Духи зла в романе Ф. М. Достоевского "Бесы", принимаемые человеком
В романе «Бесы» важной сюжетной линией становится приезд Петра Степановича Верховенского, ловкого манипулятора и вдохновителя разрушений, влиявшего на группу людей с революционными взглядами. (Глава «У наших».) Все они далеки от опыта внутренней тишины, о котором можно догадаться по взгляду Марьи Тимофеевны, оберегаемой автором от бесцеремонности горожан. В общем, тему тишины раскрыт трудно, а вот - поиск Истины... Одни для этого поиска почти непроницаемы - Верховенский и Ставрогин. Другие «тонут» в разговорчивости - Степан Трофимович, Шатов и Кириллов. Третьи в еще более глубоком «тонущем» положении - Варвара Петровна, «давящая» своим положением в обществе на людей, зависимых от нее материально, да Липутин, сплетничающий и, тем самым, разделяющий людей друг с другом. Четвертый держится особняком - хроникер, свидетель, бережно повествующий и со вниманием исполняющий свое призвание.
Жизнь «внутреннего человека» открывается во 2-й части романа через Шатова и Кириллова. Последний в экзистенциальном пространстве «зависает», планируя самоубийство, с «пользой» для дела. Первый же погрузился в мысли о богоносности русского народа. Оба открываются Ставрогину, и тот испытывает их духовно-нравственными вопросами. Спрашивает, например, Кириллова о том, хорошо ли, если «кто обидит и обесчестит девочку», и тот соглашается - «хорошо». При этом, не впускает в себя мысль о прямых атаках зла в «мире сем», типа землетрясений, концлагерей, изнасилований и проч. Шатов же в мысли о богоносности народа не задумывается о том, что его разъединяет - он далек от мысли о вере слепой, фанатичной или зрячей, воплощаемой в лучших из народа, как и его святых. Интересен, в этой связи, разговор Ставрогина с Кирилловым о бремени и его тяжести для человека. Собеседники, кажется, мыслят в русле Евангелия, но не задаются вопросом о смысле слова «бремя» и «уходят» в тему человеческой «природы»: Ставрогин: «Я знаю, что я ничтожный человек, но я не лезу и в сильные», - Кириллов: «И не лезьте: вы не сильный человек. Приходите пить чай». После этой реплики Ставрогин «вошел к себе сильно смущенный». Почему? Лишь Шатов приходит к поиску Истины и стремится развенчать идеи Николая Всеволодовича. Так становится ясным уход героя от душевных «бесиков» в Божье, обретая надежду.
А вот противостояние Степана Трофимовича и Варвары Петровны продолжится почти до конца романа, «питаясь» борьбой амбиций, самолюбий и самомнений. Умножение «трихинов» этих героев подпитывается безденежьем и образованностью первого и богатством и непросвещенностью второй. (О «трихинах», как духах зла, мы читаем в финале романа Достоевского «Преступление и наказание».) Оба они проживут свою долю страданий и войдут в экзистенциальную ситуацию, где Господь даст им дар взаимопрощения. Их сердца откроются для Бога, и в их жизнь Евангелие войдет не через умствование, а в своей подлинной норме. Мы увидим и «безнадегу» в отношениях между родителями и детьми - между Варварой Петровной и Николаем, ее сыном и между Верховенскими, отцом и сыном. Трудно в их отчуждении друг от друга развиться надежде.
Через это «нечувствие» понятнее противостояние Петра Степановича Верховенского Николаю Всеволодовичу Ставрогину. (Глава «Поединок».) Хроникер так описывает их вражду при разговоре ни о чем: Николай «грозно» хмурится и стряхивает с себя руку Петра. Тот в ответ улыбается «странной, длинной улыбкой». Хроникер замечает, что «все продолжалось одно мгновение» - но в холодном духе разрушения, без намека на приязнь. В готовности действовать без промедления: только тронь. Между героями нет Христа, нет и надежды. Между ними - антихрист.
В романе Достоевского «Бесы» видишь «вихревое кружение» этих «бесов» («бесиков»), о котором писал православный философ Николай Бердяев в своей статье «Духи русской революции». Действуют эти духи зла ближе к вечеру, в геометрической прогрессии умножаясь по ночам. По-Евангелию, «и бесы веруют и трепещут», и как раз эту мысль иллюстрирует «наш» майор, заметивший, что днем его бесовская вера «несколько пропадает».
Второстепенные герои, типа губернатора фон Лембке и его супруги, капитана Лебядкина, писателя Кармазинова и проч., подпитываются городскими слухами и сплетнями. Одни расслаблены «обрывками и кончиками» мыслей, другие этими мыслями более напряженны. В итоге, все больше людей ввергается в «кружение» духов зла вокруг манипулятора Петра Верховенского и не видит того, что ясно простолюдину Федьке Каторжному, который убежден, что Петр Степанович «сам сочиняет, да с ним и живет». Мало-помалу побеждает погружение в фантазмы - горожане уже торопятся к разрушению.
Но при этом, усиливается и Божья борьба за человека! Это видно по Маврикию Николаевичу, Лизе, Степану Трофимовичу, по Шатову... Что-то стронулось, пусть в последний жизненный «миг», и в Кириллове. И совет Шатова Ставрогину не повис в воздухе - Николай идет к архиерею Тихону, проживающему на покое в Богородицком монастыре. К сожалению, большевистский переворот 1917 года показал, что к нач. XX века у нас в народе не хватало братского духа - вера в Господа и Его Церковь оказалась легковесной. Дух антихриста победил, и умножилось друг от друга отчуждение. Эти «трихины» романа «Преступление и наказание» властвовали над нами весь прошлый век, вопреки всему хорошему, что сохраняли наши предки. Что дальше?
