К вопросу о технике
Разве вещь хозяин слова? Слово - Психея. Живое слово не обозначает предмета, а свободно выбирает, как бы для жилья,
ту или иную предметную значимость, вещность, милое тело.
И вокруг вещи слово блуждает свободно, как душа вокруг брошенного, но не забытого тела.
Осип Мандельштам. «Слово и культура»
А вот и живая иллюстрация подоспела: читаю в ленте стихотворение моего нового френда reader_n:
...по восточному эху
в направленьи на запад
вперемешку со смехом
мандариновый запах
вперемешку со снегом
или пепельным страхом
может быть альтер эго
может быть альте захен*...
* «Альте захен» на идиш означает «старые вещи» (призыв к хозяйкам, выкрикиваемый старьёвщиками).
Тайна сия велика есть: как при полном отсутствии глаголов (потому что скорее всего - хоть и мерцающее «глагольно» - двойное «может быть» это всего лишь вводная конструкция), при обилии существительных, прилагательных и практически единственном (но дважды повторённом) наречии, а если в синтаксическом измерении, то с тремя назывными (безглагольно-бессказуемными) предложениями, тремя едва угадываемыми предикативными центрами, представленными только подлежащим (но вполне возможно и скорее всего, что предикативный центр здесь представлен одним подлежащим и двумя составными именными сказуемыми - является, представляет собой или есть альтер эго и альте захен), с множеством синкретически-неразличимых дополнений-обстоятельств-определений, - как при всех этих перечисленных невозможных условиях передать неостановимое, множественно-дробящееся движение: нескончаемо длящиеся и непрестанно рифмующиеся прочерки - метельное мельтешение снежинок на фоне дымного неба?..
Потому что это стихотворение насквозь пропитано почти броуновским движением, оно динамично, подвижно, музыкально...
И его смысловой центр - это мандариновый запах, который при наличии множество раз повторяющихся сем со скрытым (и актуализирующимся только в целом контексте) потенциальным значением движения (по как предлог, указывающий направление или географию движения, эху - эхо всегда идёт, раздаётся, звучит, то есть потенциально движется; в направленьи - комментарии не требуются, на запад - аналогично; вперемешку - от перемешивать; со смехом - аналогично эху; опять вперемешку; со снегом - который всегда идёт, сыплется, валит и т.п., пепельным - рассыпающаяся субстанция, легко разносимая ветром; страхом - отглагольное от страшиться, бояться; может быть - формальные глаголы, - дважды повторённые, что тоже есть движение), - делаю возврат фразы: который при всём при этом всё равно прежде всего какой: идущий по восточному эху, идущий в направленьи на запад, перемешанный со снегом, перемешанный ещё и с пепельным (усиление адъективности) страхом, который может быть альтер «эгом», а может быть и сдаваемым в утиль старьём...
Вот на таких пуантах-касаниях построен весь смысл стихотворения, когда ни одна архисема не задета, и ни одна даже дифференцирующая, - а только лишь аккуратно, едва заметными прочерками тронуты клавиши потенциальных, - когда душа «вещи» (мандаринового запаха, вот в чём секрет её рассеянности - не может быть грубо структурирован и отчётливо проявлен едва уловимый запах, идущий во все концы) блуждает свободно, как душа вокруг брошенного, но не забытого тела...
Как это можно сделать? В какой живописной или графической технике это сделано?
«Вообразите нечто понятое, схваченное, вырванное из мрака, на языке, добровольно и охотно забытом тотчас после того, как совершился проясняющий акт понимания-исполнения...
<...> Смысловые волны-сигналы исчезают, исполнив свою работу: чем они сильнее, тем уступчивее, тем менее склонны задерживаться».
О. Э. Мандельштам. Разговор о Дант'е
Так какая же техника? Мне видится китайская гуашь или тушь, но с русским именем и в шубке меховой, на такой специальной офортной бумаге, с обязательными непрорисованными пустотами, где просвечивает тонковолокнистая бумажная плоть, с частыми нежирными штрихами и сквозяще-дымным облаком слегка растёрто-неуверенного может быть...
...может быть, такой вот Конашевич, но только ещё более разрежённый и жемчужно-дымный?..
В. М. Конашевич. Зима в Павловске. 1940. Тушь, гуашь
Или вот такой пейзаж, руки неведомого автора (но не так плотно заштрихованный, а с пробелами)?
Нарисованный не чаем, но чуть подсохшими мандариновыми корками?
© Тамара Борисова
Если вы видите эту запись не на страницах моего журнала http://tamara-borisova.livejournal.com и без указания моего авторства - значит, текст уворован ботами-плагиаторами.
