на Ювеналии не приходят. Сходила за ними, понаблюдав страсти земные. Посмотрела на них с расстройством. Марк заявил мне, что, дескать, фламиника Юноны прекраснее меня. Я вяло подумала, не убить ли его за такое.
После Ювеналий, когда уже было понятно, что я еду в Рим, я было подняла на Марка Мусципуллу руку с красной карточкой, но...он сказал мне: "Ты сама научила меня, как понимать, чего хотеть, и хочу её". И я подумала: "Оооо, милый Марк, ну ладно уж, это так приятно слышать. Ну ладно, иди с миром, в Риме будешь -- заходи, ты явно новый человек, и мне не принадлежишь. А меня че-то на ревность не хватает даже, что ж такое-то?
Не иначе как в этом виноват..." ---->
Йоханнаан
Иду я по Иерусалиму и вижу: на диспуте на главной площади какой-то фанатик (потом он стал лже-мошиахом) с яростью в голосе спорит с крайне богато одетым, но смиренным и тихим незнакомым евреем. Ну, думаю, ничего себе. Откуда у него одежда такая? Может, он царь или вроде того? Послушаем! Диспут примерно проходит о любви и гневе, но я, как фламиника Венеры, разницы не делаю, поэтому исключительно смотрю на то, что незнакомый еврей в красивых шмотках и сам очень даже ничего, и в большей степени слушаю, как он говорит, чем то, что он говорит. Звали его Иоканнаан, что намекало мне на то, что отрубить ему голову могло бы быть приятно.
Потом я позвала его в дом в гости.
Потом он пришел, и я подумала -- раздену его совсем, а он сначала меня обнял, а потом взял меня за руки, и я сильно растерялась. Он что-то такое говорил про агапэ, но верилось с трудом. Хотя он-то считал, что речь его и движения одно и то же, но нет. И больше всего хотелось, чтобы он говорил, что хочет, но рук не отпускал.
Потом он приходил снова и снова, и ждал меня у дома. "Ну, наверное, он влюблен", -- подумала я.
Потом мы долго говорили про логос, и, сразу как проповедник ушёл, меня увлёк за собой дух, и я встретила Минотавра, и поняла про логос! Совпадение? Не думаю!
Потом Иоканнаан снова пришёл и не знал, что мне говорить, а я не знала, что ему ответить, но в итоге он сказал, что, видимо, на мне есть благословление духа святого и что я вообще его сестра, и так меня и будет звать. Я немного даже смутилась. Удивительно: он всё ещё отрицал то, что можно просто переспать! А он говорил: никогда теперь не отрекусь от тебя. И это был новый, волнующий опыт!
Потом мы сидели напротив еврейского Храма, и проповедник рассказывал мне, что раньше-то он слыл лучшим любовником в Галилее, но встретил Учителя и с тех пор перешёл на агапэ. Тут я всё поняла. Он просто был не из тех, кто любит женщин, но Учитель ему с собой ничего, кроме агапэ не позволил, и так Иоканнаан просветлился. Ну, бывает. В Риме бы такого не было, но что взять с еврейской бедноты! Хотела утешить проповедника, но тот сторонился рук, думая, что я буду его соблазнять. Он, впрочем, всегда почти так думал.
Потом он подошел ко мне, когда я стояла на площади, и когда планировалось распятие четверых евреев, которые рушили мой храм. Проповедник сказал: почувствуй любовь к ненавидящим тебя, и так и познаешь любовь, что знает мой Учитель. А после иди к Пилату и проси за них милости, ведь они заслуживают милости. Я подумала: изи, но глупо. Потому что их все равно распнут. Но можно попросить им копья. На всякий случай расспросила Иоканнаана, что за людей будут казнить. Тот не смог ответить и впал в гордыньку "а ты попробуй просто взять и". Решила просто взять и зачесть Пилату проповедь любви. Когда всё вышло по моей просьбе, я была очень зла. И прямо перед площадью распятия нашипела на проповедника за то, что я, патрицианка, стояла на коленях перед дворцом Пилата. Тут проповедник мне вменил то, что чувству я лишь любовь, как нужно, я бы не гневилась. Зачитала и ему про то, что гнев и любовь не противоречат. Он аж снова заставил меня на колени встать, чтобы повторить, что я просила за преступников по любви. Как будто мои умения фламиники принимать любую ипостась богини достаточно быстро меняются на коленях! Но, встала. Мы немного поспорили. Проповедник впал в лютейшее осуждение и гордыню, и я ушла, сказав, что сам он своим примером тут любви не очень учит, и вот, стоило лишь сделать не так, как он в точности ожидал, как он отрекся. Я думала, что ему хватит гордыни больше не приходить.
