К вопросу о первородстве
Существует заблуждение, будто слово «пытать» изначально имело значение, связанное с насильственным узнаванием информации от человека путём причинения ему моральных и/или физических страданий: пытать - значит подвергать пыткам.
Обычно слово это выступает в связке с двумя «садистскими» фразеологизмами: «подлинная правда» (под кнутами длинниками) и «узнать всю подноготную» (загоняя под ногти иголки).
И ещё неутешительный вывод из всего этого делается по поводу русской ментальности: вот, мол, они какие - жестокий и дикий народ! правды не скажет - разве что под пытками...
По поводу фразеологизмов спорить не приходится, а вот что касается «первородства» пыток по отношению к спрашиванию - как говорится, позвольте не согласиться с вами, господа.
Ибо даже уже простое заглядывание в родственный язык (сбегаем совсем недалече - к украинцам) подтверждает тот факт, что первоначальное древнерусское «пытати» означало «спрашивать», «узнавать» (и в украинском языке это так и осталось): украинское «питати» [в транскрипции: пытаты] или «запитувати» [запытуваты] как раз и означает спрашивать, узнавать: «Ходить гарбуз по городу, питається свого роду: чи ви живі, чи здорові, всі родичі гарбузові?» («Ходит тыква по огороду и спрашивает/узнаёт про свой род: все ли живы и здоровы её родичи?»).
«А такожде» и слова «питання» [пытання] (вопрос как проблема), «запитання» [запытання] (вопрос как вопрос) и «допитливий» [допытлывый] - «пытливый, любознательный» - об этом же нам говорят: что вначале было слово «пытать» - спрашивать, а уже потом у него появилось (и вытеснило исконное) другое значение - «насильственное».
Иначе придётся допустить, что и украинское слово «допитливий» [допытлывый] («пытливый, любознательный»), и «допит» [допыт] («допрос») имеют тот же корень, что и русская «пытка», точнее, корень-то как раз здесь общий, только значения разные, и первородство принадлежит не слову «пытать» в значении мучить, а слову «пытать» - в значении простого вопрошания без каких бы то ни было мучительств...
Между прочим, украинский вариант «пыток» - «тортури» [тортуры] (именно так переводятся «пытки» на украинский язык). И пытали они с помощью этих самых «тортур» так же «качественно», как и русские с помощью пыток (а испанцы или китайцы - с помощью других «слов»; впрочем, нет, у испанцев слово как раз то же самое: torturar, как и у англичан, немцев, французов, итальянцев - с разными вариациями окончаний). А палачом у них работает «кат» (это украинский аналог слова «палач»), и от этого суть профессии совершенно не меняется, ведь какая разница, кто вам отрубит голову - «кат» или палач? А ещё одна разновидность (украинский синоним) пытки - катування (от «катувати» [катуваты]), когда палач долго и мучительно умерщвляет жертву...
Интересно прослеживать дальнейшие «извивы» значений и оттенков в разных словах: попытать счастья (уж не думаете ли вы, что это значит поймать и долго мучить счастье?), испытать судьбу (опять-таки скорее просто её «спросить», чем подвергнуть пыткам, не правда ли?), «попытаться», и уж вовсе причудливо переплелись оба значения во фразеологизме «попытка не пытка»...
Кстати: корню в слове «допрос» (напомню, в украинском языке ему соответствует «допит», а слово «запит» означает «запрос», а «іспит» [буквально «испытание»] - экзамен) повезло больше: возникнув, скорее всего, позже «пыточной», такая форма спрашивания в этой точке и остановилась, пыточное значение так и осталось периферийным, и доминирует здесь первоначальная норма: вопрос - запрос - просить - спрашивать - упрашивать - выпрашивать...
Так что не стоит обольщаться - ни одному народу - на предмет собственной добросердечности и кровожадности прочих наций.
В слове есть всё, и исходной в нём обычно бывает норма - и лишь по мере наших извращений язык вынужден изворачиваться и приспосабливаться, порой утрачивая первородство значений в погоне за чечевичной похлёбкой насущного смысла.
...И ещё одно «кстати»: слово «извращение» является однокоренным по отношению к слову «изворачиваться» (соответственно старославянский и древнерусский варианты), а вместе они имеют ещё двух таких же родственников: «возвращение/возвращаться» и «ворочаться» (а в украинском есть ещё «повернення» [повэрнэння] и «вороття» - то есть «возвращение», а в русском - «вертеть/ся» и «ворочаться/переворачиваться»).
Интересно, произойдёт ли когда-нибудь возвращение к норме, то есть забудут ли люди о пытках и соответственно угаснет ли в памяти языка пыточное значение слова «пытати»? Ведь для этого нужна такая малость - всего лишь прекратить пытать и начать просто спрашивать...
