СКАЗКА К ПРАЗДНИКУ. 22 сентября - Всемирный день без автомобиля
Анатолий Козак
«Свой выезд»
Была в жизни семьи Горчицыных одна постоянная проблема, заноза, закавыка, если хотите.
Они были безлошадные.
Давным-давно у друзей, сослуживцев и соседей были свои выезды. Любо было посмотреть, как они неслись на дачу, в лес по грибы, просто по улицам, независимо поглядывая вокруг и потряхивая вожжами на своих рыдванах, шарабанах, двуколках и фаэтонах…
Были здесь и женщины. В тёмных очках, в щегольских дырчатых перчаточках восседали они на козлах, грациозно помахивая франтоватыми кнутиками, подгоняя своих и без того резвых лошадок.
Как это было элегантно и современно! А главное, престижно!
И только несчастная семья Горчицыных пользовалась обычным городским транспортом.
Из-за этого они даже перестали ездить в свой ведомственный дом отдыха. И в самом деле, какими жалкими выглядели они, безлошадные, когда распахивались ворота и один за другим, с топотом копыт и треском колясок прикатывали семьи «выездовладельцев», с кнутами в руках, запылённые, по-спортивному загорелые, распространяя вместе с духами и дезодорантом запах конского пота и навоза, волшебный аромат благополучия! Собственно, они даже не отдыхали, а большую часть времени толпились возле своих колымаг, хвастая новой втулкой или пластиковыми рессорами, а то водили по кругу всем на зависть недавно привезённого откуда-нибудь из аравийских песков горячего иноходца…
- Вас подбросить? - спрашивал, бывало, вечером, когда разъезжались, сосед по столу. - А то, я смотрю, вы без колёс?
- Да, - слабо улыбался Горчицын, - мы безлошадные.
- Отчего ж так? - с равнодушным участием интересовался хозяин лакированного кабриолета, усаживаясь поудобнее и разбирая вожжи.
- Ему нельзя, - спешила ответить жена, - у него головокружения. Врачи не разрешают.
- Ах, - говорил затем сосед, - вам в Отрадное? А мне в район метро «Аэропорт». Да и потом, моя карета всех не возьмёт.
И он укатывал, ловко управляя своим лоснящимся рысаком, шурша по асфальту дутыми шинами.
А они прятались, пока все разъедутся, а потом плелись к дачному поезду.
Но вот настал день, когда Горчицыны, накопив, наконец, необходимые деньги, а вернее, назанимав, у кого только возможно и главным образом у родителей, поехали покупать свой выезд.
В продаже были лошади только масти, которая получила у специалистов название «белая ночь», но жена о ней и слышать не хотела. А так как ничего, кроме этого цвета, не ожидалось (вроде бы конный завод выполнил уже в том квартале план по мастям), им совершенно случайно досталась чёрная, то есть вороная, кобыла по кличке Лада.
Это было редкой удачей - на вороных лошадях, как известно, ездят далеко не все.
Сразу же был заказа плетёный кнут с инкрустированной наборной рукоятью, приобретена сбруя из импортной сыромятной кожи с эдакими кнопочками и бляшечками, привозные же гребни, щётки и скребки, а главное, фирменные съёмные подковы из чистого серебра (так, во всяком случае, клятвенно уверял человек, продавший их за бешеные деньги возле магазина «Конёк-Горбунок»). И ещё было закуплено множество всяких сопутствующих товаров.
Вечером, подсчитав расходы, Горчицын пришёл в тихий ужас. Но было поздно: выездная жизнь уже началась.
Теперь каждую субботу семейство чуть свет устремлялось во двор, к конюшне, где нетерпеливо ждала, перебирая тонкими нервными ногами, Лада.
