НА ЯЗЫКЕ СНОВИДЕНИЙ (Борис Свешников)
Недавно была на выставке живописи Бориса Свешникова (в галерее "Наши художники"). Четыре маленьких зала очень ясно воссоздают четыре стадии его пути как живописца, заметных даже простому зрителю, не искусствоведу. Мало, но концентрированно - как в стихотворении... Хотя речь идёт о художнике невероятно плодовитом, который жил рисуя, дышал рисуя - и оставил после себя сотни работ, картин, графики, рисунков, разлетевшихся по коллекциям всего мира. Однако изобразительная доминанта всегда видна - и почти совпадает с десятилетиями.
После семи лет сталинских лагерей, ещё очень молодой, но совершенно выжатый, измождённый, оживающий заново, в 1950-е годы Борис Свешников создаёт работы гротескно-сюжетные. В них ощутима иллюстративность - в смысле связи с "историей", с неким сюжетом, который существует за пределами картины (даже если он сложился лишь в воображении художника). И можно ловить внешние ассоциации - с Босхом, Брейгелем, Гойей, Климтом...
Но уже в 1960-е заметно меняется манера и сюжетная основа. Прорастают личные символы, самобытная символическая система, которая словно материализует границу между тонким, внутренним, незримым миром - и физически реальным. Вернее, физического мира больше нет - он переплавлен воображением. Оно его вобрало, впитало, пересотворило... И теперь эпиграфом к картинам Свешникова могли бы стать строки Шекспира:
"Мы созданы из вещества того же,
Что наши сны. И сном окружена.
Вся наша маленькая жизнь".
На протяжении 1970-х из сновидческого вещества создаются картины, в которых одновременно, одномоменто проявлены память, видение, осознание, предчувствие - все тончайшие состояния, знаменующие перерождение реальности внутри души.
Для передачи этого насыщенного, переливчатого и пульсирующего восприятия жизни собирается воедино, создаётся красочный слой, который можно сравнить только с Р.Фальком. Именно у него сама поверхность картины превращается в драгоценность, в сияние полупрозрачных граней, заново пересоздающих свет, раскрывающих его глубину. Не "изображается" нечто драгоценное, а источником сияния становится само сгущение красок, каждый мазок - и все они в совокупности, во взаимоотражении. Так же это происходит и у Бориса Свешникова, иногда даже более интенсивно. Вернее, ощущение интенсивности усиливается благодаря тому, что неотразимую убедительность и зримую проявленность обретает не видимый, а ВНУТРЕННИЙ мир - мир переживаний и видений.
Особенно поражает эффект постепенного проявления образов из небытия. Казалось бы, ты всё уже рассмотрел в деталях, увидел... Но подходишь к картине заново - и совершенно из ниоткуда вдруг появляется человеческая фигурка, силуэт в окне, ещё одна лестница или арка, чьи-то глаза, невидимая птица на дереве... Словно в памяти всплывает нечто, что уже и раньше в ней было, но не осознавалось. Картина - и её восприятие - совпадают с пульсацией памяти и воображения.
А в 1980-е годы, ближе к 1990-м, мир художника постепенно, исподволь начинает "распадаться". Уникальный синтез и симфония красок Бориса Свешникова пересоздаются в мозаику. Заостряются границы между отдельными элементами, атомами художественного мира - и даже между красками: зелёный становится зеленее, синий - синее, красный - краснее и так далее. Мозаичность мира выводит на первый план его "условность", вымышленность - не мира на картинах художника, а мира как такового, самой реальности.
Свешников движется к завершению жизни (уйдёт в 1998 г.), всё сильнее теряет зрение... И в его живописи проступает вечный закон "сгущения - растворения". То, что собралось в уникальное единство, растворяется изнутри силой времени.
Но даже когда симфония стихает и дирижёрская палочка опущена, в глубокой паузе, - перед взрывом аплодисментов - словно в капле воды, дрожит вселенная. Мир, родившийся благодаря воле художника и его решению - "Да будет Свет!".
После семи лет сталинских лагерей, ещё очень молодой, но совершенно выжатый, измождённый, оживающий заново, в 1950-е годы Борис Свешников создаёт работы гротескно-сюжетные. В них ощутима иллюстративность - в смысле связи с "историей", с неким сюжетом, который существует за пределами картины (даже если он сложился лишь в воображении художника). И можно ловить внешние ассоциации - с Босхом, Брейгелем, Гойей, Климтом...
Но уже в 1960-е заметно меняется манера и сюжетная основа. Прорастают личные символы, самобытная символическая система, которая словно материализует границу между тонким, внутренним, незримым миром - и физически реальным. Вернее, физического мира больше нет - он переплавлен воображением. Оно его вобрало, впитало, пересотворило... И теперь эпиграфом к картинам Свешникова могли бы стать строки Шекспира:
"Мы созданы из вещества того же,
Что наши сны. И сном окружена.
Вся наша маленькая жизнь".
На протяжении 1970-х из сновидческого вещества создаются картины, в которых одновременно, одномоменто проявлены память, видение, осознание, предчувствие - все тончайшие состояния, знаменующие перерождение реальности внутри души.
Для передачи этого насыщенного, переливчатого и пульсирующего восприятия жизни собирается воедино, создаётся красочный слой, который можно сравнить только с Р.Фальком. Именно у него сама поверхность картины превращается в драгоценность, в сияние полупрозрачных граней, заново пересоздающих свет, раскрывающих его глубину. Не "изображается" нечто драгоценное, а источником сияния становится само сгущение красок, каждый мазок - и все они в совокупности, во взаимоотражении. Так же это происходит и у Бориса Свешникова, иногда даже более интенсивно. Вернее, ощущение интенсивности усиливается благодаря тому, что неотразимую убедительность и зримую проявленность обретает не видимый, а ВНУТРЕННИЙ мир - мир переживаний и видений.
Особенно поражает эффект постепенного проявления образов из небытия. Казалось бы, ты всё уже рассмотрел в деталях, увидел... Но подходишь к картине заново - и совершенно из ниоткуда вдруг появляется человеческая фигурка, силуэт в окне, ещё одна лестница или арка, чьи-то глаза, невидимая птица на дереве... Словно в памяти всплывает нечто, что уже и раньше в ней было, но не осознавалось. Картина - и её восприятие - совпадают с пульсацией памяти и воображения.
А в 1980-е годы, ближе к 1990-м, мир художника постепенно, исподволь начинает "распадаться". Уникальный синтез и симфония красок Бориса Свешникова пересоздаются в мозаику. Заостряются границы между отдельными элементами, атомами художественного мира - и даже между красками: зелёный становится зеленее, синий - синее, красный - краснее и так далее. Мозаичность мира выводит на первый план его "условность", вымышленность - не мира на картинах художника, а мира как такового, самой реальности.
Свешников движется к завершению жизни (уйдёт в 1998 г.), всё сильнее теряет зрение... И в его живописи проступает вечный закон "сгущения - растворения". То, что собралось в уникальное единство, растворяется изнутри силой времени.
Но даже когда симфония стихает и дирижёрская палочка опущена, в глубокой паузе, - перед взрывом аплодисментов - словно в капле воды, дрожит вселенная. Мир, родившийся благодаря воле художника и его решению - "Да будет Свет!".