"... И намерений добрых, и бунтов тщета..." "Аида", Концертный зал Мариинского театра.
В Концертном зале Мариинского театра играют "Аиду" в постановке швейцарского режиссера Даниэле Финци Паски.
Неслучайно спектакль идет именно в Концертном зале - компактная площадка, окруженная зрителями, конфигурацией напоминает арену цирка. Этот вид искусства очень близок режиссеру: его постановки "Кортео", "Туман" и "Дождь", "Донка" и "Икар" насыщены элементами разнообразных цирковых жанров.
В оперу Финци Паска пришел со своим видением и задачами, но с бережным и чутким отношением к опере. Пришел не как завоеватель и покоритель, а как желанный гость и друг. Впрочем, без цирковых трюков и здесь не обошлось. В сцене приветствия Радамеса-победителя (А.Амонов) вместо масштабных танцев, традиционных для этой сцены, актер (А.Солдатов) работает акробатический номер в колесе Сира.
Очевидно, на первом месте для режиссера была музыка - все приемы и выразительные средства подчинены ей, работают на то, чтобы максимально услышать и почувствовать музыку. Финци Паска визуализирует звук! Над центром сцены подвешена "люстра" - светодиодный экран-эквалайзер. Если музыка звучит негромко и спокойно, световые точки едва переливаются, когда музыка приобретает большую эмоциональность, набирает темп и громкость, свет на экране бушует волнами. В зависимости от эмоционального содержания сцен, меняется не только свет, но и цвет. В спокойных сценах он бледных тонов - голубой, желтый, в сценах на пределе страстей - ярко-красный. Чаще всего "люстра" помогает просто глубже почувствовать музыку, чтобы даже рядовой зритель, неискушенный в оперных тонкостях, все понял и услышал. Но в нескольких сценах с помощью этой удивительной техники создается пространство. В сцене в храме (Амнерис и Рамфис) и в гробнице (Радамес и Аида) по экрану блуждает бледный лучик - словно солнце заглянуло в узкую щелочку окна Храма. Без всяких перестановок, одним только световым эффектом обозначается место действия и создается атмосфера огромного мрачного гулкого помещения, освещенного единственным лучиком.
Край сцены по периметру также оснащен светодиодной дорожкой - ее жизнь тоже подчинена звукам - она постепенно зажигается от нарастающей вокальной партии героини или, наоборот, световая волна идет навстречу вокалу, как будто какая-то сверхсила противостоит человеку.
Спектакль открыто театральный, игровой, лишенный всякого позерства и пафоса. Все актеры с самого начала выходят на площадку, идут не строем, а "свободно и раскованно", запросто устраиваются на скамеечках по периметру сцены. Многие несут большие хозяйственные сумки - в них реквизит и детали костюмов. В этом нет эпатажа (вот, мол, как мы опростили оперу), сумки сшити из какой-то одноцветной невзрачной ткани. Так просто удобно артистам. Этот первый выход сразу создает домашнюю атмосферу, стирает грань между зрителями и актерами. Хор и балет тут же на скамеечках по ходу действия набрасывает на себя детали костюмов и преображается в эфиопских пленников, жрецов, египтян.
Сам режиссер говорит: "Была мысль придать "Аиде" некоторую интимность, сделать ее более живой и человечной". Действительно, спектакль получился понятным по-человечески, с ясными взаимоотношениями между героями. Особенно показательна в этом смысле сцена суда над Радамесом. Когда верховный жрец Рамфис (А.Морозов) бросает в адрес Радамеса обвинения, Амнерис (Н.Сердюк) берет Рамфиса за руку двумя руками - за локоть и за кисть - и тянет его куда-то, как ребенок. Она упрашивает его помиловать Радамеса так, как будто разговор этот происходит не между дочерью царя и верховным жрецом, а между девочкой и ее старшим наставником или другом ее отца.
По-особому звучит в спектакле тема войны. Финци Паска - убежденный пацифист, поэтому война в спектакле минимизирована и, я бы даже сказала, осмеяна и развенчана. Война превращается в глупую игру. В сцене с пленниками хор "египтян" грозно кричит: "Смерть чужестранцам!" и забрасывает "пленных" шариками скомканной фольги. Оружие - щиты и мечи - тоже сделаны из жатой фольги. Этот эффект до поры до времени остается секретом. Но вот Амонасро (Э.Умеров) замахивается на Амнерис, Радамес выхватывает у него из рук меч и буквально сминает его и выбрасывает куда-то в сторону, как ненужный хлам!
Бессмысленность и нелепость войны и вообще всяких попыток добиться успеха, любви путем насилия режиссер вскрывает в самом начале спектакля. На планшете сцены расставлена целая армия небольших картонных солдатиков. Радамес поет о будущей славе, мечтает о победе над эфиопами и о том, что, победив, он сможет жениться на эфиопской невольнице Аиде. А в это время строй картонных воинов рассыпается эффектом домино... Одну фигурку Радамес подбирает и отдает Аиде (А.Маркарова)...
В финале спектакля сверху опускается куб из черного бархата и накрывает Радамеса и Аиду. Гаснет свет, и только в луче прожектора Амнерис плачет по своему Радамесу.
За что бы ни брался Финци Паска - моноспектакль или церемония закрытия Олимпийских игр, цирковое шоу или опера, его работы несут в себе море нежности и мудрости, грусти и сострадания. Даниэле принадлежит всем и только себе. Он собирает команду, репетирует, нянчит и воспитывает. А потом уезжает дальше, потому что где-то с кем-то снова надо ставить спектакль, кому-то снова не хватает любви.
P.S. Я не коснулась здесь актерских работ, хотя все исполнители главных партий мне понравились. Я мало смыслю в опере, поэтому говорить что-то об особенностях и выразительности тембров я не в праве. Пишу, что понимаю.