Хозяин первым долгом надевал на копыта заветные серебряные подковы. Жена задавала Ладе овса и начинала расчёсывать хвост, который держали в специальном чехле, так как были случаи выстригания хвостов (ходили слухи, что их используют на кисточки для рисования). А сынишка старательно подсоблял отцу заливать в колёсные втулки синтетический дёготь, шпаклевать и подкрашивать кузов брички, выколачивать пыль из чехлов, смазывать вожжи и шлею кремом фирмы «Саламандра» (25 р. Банка на той же толкучке у магазина «Конёк-Горбунок»), потом… Да мало ли какие дела предстояло проделать по уходу за выездом!
Готовить семья в такие дни перестала - ели «Завтрак туриста» тут же в холодке у брички… Книги, новые журналы, выставки, театры, друзья, родственники, даже телевизор были забыты напрочь. Но Горчицыных это не удивляло: точно так же множество семей все выходные дни ёрзало на спинах под своими телегами, купало и чистило лошадей прямо во дворе, окатывая из шлангов.
Сколько баталий было выдержано с дворовой общественностью из-за того, что под окнами то и дело врывалось заливистое ржание и стоял густой запах навоза!
А овёс? Ох уж этот овёс! Лада съела с ним сначала мебельный гарнитур для кухни, потом подписного Жюля Верна, потом шубу жены, ремонт квартиры, путёвки на юг…
А болезни? Как приходилось ловчить, чтобы попасть с Ладой на приём к хамоватому, избалованному кучерами ветеринару!
А поездки в «Бричкосервис», где надо было лебезить и извиваться перед каретниками и шорниками, пока они высокомерно посмотрят на тебя, чтобы тут же повернуться спиной, увидев известного хоккеиста, который принёс для подгонки испанское седло, привезённое вчера из Торонто.
А штрафы! Они ждали малоопытного Горчицына на каждом повороте столбовой дороги, когда он, остановив в который раз Ладу, лепетал что-то нечленораздельное, обещая больше никогда, никогда, никогда…
Вот, оказывается, что означало быть «выездовладельцем»!
Горчицын исхудал, потерял аппетит, его нельзя было узнать. Спал он до зимних холодов в конюшне прямо в бричке - не доверял замкам, а на работе, невыспавшийся, с воспалёнными глазами, каждый раз ошалело кидался к окну посмотреть, не залягала ли злая директорская кобыла Чайка его смирную Ладу.
Но зато, выезжая из гостей и разбирая вожжи, он высокомерно-участливо говорил какому-нибудь несчастному безлошадному: «А почему это вы без колёс? Ах, вам нельзя? Бывает, бывает…» И, причмокнув, замахивался на Ладу кнутом и выносился на улицу, шурша дутыми шинами.
Может быть, стоило быть выездным только ради этих счастливых минут.
А когда сосед по конюшням сбил дышлом на улице старушку и дело передали в суд, Горчицын стал особенно задумчив…
- Серёжа! - прервала его невесёлые думы жена из соседней комнаты. - Мы готовы, иди закладывай Ладу. А то опоздаем, ведь просили быть ровно к восьми!
Горчицын спустился во двор, подошёл к Ладе.
Она дремала, понуро опустив голову, смежив веки, не забывая, впрочем, хлёсткими ударами хвоста отгонять слепней.
- У-у! - замахнулся было на неё хозяин, но сразу же опустил руку и быстро пошёл на улицу.
Через несколько минут он въезжал во двор, сидя рядом с шофёром такси.
- Прошу! - весело сказал Горчицын, распахивая заднюю дверцу перед остолбенелыми женой и сынишкой.
…Машина, казалось, сама плыла по улицам, взлетала на эстакады, ныряла в туннели, сама выбирала, на какой знак повернуть, на какой свет светофора подождать, где перестроиться, где притормозить, а где добавить скорости…
«А ведь здорово! - подумал вдруг Горчицын, нежась. - Сиди себе сложа руки и думай. Строй планы. Прикидывай, что у гостей сказать. Отвлекайся сколько хочешь! Или спи. И никаких проблем. Всё без тебя. И всё за какую-нибудь трёшку!»
Он ошибся. Поездка обошлась в два рубля сорок копеек. Примерно столько стоила ежедневно Горчицыну мера овса. Но если бы дело было только в деньгах!..
