Запахи
Я открыла сумку в поисках перчаток, и меня обдало запахом свежего хлеба. Сегодня хлеб был у меня везде.
Вообще-то, когда учишься на интенсиве, дегустационный пыл охладевает довольно быстро. По правилам, в конце каждой демонстрации мы пробуем то, что приготовил шеф, чтобы не только знать, что делать, но и что мы должны получить в результате всех описанных манипуляций: оттенки вкуса, правильные текстуры... Но, когда такие мероприятия случаются не два-три раза в неделю, а каждый день, иногда и не по одному, руки быстро перестают по привычке тянуться к тарелке с самым аппетитным куском, а глаза высматривают вместо него кусок размером поменьше. Сладкое в таком количестве перестаёт быть долгожданной радостью, становясь просто рабочим моментом. Учишься именно де-гу-сти-ро-вать :)
Сегодня же в конце демо творилась какая-то вакханалия (в хорошем - хм! - смысле этого слова). Чуть больше чем через час нас ждал письменный экзамен, все были немного взвинчены, и только шеф, как всегда, невозмутим. Вынув из печи последнюю порцию хлеба, он взял самую большую миску, в которой обычно взбиваются белки, насыпал в неё льда, вылил несколько пачек апельсинового сока... и две бутылки ликёра Grand Marnier. Утро сразу перестало быть томным.
А потом мы дружною толпою пили этот пунш и ели хлеб. Ели багеты: простые, с кунжутом и с чёрным сезамом. Ели бескорковый хлеб pain de mie. Ели прованские фугассы с оливками и хлеб с добавлением ржаной муки. Сдабривали всё это хорошим сливочным маслом, пастой из лосося и сухой французской колбасой. И ещё осталось... ох, сколько всего осталось! Мы стояли перед грудой нарезанного хлебного ассорти, выбирали самые лакомые куски и складывали их в одноразовые кондитерские мешки (потому что больше некуда). Перевернутый конус из обломков прекрасного был увенчан четвертинкой ржаного "к ужину", а у кого-то и двумя. И, конечно, не возникло и тени сомнения "брать - не брать". Потому что хлеб - штука однозначная. Хлеб - это разговор по существу.
...Вечером я открываю окно на своей верхотуре, чтобы прикрыть ставни: уже стемнело, а штор в моём скворечнике не предусмотрено. Меня накрывает уютным запахом гари. Это первая нота, которую я чувствую, вдыхая запахи Парижа из открытого окна. Услышав её в первый раз, я даже немного забеспокоилась на тему "что горит". А потом сообразила: я же под самой крышей! Присмотрелась с улицы - и действительно, в ряду живописных труб, большей частью перешедших в разряд бутафории, одна всё-таки исторгала в небо струйку серебристого дыма. В эти холодные декабрьские дни кто-то в квартире побогаче активно топит камин, а мне в моей "поэтической мансарде" перепадает немного побочных продуктов. Заодно была раскрыта тайна крошечного кусочка угля размером со спичечную головку. Я обнаружила его как-то утром на пластиковой коробке, которую иногда выставляю на крышу в качестве холодильника (настоящего у меня тут тоже нет). Тут вообще нет почти ничего для жизни, кроме рассветов и закатов. Но мне пока хватает.
Вообще-то, когда учишься на интенсиве, дегустационный пыл охладевает довольно быстро. По правилам, в конце каждой демонстрации мы пробуем то, что приготовил шеф, чтобы не только знать, что делать, но и что мы должны получить в результате всех описанных манипуляций: оттенки вкуса, правильные текстуры... Но, когда такие мероприятия случаются не два-три раза в неделю, а каждый день, иногда и не по одному, руки быстро перестают по привычке тянуться к тарелке с самым аппетитным куском, а глаза высматривают вместо него кусок размером поменьше. Сладкое в таком количестве перестаёт быть долгожданной радостью, становясь просто рабочим моментом. Учишься именно де-гу-сти-ро-вать :)
Сегодня же в конце демо творилась какая-то вакханалия (в хорошем - хм! - смысле этого слова). Чуть больше чем через час нас ждал письменный экзамен, все были немного взвинчены, и только шеф, как всегда, невозмутим. Вынув из печи последнюю порцию хлеба, он взял самую большую миску, в которой обычно взбиваются белки, насыпал в неё льда, вылил несколько пачек апельсинового сока... и две бутылки ликёра Grand Marnier. Утро сразу перестало быть томным.
А потом мы дружною толпою пили этот пунш и ели хлеб. Ели багеты: простые, с кунжутом и с чёрным сезамом. Ели бескорковый хлеб pain de mie. Ели прованские фугассы с оливками и хлеб с добавлением ржаной муки. Сдабривали всё это хорошим сливочным маслом, пастой из лосося и сухой французской колбасой. И ещё осталось... ох, сколько всего осталось! Мы стояли перед грудой нарезанного хлебного ассорти, выбирали самые лакомые куски и складывали их в одноразовые кондитерские мешки (потому что больше некуда). Перевернутый конус из обломков прекрасного был увенчан четвертинкой ржаного "к ужину", а у кого-то и двумя. И, конечно, не возникло и тени сомнения "брать - не брать". Потому что хлеб - штука однозначная. Хлеб - это разговор по существу.
...Вечером я открываю окно на своей верхотуре, чтобы прикрыть ставни: уже стемнело, а штор в моём скворечнике не предусмотрено. Меня накрывает уютным запахом гари. Это первая нота, которую я чувствую, вдыхая запахи Парижа из открытого окна. Услышав её в первый раз, я даже немного забеспокоилась на тему "что горит". А потом сообразила: я же под самой крышей! Присмотрелась с улицы - и действительно, в ряду живописных труб, большей частью перешедших в разряд бутафории, одна всё-таки исторгала в небо струйку серебристого дыма. В эти холодные декабрьские дни кто-то в квартире побогаче активно топит камин, а мне в моей "поэтической мансарде" перепадает немного побочных продуктов. Заодно была раскрыта тайна крошечного кусочка угля размером со спичечную головку. Я обнаружила его как-то утром на пластиковой коробке, которую иногда выставляю на крышу в качестве холодильника (настоящего у меня тут тоже нет). Тут вообще нет почти ничего для жизни, кроме рассветов и закатов. Но мне пока хватает.