Неслучайно спектакль идет именно в Концертном зале - компактная площадка, окруженная зрителями, конфигурацией напоминает арену цирка. Этот вид искусства очень близок режиссеру: его постановки "Кортео", "Туман" и "Дождь", "Донка" и "Икар" насыщены элементами разнообразных цирковых жанров.
В оперу Финци Паска пришел со своим видением и задачами, но с бережным и чутким отношением к опере. Пришел не как завоеватель и покоритель, а как желанный гость и друг. Впрочем, без цирковых трюков и здесь не обошлось. В сцене приветствия Радамеса-победителя (А.Амонов) вместо масштабных танцев, традиционных для этой сцены, актер (А.Солдатов) работает акробатический номер в колесе Сира.
Очевидно, на первом месте для режиссера была музыка - все приемы и выразительные средства подчинены ей, работают на то, чтобы максимально услышать и почувствовать музыку. Финци Паска визуализирует звук! Над центром сцены подвешена "люстра" - светодиодный экран-эквалайзер. Если музыка звучит негромко и спокойно, световые точки едва переливаются, когда музыка приобретает большую эмоциональность, набирает темп и громкость, свет на экране бушует волнами. В зависимости от эмоционального содержания сцен, меняется не только свет, но и цвет. В спокойных сценах он бледных тонов - голубой, желтый, в сценах на пределе страстей - ярко-красный. Чаще всего "люстра" помогает просто глубже почувствовать музыку, чтобы даже рядовой зритель, неискушенный в оперных тонкостях, все понял и услышал. Но в нескольких сценах с помощью этой удивительной техники создается пространство. В сцене в храме (Амнерис и Рамфис) и в гробнице (Радамес и Аида) по экрану блуждает бледный лучик - словно солнце заглянуло в узкую щелочку окна Храма. Без всяких перестановок, одним только световым эффектом обозначается место действия и создается атмосфера огромного мрачного гулкого помещения, освещенного единственным лучиком.
Край сцены по периметру также оснащен светодиодной дорожкой - ее жизнь тоже подчинена звукам - она постепенно зажигается от нарастающей вокальной партии героини или, наоборот, световая волна идет навстречу вокалу, как будто какая-то сверхсила противостоит человеку.
Спектакль открыто театральный, игровой, лишенный всякого позерства и пафоса. Все актеры с самого начала выходят на площадку, идут не строем, а "свободно и раскованно", запросто устраиваются на скамеечках по периметру сцены. Многие несут большие хозяйственные сумки - в них реквизит и детали костюмов. В этом нет эпатажа (вот, мол, как мы опростили оперу), сумки сшити из какой-то одноцветной невзрачной ткани. Так просто удобно артистам. Этот первый выход сразу создает домашнюю атмосферу, стирает грань между зрителями и актерами. Хор и балет тут же на скамеечках по ходу действия набрасывает на себя детали костюмов и преображается в эфиопских пленников, жрецов, египтян.
Сам режиссер говорит: "Была мысль придать "Аиде" некоторую интимность, сделать ее более живой и человечной". Действительно, спектакль получился понятным по-человечески, с ясными взаимоотношениями между героями. Особенно показательна в этом смысле сцена суда над Радамесом. Когда верховный жрец Рамфис (А.Морозов) бросает в адрес Радамеса обвинения, Амнерис (Н.Сердюк) берет Рамфиса за руку двумя руками - за локоть и за кисть - и тянет его куда-то, как ребенок. Она упрашивает его помиловать Радамеса так, как будто разговор этот происходит не между дочерью царя и верховным жрецом, а между девочкой и ее старшим наставником или другом ее отца.
По-особому звучит в спектакле тема войны. Финци Паска - убежденный пацифист, поэтому война в спектакле минимизирована и, я бы даже сказала, осмеяна и развенчана. Война превращается в глупую игру. В сцене с пленниками хор "египтян" грозно кричит: "Смерть чужестранцам!" и забрасывает "пленных" шариками скомканной фольги. Оружие - щиты и мечи - тоже сделаны из жатой фольги. Этот эффект до поры до времени остается секретом. Но вот Амонасро (Э.Умеров) замахивается на Амнерис, Радамес выхватывает у него из рук меч и буквально сминает его и выбрасывает куда-то в сторону, как ненужный хлам!
Бессмысленность и нелепость войны и вообще всяких попыток добиться успеха, любви путем насилия режиссер вскрывает в самом начале спектакля. На планшете сцены расставлена целая армия небольших картонных солдатиков. Радамес поет о будущей славе, мечтает о победе над эфиопами и о том, что, победив, он сможет жениться на эфиопской невольнице Аиде. А в это время строй картонных воинов рассыпается эффектом домино... Одну фигурку Радамес подбирает и отдает Аиде (А.Маркарова)...
В финале спектакля сверху опускается куб из черного бархата и накрывает Радамеса и Аиду. Гаснет свет, и только в луче прожектора Амнерис плачет по своему Радамесу.
За что бы ни брался Финци Паска - моноспектакль или церемония закрытия Олимпийских игр, цирковое шоу или опера, его работы несут в себе море нежности и мудрости, грусти и сострадания. Даниэле принадлежит всем и только себе. Он собирает команду, репетирует, нянчит и воспитывает. А потом уезжает дальше, потому что где-то с кем-то снова надо ставить спектакль, кому-то снова не хватает любви.
P.S. Я не коснулась здесь актерских работ, хотя все исполнители главных партий мне понравились. Я мало смыслю в опере, поэтому говорить что-то об особенностях и выразительности тембров я не в праве. Пишу, что понимаю.