(no subject)
Когда через крышу дома, в который ты приходил много лет, просвечивает голубое небо, а рядом дожидаются экскаваторы, чтобы дорушить остальное, - состояние сложное. Мы ведь так привыкли опираться на материю, из неё сотканы все защиты - стены, крыши, заборы. И вдруг оказывается, что стены и крыши, от которых ожидал безопасности, с лёгкостью крошатся в пыль. А ты - такой вроде бы слабый и хрупкий - жив живёхонек. И именно тебе улыбается небо сквозь пробоину в потолке.
Небо дарит чувство безопасности безо всяких усилий. Просто тем, что оно есть и всегда развёрнуто к тебе, открыто целиком, едино перед глазами, как сплошное, распахнутое навстречу объятие. "Всё принимает, всему верит, всё переносит..."
Небо видело столько разрушенных крепостей и стёртых в прах городов, изрешечено бесчисленными выстрелами, прошито бомбами и пулями, выпущенными человеком... После всего этого его мягкое свечение и несокрушимый покой - как материнская или отцовская рука на голове.
Но вера в надёжность материи рушится медленнее, чем дома. И когда сквозь дырявую крышу видишь бесконечность, обнимавшую сотни поколений, - робеешь перед ней. Снова вспоминаешь себя маленьким.
Небо дарит чувство безопасности безо всяких усилий. Просто тем, что оно есть и всегда развёрнуто к тебе, открыто целиком, едино перед глазами, как сплошное, распахнутое навстречу объятие. "Всё принимает, всему верит, всё переносит..."
Небо видело столько разрушенных крепостей и стёртых в прах городов, изрешечено бесчисленными выстрелами, прошито бомбами и пулями, выпущенными человеком... После всего этого его мягкое свечение и несокрушимый покой - как материнская или отцовская рука на голове.
Но вера в надёжность материи рушится медленнее, чем дома. И когда сквозь дырявую крышу видишь бесконечность, обнимавшую сотни поколений, - робеешь перед ней. Снова вспоминаешь себя маленьким.