С.А. Есенин: «невероятное отупение» или есть надежда? («Ключи Марии».)
И она тоже. Интересны проблемы, обозначенные Есениным, например, проблема бессознательного, для решения которой человеку потребуется «огромная внутренняя работа» по изучению своей сущности. Ведь многие пребывают в отроческом возрасте или «просто в слепоте нерождения»! Как не вспомнить слова Христа: «…должно вам родиться свыше»! (Ин 3:7.) Человек для поэта - существо трихотомичное, правда, Есенин рассуждает не в категории: дух - душа - тело, а в категории: душа - плоть - разум, точнее: «дух корабельный» - плоть - «разум ангелический». Последнее есть «струны», из звуков которых человек «слагает песню Господу».
«Дух корабельный» тесно связан с творческим началом и не противоречит тайне Духа, Который «…дышит, где хочет» (Ин 3:8). Вспоминая псалмопевца, царя Давида, Есенин говорит: «…человек словами течет, как дождь, язык во рту для него есть ключ от души…» Современные открытия в философии языкознания вторят этим его поэтическим: каждый говорящий человек - «обходчик времени». Словами он входит в поток времени, если любит, ведь «любить - значит приобретать время». Вот почему в диалоге важнее всего пребывать в любви. В многословной болтовне упускается главное: слушающий впускает в себя сначала звуки, затем слова и уже потом предложение. Поэтому, чтобы услышать друг друга, нужны усилия любви. Например, произносится предложение: «идет дождь». Эта информация имеет ценность, если я уважаю и люблю того, кто говорит мне это. Я чувствую, открываю, испытываю, подобное долгу, принуждение молчать или радость слушать. Если человек живет в живом потоке времени, то «мысль изреченная» не есть ложь. И.-В. Гете говорил об этой тайне: я не начал, я лишь продолжаю любить. Иначе перед нами «пустая речь», имитация жизни, стилизация общения, симулякр. Есенина печалило, что в народе «…произошло невероятное отупение», приведшее к «словесной мертвенности».
Идеалом творчества для Есекнина была и остается Древняя Русь, русичи вошли в тайну слова и оплодотворяют нас доныне. Поэт хорошо знал древнерусскую литературу, наизусть цитировал «Слово о полку Игореве», изучал древнерусский орнамент как мистические знаки: звезда, круг, дерево, крест, цветок, петух, голубь. Он комментировал эти знаки с помощью Библии, обращался и к образному строю духовных стихов. В этой связи вспоминается Георгий Хировоски, греческий автор, трактат которого, «О образех», обогатил стиль древнерусской литературы. Из его наблюдений по связи языка с мышлением: «Как сын рождается от отца, так и слово от ума»; «Без языка не может говорить душа»; или: «Слово одевает душу образом». Рассматривая двадцать семь приемов создания образов, Георгий называл слово аллегория - инословием, гиперболу - лихоречьем, сарказм - похухнанием, инверсию - преступным и т. д.
Наши книжники перенимали у греков не только «фигуры речи», но и «фигуры слова». Заметим! Есть удивительная метафора из Азбучной молитвы IX-X-х вв. (по раннему списку XII-го в.): «И летит ныне словенско племя»! Именно так (писал Аверинцев), витийственно, играя словами, перелагал свою «Песню песней» А. С. Пушкин. Ученый называл ключевые слова русской этики и эстетики, калькированные с греческого: целомудрие, благоразумие, смиренномудрие, добротолюбие, благолепие и др. Вспоминал из Чехова: « Древо светлоплодовитое… древо благосеннолиственное… - Найдет же такие слова!.. Кроме плавности и велеречия, сударь, нужно еще, чтоб каждая строчечка изукрашена была всячески, чтоб тут и цветы были, и молния, и ветер, и солнце, и все предметы мира видимого, и всякое восклицание нужно так составить. Чтоб оно было гладенько и для уха вольготней». (Пример из акафиста иеродиакона Николая, приведенный его другом, послушником Николаем, в рассказе А. П. Чехова «Святою ночью».) О том, что русский язык по своей природе эллинистический, говорил и поэт Осип Мандельштам. К тому, что слово русичей не только приобретало качество звука, знака, ритма, но и становилось «драгоценной и сакральной субстанцией» (по слову Аверинцева), пришел и Есенин. Он чувствовал отторжение от того, что слышал - небрежное, формальное, пустое слово. Одновременно с ним забил тревогу Николай Гумилев: «И как пчелы в улье омертвелом, Дурно пахнут мертвые слова». (Стих. «Слово».) Продолжение следует…
Использованная литература: 1.Есенин С.А. Ключи Марии, трактат. 2.Русская поэзия 20-го века. [б/г] : Амирус, 1991. 3.Шмеман Александр. За жизнь мира. М. : Пилигрим, 2001. 4.О. Розеншток-Хюсси. Бог заставляет нас говорить. М. : Канон, 1998. 5.Словарь книжников и книжности Древней Руси. Ч. 1-я. 6.Аверинцев С.С. Крещение Руси и путь русской культуры, статья. 7.Чехов А.П. Архиерей. Сб. рассказов. Нижний Новгород : 1998. 8. Прокофьев Н.И. Преданья старины глубокой. Хрестоматия. М. : МИД «Синергия», 1996.
