Вопрошания о личности
Совершенно по-новому перечитывается сегодня доклад О. Генисаретского "Подлинность и совершенство: человеческое измерение будущего миропорядка". Он был сделан на конференции "Личность в церкви и обществе", на которой я присутствовала, и, помнится, поразил меня информативной плотностью. Докладчик задавался вопросами, уже "заданными не нами и не нам, а когда-то и в свое время" (43). И осталось впечатление, что ответы на них уже начали приходить. Может быть, благодаря подаче этих вопросов?
Начало доклада прозвучало в покаянном ключе, ибо мы все являемся теми, кто "как-то живет и проедает такое вопрошающе-отвечающее наследие наших предков - может быть, на достаточно законном основании ..." Отсюда и первый вопрос Генисаретского: являемся ли мы этими наследниками или самозванцами? И второй, в развитие первого, - об общинности как "положении вещей" (44). Почему это общинное начало не прививается, не находит и не проявляет себя в нашей церкви? То же самое и в обществе. Закон о местном самоуправлении есть, а городских сообществ и общин у нас нет. Почему? Не есть ли в этом отклонение от нормы?
Далее. Почему "соборность" все еще "остается неким обещанием раскрыть эту соборную природу в общинно-общественной жизни"? (45) Может быть, потому, что в наших умах непросто сходятся такие понятия, как общинность в свободном общении, соборность и корпоративность? И за скобками остается вопрос, обращенный к государству "как способу включения общества в историю".Но таким "способом" является и культура, и церковь, в своем земном устроении, и что-то еще ...
Проблема как раз в том, чтобы "начать мыслить свое человеческое пребывание на земле, с телом, душой и духом, вот в этой ситуации одновременной множественности равнопредельных целых" (46). Но человек так устроен, что он легко сослагает себя с тем, что считает целым. Для одного таким целым становится государство. Для другого - культура. Для третьего - "корпоративные техноструктуры". Можно сказать, что "мы живем в мире, где каждое целое притязает на то, чтобы быть предельным, и таковых - много". Более того, они могут быть разными по своей природе. Отец Павел Флоренский, например, считал, что целостность организма ниже, чем целостность художественного произведения. А целостность личности выше последнего. Но целостен и атом, целостно и пространство. А мы упираемся в целостность личности, испытывая наше самосознание, самоощущение, самообраз в качестве личностей. По традиции, это нечто визуально схваченное: лицо, голос, индивидуальные формы чувственности (телесность, вкус, запах и проч.). А есть еще синергия, личность как событие ...
Что же за задание мы получили, вместе со словами: "лик", "лицо", "личностность"? По мысли философа С. С. Хоружего, была и есть только одна Личность. Это Иисус Христос. По Юнгу, быть личностью в этом мире - "непосильное задание" (49). Напряженность нашего времени в том и состоит, что сердце по-прежнему устремлено к задаче, кажущейся непосильной,, - не утратить личностности, а умножить ее. Эта устремленность к реализации себя как личности есть наша "царственная священность" (50), о которой писал антрополог и лингвист Эмиль Бенвенита, ссылаясь на институт священного царя, известного из самых древних индоевропейских времен.
Последний из вопросов О. Генисаретского - о понятии личности, об ожидании, связанном с этим понятием. Необходимо получить ответы на эти вопрошания, тихо и критично, чтобы не возлагались на нас неудобоносимые бремена.
Личность в церкви и обществе / Материалы международной богословской конференции (Москва, 17-19 сентября 2001 г.). М. : Свято-Филаретовская московская высшая православно-христианская школа, 2003, 448 с. С. 43-52.
Начало доклада прозвучало в покаянном ключе, ибо мы все являемся теми, кто "как-то живет и проедает такое вопрошающе-отвечающее наследие наших предков - может быть, на достаточно законном основании ..." Отсюда и первый вопрос Генисаретского: являемся ли мы этими наследниками или самозванцами? И второй, в развитие первого, - об общинности как "положении вещей" (44). Почему это общинное начало не прививается, не находит и не проявляет себя в нашей церкви? То же самое и в обществе. Закон о местном самоуправлении есть, а городских сообществ и общин у нас нет. Почему? Не есть ли в этом отклонение от нормы?
Далее. Почему "соборность" все еще "остается неким обещанием раскрыть эту соборную природу в общинно-общественной жизни"? (45) Может быть, потому, что в наших умах непросто сходятся такие понятия, как общинность в свободном общении, соборность и корпоративность? И за скобками остается вопрос, обращенный к государству "как способу включения общества в историю".Но таким "способом" является и культура, и церковь, в своем земном устроении, и что-то еще ...
Проблема как раз в том, чтобы "начать мыслить свое человеческое пребывание на земле, с телом, душой и духом, вот в этой ситуации одновременной множественности равнопредельных целых" (46). Но человек так устроен, что он легко сослагает себя с тем, что считает целым. Для одного таким целым становится государство. Для другого - культура. Для третьего - "корпоративные техноструктуры". Можно сказать, что "мы живем в мире, где каждое целое притязает на то, чтобы быть предельным, и таковых - много". Более того, они могут быть разными по своей природе. Отец Павел Флоренский, например, считал, что целостность организма ниже, чем целостность художественного произведения. А целостность личности выше последнего. Но целостен и атом, целостно и пространство. А мы упираемся в целостность личности, испытывая наше самосознание, самоощущение, самообраз в качестве личностей. По традиции, это нечто визуально схваченное: лицо, голос, индивидуальные формы чувственности (телесность, вкус, запах и проч.). А есть еще синергия, личность как событие ...
Что же за задание мы получили, вместе со словами: "лик", "лицо", "личностность"? По мысли философа С. С. Хоружего, была и есть только одна Личность. Это Иисус Христос. По Юнгу, быть личностью в этом мире - "непосильное задание" (49). Напряженность нашего времени в том и состоит, что сердце по-прежнему устремлено к задаче, кажущейся непосильной,, - не утратить личностности, а умножить ее. Эта устремленность к реализации себя как личности есть наша "царственная священность" (50), о которой писал антрополог и лингвист Эмиль Бенвенита, ссылаясь на институт священного царя, известного из самых древних индоевропейских времен.
Последний из вопросов О. Генисаретского - о понятии личности, об ожидании, связанном с этим понятием. Необходимо получить ответы на эти вопрошания, тихо и критично, чтобы не возлагались на нас неудобоносимые бремена.
Личность в церкви и обществе / Материалы международной богословской конференции (Москва, 17-19 сентября 2001 г.). М. : Свято-Филаретовская московская высшая православно-христианская школа, 2003, 448 с. С. 43-52.