© Тамара Борисова
Если вы видите эту запись не на страницах моего журнала http://tamara-borisova.livejournal.com и без указания моего авторства - значит, текст уворован ботами-плагиаторами.
Обычно слово это выступает в связке с двумя «садистскими» фразеологизмами: «подлинная правда» (под кнутами длинниками) и «узнать всю подноготную» (загоняя под ногти иголки).
И ещё неутешительный вывод из всего этого делается по поводу русской ментальности: вот, мол, они какие - жестокий и дикий народ! правды не скажет - разве что под пытками...
По поводу фразеологизмов спорить не приходится, а вот что касается «первородства» пыток по отношению к спрашиванию - как говорится, позвольте не согласиться с вами, господа.
Ибо даже уже простое заглядывание в родственный язык (сбегаем совсем недалече - к украинцам) подтверждает тот факт, что первоначальное древнерусское «пытати» означало «спрашивать», «узнавать» (и в украинском языке это так и осталось): украинское «питати» [в транскрипции: пытаты] или «запитувати» [запытуваты] как раз и означает спрашивать, узнавать: «Ходить гарбуз по городу, питається свого роду: чи ви живі, чи здорові, всі родичі гарбузові?» («Ходит тыква по огороду и спрашивает/узнаёт про свой род: все ли живы и здоровы её родичи?»).
«А такожде» и слова «питання» [пытання] (вопрос как проблема), «запитання» [запытання] (вопрос как вопрос) и «допитливий» [допытлывый] - «пытливый, любознательный» - об этом же нам говорят: что вначале было слово «пытать» - спрашивать, а уже потом у него появилось (и вытеснило исконное) другое значение - «насильственное».
Иначе придётся допустить, что и украинское слово «допитливий» [допытлывый] («пытливый, любознательный»), и «допит» [допыт] («допрос») имеют тот же корень, что и русская «пытка», точнее, корень-то как раз здесь общий, только значения разные, и первородство принадлежит не слову «пытать» в значении мучить, а слову «пытать» - в значении простого вопрошания без каких бы то ни было мучительств...
Между прочим, украинский вариант «пыток» - «тортури» [тортуры] (именно так переводятся «пытки» на украинский язык). И пытали они с помощью этих самых «тортур» так же «качественно», как и русские с помощью пыток (а испанцы или китайцы - с помощью других «слов»; впрочем, нет, у испанцев слово как раз то же самое: torturar, как и у англичан, немцев, французов, итальянцев - с разными вариациями окончаний). А палачом у них работает «кат» (это украинский аналог слова «палач»), и от этого суть профессии совершенно не меняется, ведь какая разница, кто вам отрубит голову - «кат» или палач? А ещё одна разновидность (украинский синоним) пытки - катування (от «катувати» [катуваты]), когда палач долго и мучительно умерщвляет жертву...
Интересно прослеживать дальнейшие «извивы» значений и оттенков в разных словах: попытать счастья (уж не думаете ли вы, что это значит поймать и долго мучить счастье?), испытать судьбу (опять-таки скорее просто её «спросить», чем подвергнуть пыткам, не правда ли?), «попытаться», и уж вовсе причудливо переплелись оба значения во фразеологизме «попытка не пытка»...
Кстати: корню в слове «допрос» (напомню, в украинском языке ему соответствует «допит», а слово «запит» означает «запрос», а «іспит» [буквально «испытание»] - экзамен) повезло больше: возникнув, скорее всего, позже «пыточной», такая форма спрашивания в этой точке и остановилась, пыточное значение так и осталось периферийным, и доминирует здесь первоначальная норма: вопрос - запрос - просить - спрашивать - упрашивать - выпрашивать...
Так что не стоит обольщаться - ни одному народу - на предмет собственной добросердечности и кровожадности прочих наций.
В слове есть всё, и исходной в нём обычно бывает норма - и лишь по мере наших извращений язык вынужден изворачиваться и приспосабливаться, порой утрачивая первородство значений в погоне за чечевичной похлёбкой насущного смысла.
...И ещё одно «кстати»: слово «извращение» является однокоренным по отношению к слову «изворачиваться» (соответственно старославянский и древнерусский варианты), а вместе они имеют ещё двух таких же родственников: «возвращение/возвращаться» и «ворочаться» (а в украинском есть ещё «повернення» [повэрнэння] и «вороття» - то есть «возвращение», а в русском - «вертеть/ся» и «ворочаться/переворачиваться»).
Интересно, произойдёт ли когда-нибудь возвращение к норме, то есть забудут ли люди о пытках и соответственно угаснет ли в памяти языка пыточное значение слова «пытати»? Ведь для этого нужна такая малость - всего лишь прекратить пытать и начать просто спрашивать...
© Тамара Борисова
Если вы видите эту запись не на страницах моего журнала http://tamara-borisova.livejournal.com и без указания моего авторства - значит, текст уворован ботами-плагиаторами.