«Дух корабельный» тесно связан с творческим началом и не противоречит тайне Духа, Который «…дышит, где хочет» (Ин 3:8). Вспоминая псалмопевца, царя Давида, Есенин говорит: «…человек словами течет, как дождь, язык во рту для него есть ключ от души…» Современные открытия в философии языкознания вторят этим его поэтическим: каждый говорящий человек - «обходчик времени». Словами он входит в поток времени, если любит, ведь «любить - значит приобретать время». Вот почему в диалоге важнее всего пребывать в любви. В многословной болтовне упускается главное: слушающий впускает в себя сначала звуки, затем слова и уже потом предложение. Поэтому, чтобы услышать друг друга, нужны усилия любви. Например, произносится предложение: «идет дождь». Эта информация имеет ценность, если я уважаю и люблю того, кто говорит мне это. Я чувствую, открываю, испытываю, подобное долгу, принуждение молчать или радость слушать. Если человек живет в живом потоке времени, то «мысль изреченная» не есть ложь. И.-В. Гете говорил об этой тайне: я не начал, я лишь продолжаю любить. Иначе перед нами «пустая речь», имитация жизни, стилизация общения, симулякр. Есенина печалило, что в народе «…произошло невероятное отупение», приведшее к «словесной мертвенности».
Идеалом творчества для Есекнина была и остается Древняя Русь, русичи вошли в тайну слова и оплодотворяют нас доныне. Поэт хорошо знал древнерусскую литературу, наизусть цитировал «Слово о полку Игореве», изучал древнерусский орнамент как мистические знаки: звезда, круг, дерево, крест, цветок, петух, голубь. Он комментировал эти знаки с помощью Библии, обращался и к образному строю духовных стихов. В этой связи вспоминается Георгий Хировоски, греческий автор, трактат которого, «О образех», обогатил стиль древнерусской литературы. Из его наблюдений по связи языка с мышлением: «Как сын рождается от отца, так и слово от ума»; «Без языка не может говорить душа»; или: «Слово одевает душу образом». Рассматривая двадцать семь приемов создания образов, Георгий называл слово аллегория - инословием, гиперболу - лихоречьем, сарказм - похухнанием, инверсию - преступным и т. д.
Наши книжники перенимали у греков не только «фигуры речи», но и «фигуры слова». Заметим! Есть удивительная метафора из Азбучной молитвы IX-X-х вв. (по раннему списку XII-го в.): «И летит ныне словенско племя»! Именно так (писал Аверинцев), витийственно, играя словами, перелагал свою «Песню песней» А. С. Пушкин. Ученый называл ключевые слова русской этики и эстетики, калькированные с греческого: целомудрие, благоразумие, смиренномудрие, добротолюбие, благолепие и др. Вспоминал из Чехова: « Древо светлоплодовитое… древо благосеннолиственное… - Найдет же такие слова!.. Кроме плавности и велеречия, сударь, нужно еще, чтоб каждая строчечка изукрашена была всячески, чтоб тут и цветы были, и молния, и ветер, и солнце, и все предметы мира видимого, и всякое восклицание нужно так составить. Чтоб оно было гладенько и для уха вольготней». (Пример из акафиста иеродиакона Николая, приведенный его другом, послушником Николаем, в рассказе А. П. Чехова «Святою ночью».) О том, что русский язык по своей природе эллинистический, говорил и поэт Осип Мандельштам. К тому, что слово русичей не только приобретало качество звука, знака, ритма, но и становилось «драгоценной и сакральной субстанцией» (по слову Аверинцева), пришел и Есенин. Он чувствовал отторжение от того, что слышал - небрежное, формальное, пустое слово. Одновременно с ним забил тревогу Николай Гумилев: «И как пчелы в улье омертвелом, Дурно пахнут мертвые слова». (Стих. «Слово».) Продолжение следует…
Использованная литература: 1.Есенин С.А. Ключи Марии, трактат. 2.Русская поэзия 20-го века. [б/г] : Амирус, 1991. 3.Шмеман Александр. За жизнь мира. М. : Пилигрим, 2001. 4.О. Розеншток-Хюсси. Бог заставляет нас говорить. М. : Канон, 1998. 5.Словарь книжников и книжности Древней Руси. Ч. 1-я. 6.Аверинцев С.С. Крещение Руси и путь русской культуры, статья. 7.Чехов А.П. Архиерей. Сб. рассказов. Нижний Новгород : 1998. 8. Прокофьев Н.И. Преданья старины глубокой. Хрестоматия. М. : МИД «Синергия», 1996.