Потом я увидела Иоканнаана рядом со своим домом, и он обнял меня. Я ему сообщила, что тип нашей любви, определённо, людус. И что я ему рада. Он согласился про людус. То, что никого не смущало то, что проповедник обнимается со мной в центре города, давало мне понять, что умение отворачиваться сильно и в евреях, и что они тоже, все-таки, люди.
В следующий раз мы встретились на Пейсах, когда проповедник пришёл во дворец Иродов с беременной женщиной и Иешуа. Мы оба заливали в уши моей подруге Олимпиаде, и между нами было в этот момент что-то особое. Гордынька. Она определяла этого проповедника. Не ходил абы к кому, нужны ему были те, кто стоит высоко. А все началось с шикарных одежд! На самый Пейсах, прежде, чем пойти в дом беседовать о боге, Иоканнаан мне заявил, что забирает все мои грехи себе. Это было так мило!
Поэтому потом я сказала ему, что он первый мужчина, который мне отказывает из раза в раз, и что раньше со мной такого не было. Новый опыт любви, не абы что для фламиники Венеры! Но, кажется, проповедник не очень оценил или виду не подал.
Потом мы встретились в темноте, и Иоканнаан спрашивал меня об Иешуа, называя его моим любимчиком. Но трижды отреклась от Иешуа! Что началось! Мой любимчик был четко ровно Иоканнаан! Про Иешуа сказала, что он из тех, что нуждается в инициациях и ищет Знака. Поэтому трое фламинов его по-разному инициировали, и вот, тот объявил себя мессией!
Потом я воскресила Ирода Антиппу, и Ирод стал подчиняющимся мне зомбарем. Все, что мне хотелось -- рыдать и каяться, и мне был крайне нужен Иоканнаан. Когда он пришел, то сразу же перешел к обвинениям и давлению по поводу крещения и становления меня на истинный путь. Сам он ничего не мог сделать с зомбарем и вел себя как эгоист по отношению к моей подруге Олимпиаде, которую интересовала судьба брата. Да и давил мне не в раскаяние, по большому счету. В целом, позволь он мне тогда прорыдаться, глядишь, дошло бы и до крещения, но снова между нами было что-то особенное! Гордынька! Поэтому я перевела беседу в русло "поможем Олимпиаде". Но г-дь б-г рыжей карточки помочь не мог, и мы просто убили Ирода ещё раз.
Потом я трогательно лишилась чувств на похоронах Ирода, и Иоканнаан держал меня на руках, а Олимпиада шептала о том, что я её лучшая подруга. На раскаяние так никто дополнительно и не вдавил через сострадание, ну и ладно. Иоканнаан подарил мне свою теплую накидку на плечи и пообнимал. Очень, очень специфический он человек!
Потом мы говорили в глухой ночи о бессмертной душе и возможностях человека. И я говорила: я увидела в тебе и твоем учителе будущее Рима, а поэтому я остаюсь той, что есть. А он говорил: крестись, спасешься сейчас! И я говорила: это недальновидность, эгоизм, предательство. И читала ему стихи брата. Так мы встретились как римлянка и пророк Нового Завета, наконец-то найдя нужные слова! И я звала его в Рим, но стояла на своем, а он говорил, что Учитель не посылал его крестить иные народы, и что он рыбак, а не политик.
