МИХАИЛ ГРОНАС
* * *
а для святых твоих был величайший свет
и величайший снег был для твоих прохожих
и всякий человек сложился бы как ножик
когда бы не глядел кому-нибудь вослед
RELIGIO
Наша вера - бульдожья.
Увидим кого святого
Челюстями - цап - и готово!
И по бездорожью,
по грязи
тащат нас за собой.
Не теряем надежду,
ибо нет связи
надёжней
чем между
челюстями
и тем что попалось между.
* * *
Православные любят когда кто-нибудь умирает
Они думают Бог хорошо упокоевает
В государстве тепла
И целуют холодные руки стекла
А иной не верит в православные бредни
На заупокойной обедне
Скучает
А я люблю умирать:
Всякий раз оставляют муки
И хорошие губы целуют хорошие руки и лоб
И уютен покойнику гроб
И цветы белёсы
Венки - колёсы
Окружают тогда мертвеца
И смешные отсюдова женщины косо
Смотрят на мой цветлица
* * *
ни у кого уже никакого добра не осталось
холодно стало, а раньше было теплей -
вот элегия жизни моей
а правило жизни -
избегать в переходах нищих, слепых,
которых сам слепей
когда из метро выходишь воздуха клей
разводить руками
потому что
ни у кого уже никакого добра не осталось
* * *
Будильник остывший, ты - череп в руках.
А ты, холодильник, ты гроб и могила,
А сердце, о сердце, ты сладко заныло
И остановилось, и вновь заходило,
Как маятник или кадило впотьмах.
И знаешь, такое смятение в храме
Являет собою моя голова,
Как будто священник пошел за Дарами,
А паства с хорами забыла слова.
а для святых твоих был величайший свет
и величайший снег был для твоих прохожих
и всякий человек сложился бы как ножик
когда бы не глядел кому-нибудь вослед
RELIGIO
Наша вера - бульдожья.
Увидим кого святого
Челюстями - цап - и готово!
И по бездорожью,
по грязи
тащат нас за собой.
Не теряем надежду,
ибо нет связи
надёжней
чем между
челюстями
и тем что попалось между.
* * *
Православные любят когда кто-нибудь умирает
Они думают Бог хорошо упокоевает
В государстве тепла
И целуют холодные руки стекла
А иной не верит в православные бредни
На заупокойной обедне
Скучает
А я люблю умирать:
Всякий раз оставляют муки
И хорошие губы целуют хорошие руки и лоб
И уютен покойнику гроб
И цветы белёсы
Венки - колёсы
Окружают тогда мертвеца
И смешные отсюдова женщины косо
Смотрят на мой цветлица
* * *
ни у кого уже никакого добра не осталось
холодно стало, а раньше было теплей -
вот элегия жизни моей
а правило жизни -
избегать в переходах нищих, слепых,
которых сам слепей
когда из метро выходишь воздуха клей
разводить руками
потому что
ни у кого уже никакого добра не осталось
* * *
Будильник остывший, ты - череп в руках.
А ты, холодильник, ты гроб и могила,
А сердце, о сердце, ты сладко заныло
И остановилось, и вновь заходило,
Как маятник или кадило впотьмах.
И знаешь, такое смятение в храме
Являет собою моя голова,
Как будто священник пошел за Дарами,
А паства с хорами забыла слова.