коротко о главном
Нам тут в очередной раз подарили от института призы за исследование. В их числе была книга "Летательные аппараты МАИ" 1994 года.
Я купила ещё две книжки и поняла, что если их поставить на полки, то полки рухнут.
Разбирая книжный шкаф, я наткнулась на советскую пропаганду, свои старые учебники, просроченного на два года огромного мармеладного мишку (мне с детства жалко есть фигурный мармелад), навсегда украденные старшим поколением библиотечные книжки, любимые мои пьесы Козлова, учебное пособие по пению от 1949 года. Чья-то огромная тетрадь с переписанными красивым почерком стихами Серебряного века. Тоненькая книжечка "Харьковский зоопарк" с подписью: "Любимому Саше на память о моей поездке на Украину. Папа Коля. 3 февраля 1973 г", - это писал дедушка, которого я видела только на фотографиях, за год до смерти. Почерк имеет явное сходство с папиным. Почитала надписи именных книжек: почти все - двоюродному прадеду от какого-нибудь клуба, собрания или партийных лиц. Ещё оказалось, что я без зазрения совести в школе чиркала пометки в русско-немецком словаре 1936 года. Не Бог весть какой раритет, конечно, но можно было бы поосторожнее.
Тут недавно бабушка рассказывала, как сломала ногу. И я думаю: двадцать! Двадцать лет прошло, как вздох. Это у меня они - целая жизнь, а у нее? Она же всё это время - уже бабушка.
Я однажды сказала, что не понимаю строчек "Ты слишком не была увлечена Востоком, так ходи теперь всю жизнь с включенным антишоком". Один молодой человек, с которым мы любили Сплин и не только Сплин, ответил, что это про теракты. Моя подруга слушала его с горящими глазами.
Она тоже любит Васильева.
Кто не любит Васильева.
Включая свет в пустой комнате, я всегда жду, что увижу кого-то, сидящего на кровати. Хотя знаю, что нахожусь в квартире одна. Ну мало ли, кто-нибудь через окно зашел или сидел тут всегда, а теперь вот проявился.
Сидя в своей комнате, я всегда оборачиваюсь, и никогда за моей спиной никого нет. Что же лучше - все время оборачиваться или однажды увидеть того, кто на тебя смотрит и сойти с ума?
Или то, что дверь откроется, и кто-то зайдет. Двери и правда открываются по нескольку раз на дню, но за ними никого нет.
Мне кажется, они меня дразнят, но внутренне я спокойна.
Вспоминается, как Ленка рассказывала, что через несколько дней после похорон бабушки она открыла дверь, выходя из ванной - а перед ней в полный рост стояла бабушка. Почти "Сто лет одиночества".
ЗЫ. Перечитываю написанное. Проносится мысль: "Что за слово такое - "летательные"? В слове "летальные" ошиблась".
Что-то мрачноватый пост получился.
Я купила ещё две книжки и поняла, что если их поставить на полки, то полки рухнут.
Разбирая книжный шкаф, я наткнулась на советскую пропаганду, свои старые учебники, просроченного на два года огромного мармеладного мишку (мне с детства жалко есть фигурный мармелад), навсегда украденные старшим поколением библиотечные книжки, любимые мои пьесы Козлова, учебное пособие по пению от 1949 года. Чья-то огромная тетрадь с переписанными красивым почерком стихами Серебряного века. Тоненькая книжечка "Харьковский зоопарк" с подписью: "Любимому Саше на память о моей поездке на Украину. Папа Коля. 3 февраля 1973 г", - это писал дедушка, которого я видела только на фотографиях, за год до смерти. Почерк имеет явное сходство с папиным. Почитала надписи именных книжек: почти все - двоюродному прадеду от какого-нибудь клуба, собрания или партийных лиц. Ещё оказалось, что я без зазрения совести в школе чиркала пометки в русско-немецком словаре 1936 года. Не Бог весть какой раритет, конечно, но можно было бы поосторожнее.
Тут недавно бабушка рассказывала, как сломала ногу. И я думаю: двадцать! Двадцать лет прошло, как вздох. Это у меня они - целая жизнь, а у нее? Она же всё это время - уже бабушка.
Я однажды сказала, что не понимаю строчек "Ты слишком не была увлечена Востоком, так ходи теперь всю жизнь с включенным антишоком". Один молодой человек, с которым мы любили Сплин и не только Сплин, ответил, что это про теракты. Моя подруга слушала его с горящими глазами.
Она тоже любит Васильева.
Кто не любит Васильева.
Включая свет в пустой комнате, я всегда жду, что увижу кого-то, сидящего на кровати. Хотя знаю, что нахожусь в квартире одна. Ну мало ли, кто-нибудь через окно зашел или сидел тут всегда, а теперь вот проявился.
Сидя в своей комнате, я всегда оборачиваюсь, и никогда за моей спиной никого нет. Что же лучше - все время оборачиваться или однажды увидеть того, кто на тебя смотрит и сойти с ума?
Или то, что дверь откроется, и кто-то зайдет. Двери и правда открываются по нескольку раз на дню, но за ними никого нет.
Мне кажется, они меня дразнят, но внутренне я спокойна.
Вспоминается, как Ленка рассказывала, что через несколько дней после похорон бабушки она открыла дверь, выходя из ванной - а перед ней в полный рост стояла бабушка. Почти "Сто лет одиночества".
ЗЫ. Перечитываю написанное. Проносится мысль: "Что за слово такое - "летательные"? В слове "летальные" ошиблась".
Что-то мрачноватый пост получился.