Но затем он сказал, что познакомит меня со своим Учителем. И, может, я буду та, кто будет заботиться о других народах?.. Ну, что ж, это может быть увлекательная история!
Иешуа
Модный проповедник брата Гая. Гай считал, что у Иешуа проблемы с пониманием себя-человека, но что с ним6 и верно, говорит понятный ему бог. Я считала, что Иешуа поинтересней может быть, чем Йоханнаан, ведь явно любит ласку и, пусть глаза и закрывает, но женщин не чурается. И считала, что он ищет, чтобы кто-то ему сказал: вот твой час, давай, топи.
Поэтому когда было на площади собрание евреев, я пришла туда, и всё слышала. Сестра "мошиаха" призывала браться за меч, а я говорила ей, что гнев, который имел в виду её ангел господень в пустыне -- это способность к действию, а не призыв брать мечи. И что говорят их проповедники тихо. Особенно Иешуа (если кому-то интересно, у него были кисточки). Евреи поинтересовались, чего это я, римлянка, с ними тут говорю. Я ответила, что потому что могу и ещё немного наорала на Иешуа. Тогда тот произнёс пламенную проповедь за бобро и свет.
И только потом я узнала, что псевдомошиах -- продукт его воскрешения. Ой-ой, кто-то замазался. Брат-фламин изрядно потешался над этим!
Ирод Антиппа
Я говорила ему о римской моде. Мы понимали друг друга. Я воскресила его. Кстати, потому, что любила его. И тут-то мы поняли, как въебали говна 8) И тогда брат-фламин убил его, и я каялась и плакала об этом Ироде. Он нравился мне больше, чем Филлипп. Он ведь не лгал себе, не лгал другим, и были сладкими его губы и речи.
Пульхерия Клавдия
Фламиника Юноны по дороге в Иерусалим потеряла мужа, и не могла быть уже фламиникой Юноны по закону, но мы это скрывали. Она обратилась в мстительницу, потеряв сына. Не вышла замуж. И в конце-концов, начала крутиться в мире будто бы заново, а начала с любви к Марку Мусципулле, который все равно поедет в Грецию.
Я так и не разобралась, что там было в точности, и как двигалась мысль Пульхерии, но, кажется, я облучила фламинику Юноны светом Венеры, и началооось. Она была то мила моему сердцу, то вызывала ревность, то вызывала сострадание. Многое, многое я испытала к ней, и в конце-концов вот что: "Я еду в Рим. А ты будешь здесь, в Иудее, но будешь ли ты теперь здесь вместо меня?.."
Олимпиада
Милая подруга, сестра Иродов. Мы с ней встретились в Риме, и там я научила её всему, что я умею с гусями. В Иудее мы скрашивали быт друг друга в любви.
Она всегда в себе объединяла полнейшую невинность и отсутствие коварства с крайней развращенностью. Она так тронула меня тем, что не отвернулась от меня из-за истории с воскрешением Ирода! Увезу её в Рим! Нечего делать в Иудее!
Гай Юний
Брат-фламин был прекрасен. Мы проводили долгое время в беседах об истине и боге. Мы поняли всё и остались при своих. Его стихи были ключом к позиции римлян в этой провинции. Их я читала, утверждая себя, и они же меня "собрали" здесь и сейчас в том, кто я есть.
Как любил он говорить: "Пусть живём мы на окраине, но хоть не во грехе". Культы мы служили исправно, духовностью римлян занимались с вдохновением, принимали гостей в доме каждые день и ночь. Крутили за политику и отказывались от того, что нам было не по духу и чину.
Генерал Цезоний, с которым мы переписывались, оказался предателем и заговорщиком. Мы отреклись от него, и снова едем в Рим к другу нашему Тиберию. И мы, патриции и фламины, знаем теперь кое-что, чего не знают другие. О, уверяю, мы не были глухи и слепы и прекрасно понимаем, зачем Риму нужен Новый Завет. ;)
P.S. Пока фоточек почти нет, но вот я только что раздела на главной площади Иоканаана, и мы обсуждаем что-то важное!