«Свой выезд»
Была в жизни семьи Горчицыных одна постоянная проблема, заноза, закавыка, если хотите.
Они были безлошадные.
Давным-давно у друзей, сослуживцев и соседей были свои выезды. Любо было посмотреть, как они неслись на дачу, в лес по грибы, просто по улицам, независимо поглядывая вокруг и потряхивая вожжами на своих рыдванах, шарабанах, двуколках и фаэтонах…
Были здесь и женщины. В тёмных очках, в щегольских дырчатых перчаточках восседали они на козлах, грациозно помахивая франтоватыми кнутиками, подгоняя своих и без того резвых лошадок.
Как это было элегантно и современно! А главное, престижно!
И только несчастная семья Горчицыных пользовалась обычным городским транспортом.
Из-за этого они даже перестали ездить в свой ведомственный дом отдыха. И в самом деле, какими жалкими выглядели они, безлошадные, когда распахивались ворота и один за другим, с топотом копыт и треском колясок прикатывали семьи «выездовладельцев», с кнутами в руках, запылённые, по-спортивному загорелые, распространяя вместе с духами и дезодорантом запах конского пота и навоза, волшебный аромат благополучия! Собственно, они даже не отдыхали, а большую часть времени толпились возле своих колымаг, хвастая новой втулкой или пластиковыми рессорами, а то водили по кругу всем на зависть недавно привезённого откуда-нибудь из аравийских песков горячего иноходца…
- Вас подбросить? - спрашивал, бывало, вечером, когда разъезжались, сосед по столу. - А то, я смотрю, вы без колёс?
- Да, - слабо улыбался Горчицын, - мы безлошадные.
- Отчего ж так? - с равнодушным участием интересовался хозяин лакированного кабриолета, усаживаясь поудобнее и разбирая вожжи.
- Ему нельзя, - спешила ответить жена, - у него головокружения. Врачи не разрешают.
- Ах, - говорил затем сосед, - вам в Отрадное? А мне в район метро «Аэропорт». Да и потом, моя карета всех не возьмёт.
И он укатывал, ловко управляя своим лоснящимся рысаком, шурша по асфальту дутыми шинами.
А они прятались, пока все разъедутся, а потом плелись к дачному поезду.
Но вот настал день, когда Горчицыны, накопив, наконец, необходимые деньги, а вернее, назанимав, у кого только возможно и главным образом у родителей, поехали покупать свой выезд.
В продаже были лошади только масти, которая получила у специалистов название «белая ночь», но жена о ней и слышать не хотела. А так как ничего, кроме этого цвета, не ожидалось (вроде бы конный завод выполнил уже в том квартале план по мастям), им совершенно случайно досталась чёрная, то есть вороная, кобыла по кличке Лада.
Это было редкой удачей - на вороных лошадях, как известно, ездят далеко не все.
Сразу же был заказа плетёный кнут с инкрустированной наборной рукоятью, приобретена сбруя из импортной сыромятной кожи с эдакими кнопочками и бляшечками, привозные же гребни, щётки и скребки, а главное, фирменные съёмные подковы из чистого серебра (так, во всяком случае, клятвенно уверял человек, продавший их за бешеные деньги возле магазина «Конёк-Горбунок»). И ещё было закуплено множество всяких сопутствующих товаров.
Вечером, подсчитав расходы, Горчицын пришёл в тихий ужас. Но было поздно: выездная жизнь уже началась.
Теперь каждую субботу семейство чуть свет устремлялось во двор, к конюшне, где нетерпеливо ждала, перебирая тонкими нервными ногами, Лада.
Хозяин первым долгом надевал на копыта заветные серебряные подковы. Жена задавала Ладе овса и начинала расчёсывать хвост, который держали в специальном чехле, так как были случаи выстригания хвостов (ходили слухи, что их используют на кисточки для рисования). А сынишка старательно подсоблял отцу заливать в колёсные втулки синтетический дёготь, шпаклевать и подкрашивать кузов брички, выколачивать пыль из чехлов, смазывать вожжи и шлею кремом фирмы «Саламандра» (25 р. Банка на той же толкучке у магазина «Конёк-Горбунок»), потом… Да мало ли какие дела предстояло проделать по уходу за выездом!