ту или иную предметную значимость, вещность, милое тело.
И вокруг вещи слово блуждает свободно, как душа вокруг брошенного, но не забытого тела.
Осип Мандельштам. «Слово и культура»
А вот и живая иллюстрация подоспела: читаю в ленте стихотворение моего нового френда reader_n:
...по восточному эху
в направленьи на запад
вперемешку со смехом
мандариновый запах
вперемешку со снегом
или пепельным страхом
может быть альтер эго
может быть альте захен*...
* «Альте захен» на идиш означает «старые вещи» (призыв к хозяйкам, выкрикиваемый старьёвщиками).
Тайна сия велика есть: как при полном отсутствии глаголов (потому что скорее всего - хоть и мерцающее «глагольно» - двойное «может быть» это всего лишь вводная конструкция), при обилии существительных, прилагательных и практически единственном (но дважды повторённом) наречии, а если в синтаксическом измерении, то с тремя назывными (безглагольно-бессказуемными) предложениями, тремя едва угадываемыми предикативными центрами, представленными только подлежащим (но вполне возможно и скорее всего, что предикативный центр здесь представлен одним подлежащим и двумя составными именными сказуемыми - является, представляет собой или есть альтер эго и альте захен), с множеством синкретически-неразличимых дополнений-обстоятельств-определений, - как при всех этих перечисленных невозможных условиях передать неостановимое, множественно-дробящееся движение: нескончаемо длящиеся и непрестанно рифмующиеся прочерки - метельное мельтешение снежинок на фоне дымного неба?..
Потому что это стихотворение насквозь пропитано почти броуновским движением, оно динамично, подвижно, музыкально...
И его смысловой центр - это мандариновый запах, который при наличии множество раз повторяющихся сем со скрытым (и актуализирующимся только в целом контексте) потенциальным значением движения (по как предлог, указывающий направление или географию движения, эху - эхо всегда идёт, раздаётся, звучит, то есть потенциально движется; в направленьи - комментарии не требуются, на запад - аналогично; вперемешку - от перемешивать; со смехом - аналогично эху; опять вперемешку; со снегом - который всегда идёт, сыплется, валит и т.п., пепельным - рассыпающаяся субстанция, легко разносимая ветром; страхом - отглагольное от страшиться, бояться; может быть - формальные глаголы, - дважды повторённые, что тоже есть движение), - делаю возврат фразы: который при всём при этом всё равно прежде всего какой: идущий по восточному эху, идущий в направленьи на запад, перемешанный со снегом, перемешанный ещё и с пепельным (усиление адъективности) страхом, который может быть альтер «эгом», а может быть и сдаваемым в утиль старьём...
Вот на таких пуантах-касаниях построен весь смысл стихотворения, когда ни одна архисема не задета, и ни одна даже дифференцирующая, - а только лишь аккуратно, едва заметными прочерками тронуты клавиши потенциальных, - когда душа «вещи» (мандаринового запаха, вот в чём секрет её рассеянности - не может быть грубо структурирован и отчётливо проявлен едва уловимый запах, идущий во все концы) блуждает свободно, как душа вокруг брошенного, но не забытого тела...
Как это можно сделать? В какой живописной или графической технике это сделано?
«Вообразите нечто понятое, схваченное, вырванное из мрака, на языке, добровольно и охотно забытом тотчас после того, как совершился проясняющий акт понимания-исполнения...
<...> Смысловые волны-сигналы исчезают, исполнив свою работу: чем они сильнее, тем уступчивее, тем менее склонны задерживаться».
О. Э. Мандельштам. Разговор о Дант'е
Так какая же техника? Мне видится китайская гуашь или тушь, но с русским именем и в шубке меховой, на такой специальной офортной бумаге, с обязательными непрорисованными пустотами, где просвечивает тонковолокнистая бумажная плоть, с частыми нежирными штрихами и сквозяще-дымным облаком слегка растёрто-неуверенного может быть...
...может быть, такой вот Конашевич, но только ещё более разрежённый и жемчужно-дымный?..
В. М. Конашевич. Зима в Павловске. 1940. Тушь, гуашь
Или вот такой пейзаж, руки неведомого автора (но не так плотно заштрихованный, а с пробелами)?
Нарисованный не чаем, но чуть подсохшими мандариновыми корками?
© Тамара Борисова
Если вы видите эту запись не на страницах моего журнала http://tamara-borisova.livejournal.com и без указания моего авторства - значит, текст уворован ботами-плагиаторами.