(no subject)
«Птицы прилетели к тому месту, где был храм, чтобы рассесться в высоте под куполом. Но в высоте не было точки опоры: храм весь сверху донизу рассыпался. Так наверно и люди приходили, которые тут молились, и теперь, как птицы, не видя опоры, не могли молиться. Некуда было сесть, и птицы с криком полетели куда-то.
Из людей многие были такие, что даже облегчённо воздохнули: значит, Бога действительно нет, раз Он допустил разрушение храма. Другие пошли смущённые и озлобленные.
И только очень немногие приняли разрушение храма к самому сердцу, понимая, как же трудно будет теперь держаться Бога без храма - ведь это почти то же самое, что птице держаться в воздухе без надежды присесть и отдохнуть на кресте… Раньше на кресте этого храма любили птицы отдыхать, а под куполом множество их гнездилось».
(из дневника М.Пришвина, 1932, 24 января)
И страшно такое читать, и дух захватывает от точности образов, ведь у Пришвина проза - всегда одновременно и стихи; заодно вспоминаешь, что всё с натуры, фотография момента.
А ещё это очень напоминает состояние мира прямо сейчас, в наши дни - "некуда присесть", и птица сердца вынуждена держаться за воздух...
Из людей многие были такие, что даже облегчённо воздохнули: значит, Бога действительно нет, раз Он допустил разрушение храма. Другие пошли смущённые и озлобленные.
И только очень немногие приняли разрушение храма к самому сердцу, понимая, как же трудно будет теперь держаться Бога без храма - ведь это почти то же самое, что птице держаться в воздухе без надежды присесть и отдохнуть на кресте… Раньше на кресте этого храма любили птицы отдыхать, а под куполом множество их гнездилось».
(из дневника М.Пришвина, 1932, 24 января)
И страшно такое читать, и дух захватывает от точности образов, ведь у Пришвина проза - всегда одновременно и стихи; заодно вспоминаешь, что всё с натуры, фотография момента.
А ещё это очень напоминает состояние мира прямо сейчас, в наши дни - "некуда присесть", и птица сердца вынуждена держаться за воздух...