Готовить семья в такие дни перестала - ели «Завтрак туриста» тут же в холодке у брички… Книги, новые журналы, выставки, театры, друзья, родственники, даже телевизор были забыты напрочь. Но Горчицыных это не удивляло: точно так же множество семей все выходные дни ёрзало на спинах под своими телегами, купало и чистило лошадей прямо во дворе, окатывая из шлангов.
Сколько баталий было выдержано с дворовой общественностью из-за того, что под окнами то и дело врывалось заливистое ржание и стоял густой запах навоза!
А овёс? Ох уж этот овёс! Лада съела с ним сначала мебельный гарнитур для кухни, потом подписного Жюля Верна, потом шубу жены, ремонт квартиры, путёвки на юг…
А болезни? Как приходилось ловчить, чтобы попасть с Ладой на приём к хамоватому, избалованному кучерами ветеринару!
А поездки в «Бричкосервис», где надо было лебезить и извиваться перед каретниками и шорниками, пока они высокомерно посмотрят на тебя, чтобы тут же повернуться спиной, увидев известного хоккеиста, который принёс для подгонки испанское седло, привезённое вчера из Торонто.
А штрафы! Они ждали малоопытного Горчицына на каждом повороте столбовой дороги, когда он, остановив в который раз Ладу, лепетал что-то нечленораздельное, обещая больше никогда, никогда, никогда…
Вот, оказывается, что означало быть «выездовладельцем»!
Горчицын исхудал, потерял аппетит, его нельзя было узнать. Спал он до зимних холодов в конюшне прямо в бричке - не доверял замкам, а на работе, невыспавшийся, с воспалёнными глазами, каждый раз ошалело кидался к окну посмотреть, не залягала ли злая директорская кобыла Чайка его смирную Ладу.
Но зато, выезжая из гостей и разбирая вожжи, он высокомерно-участливо говорил какому-нибудь несчастному безлошадному: «А почему это вы без колёс? Ах, вам нельзя? Бывает, бывает…» И, причмокнув, замахивался на Ладу кнутом и выносился на улицу, шурша дутыми шинами.
Может быть, стоило быть выездным только ради этих счастливых минут.
А когда сосед по конюшням сбил дышлом на улице старушку и дело передали в суд, Горчицын стал особенно задумчив…
- Серёжа! - прервала его невесёлые думы жена из соседней комнаты. - Мы готовы, иди закладывай Ладу. А то опоздаем, ведь просили быть ровно к восьми!
Горчицын спустился во двор, подошёл к Ладе.
Она дремала, понуро опустив голову, смежив веки, не забывая, впрочем, хлёсткими ударами хвоста отгонять слепней.
- У-у! - замахнулся было на неё хозяин, но сразу же опустил руку и быстро пошёл на улицу.
Через несколько минут он въезжал во двор, сидя рядом с шофёром такси.
- Прошу! - весело сказал Горчицын, распахивая заднюю дверцу перед остолбенелыми женой и сынишкой.
…Машина, казалось, сама плыла по улицам, взлетала на эстакады, ныряла в туннели, сама выбирала, на какой знак повернуть, на какой свет светофора подождать, где перестроиться, где притормозить, а где добавить скорости…
«А ведь здорово! - подумал вдруг Горчицын, нежась. - Сиди себе сложа руки и думай. Строй планы. Прикидывай, что у гостей сказать. Отвлекайся сколько хочешь! Или спи. И никаких проблем. Всё без тебя. И всё за какую-нибудь трёшку!»
Он ошибся. Поездка обошлась в два рубля сорок копеек. Примерно столько стоила ежедневно Горчицыну мера овса. Но если бы дело было только в деньгах!..