Почему мы так говорим: ИЗ МУХИ СДЕЛАТЬ СЛОНА
Почему мы так говорим :
"ИЗ МУХИ СДЕЛАТЬ СЛОНА"
Если кто-то преувеличивает, превращает мелкий факт в целое событие у нас употребляют выражение
"ИЗ МУХИ СДЕЛАТЬ СЛОНА"
Родиной этой крылатой фразы Греция. Перешла она к нам из сатирического произведения Лукиана «Похвала мухе» ,
который жил два тысячелетия назад.
Но автором выражения был всё же не этот древнегреческий сатирик. Лукиан использовал современную ему пословицу, которая полностью нам не известна. Вот что он пишет в конце своей «Похвалы мухе» : « ... Но я прерываю мое слово, - хотя многое еще мог бы сказать, - чтобы
не подумал кто-нибудь, что я, по пословице, "делаю из мухи слона".
Очень интересное описание жизни мухи.
"ПОХВАЛА МУХЕ"
1.
Отнюдь не малое место среди летающих занимает муха, если сравнивать ее с комарами, мошками и прочей крылатой мелочью, которую настолько
величиной превосходит муха, насколько сама она уступает пчеле.
И крыльями муха снабжена не по общей мерке. Одним дано сплошь зарастать волосами, предоставлено
другим же пользоваться быстрыми крыльями, - подобно кузнечикам, стрекозам и пчелам.
Из сетчатки крылья у мухи, но сетчатки нежной, как покрывало, и, по сравнению с ней, к рылья других так же грубы,как греческие одежды против тонких и мягких тканей индийских.
К тому же,если кто пристально вглядится, - крылья мухи расцвечены, как у павлина,когда она, распростёршись, взмахивает ими под лучами, солнца.
2.
И полет мухи не похож на быстрые взмахи летучей мыши, не похож на подпрыгивания кузнечиков или кружение осы - плавным поворотом стремится муха к некоей цели, намеченной. в воздухе.
И к тому же летит она не безмолвно, но с песней, однако не с враждебной песней комаров, не с тяжелым жужжанием пчел или ос, страшным и угрожающим, - нет, песнь мухи настолько звонче и слаще, как против труб и кимвалов медовые флейты.
3.
Что же до других частей тела, то голова мухи наитончайше соединяется с шеей, легко поворачиваясь вокруг, а не сросшись, как у кузнечика; выпуклые глаза с большим количеством роговицы; грудь, прекрасно сложенная, и ноги,прорастающие свободно, без излишней связанности, как у осы.
Брюшко - крепкое и похоже на панцирь своими широкими поясками
и чешуйками. Защищается муха не жалящим хвостом, как пчелы и осы, но губами и хоботком, таким же, как у слона; им-то она и разыскивает,
и хватает пищу, и удерживает ее, крепко прильнув напоминающим щупальцы полипа хоботком. Из него-то показывается зуб,
прокусывая которым, пьет муха кровь; пьет она молоко, но сладка ей
и кровь,а боль пострадавшего невелика.
Шестиногая, ходит муха только на четырех,
пользуясь двумя передними, как руками. И можно видеть муху,
стоящую на четырех и совершенно по-человечески, по-нашему держащую на весу в руках что-нибудь съестное.
4.
Рождается же муха не сразу такой, но сначала червяком из погибших людей или животных. Немного спустя муха выпускает лапки, отращивает крылья,сменяет пресмыканье на полет, беременеет и рождает маленького червячка - будущую муху. Пребывая и питаясь с людьми одними кушаньями, за одним столом,она отведывает все, кроме елея, ибо пить для нее - смерть.
И все же она недолговечна, ибо очень скупо отмерены ей пределы жизни. Потому-то больше всего любит она свет и на свету устраивает свои общественные дела. Ночь же муха проводит мирно, не летает и
не поет, но притаится и сидит неподвижно.
5.
И еще буду я говорить о большом уме, когда избегает муха злоумышляющего и враждебного к ней паука: она подсматривает севшего в засаду и, смотря прямо на него, вдруг отклоняет полет,
чтобы не попасться в расставленные сети, не спутаться сплетениями чудовища. О мужестве и отваге мухи не нам подобает говорить; красноречивейший из поэтов - Гомер - не со львом, не с леопардом
и не с вепрем сравнивает отвагу лучшего из героев,желая его похвалить, но с дерзновением мухи, с неустрашимостью и упорством
ее натиска. Ведь именно так он говорит: не дерзка она, но дерзновенна
{"Илиада", XVII, 569-571.}.
Ибо, пойманная, говорит Поэт, она не сдается, но наносит укусы.
И вообще, так восхваляет поэт и восторгается мухой, что не один только раз и не редко, но очень часто вспоминает ее: так, только упоминаемая, украшает она поэму. То рассказывает поэт, как толпами слетаются мухи на молоко {"Илиада", II, 469-471, XVI, 641-642.}, то говорит об Афине,когда отвращает она стрелу от Менелая, чтобы не нанесли ему смертельной раны; сравнивая ее с заботливой матерью, укладывающей своего детеныша, снова сопоставляет с ней муху
{"Илиада", IV, 130-131.}.
Также прекрасным эпитетом украсил он мух, прозвав "крепкими",
а рой их называя "народом" {"Илиада",II, 469.}.
6.
И так сильна муха, что, кусая, прокалывает не только кожу человека,
но и быка, и лошади, и даже слону она причиняет боль, забираясь в его морщины и беспокоя его своим соразмерным по величине хоботком.
В любовных же и брачных сношениях у них большая свобода. Самец, подобно петуху, взойдя, не спрыгивает тотчас же, но мчится вдаль на своей подруге, она же несет возлюбленного. Так летят они вместе, и связь эта, заключенная в воздухе, не нарушается полетом.
7.
[ Мертвая муха, посыпанная пеплом, воскресает и начинает жизнь снова.]
8.
Свободная, ничем не связанная, пожинает муха труды других, и всегда полны для нее столы. Ибо и козы доятся для нее, и пчелы на нее работают не меньше, чем на человека, и повара для нее услащают приправы.
Пробует она их раньше царей: прогуливаясь по столам, муха угощается вместе с ними и наслаждается из всех блюд.
9.
Муха не лепит, не плетет себе постоянного гнезда, выбирая, подобно скифам, блуждающие перелеты, и, где бы ни застала ее ночь, там она находит и пищу, и сон. Ибо, как я уже сказал, с наступлением темноты муха ничего не предпринимает, находя ниже своего достоинства скрытно что-либо совершать, - она считает, что нет ничего постыдного в ее делах и не принесет ей стыд ничто, совершенное при свете.
10.
Одно предание рассказывает, что в древние времена жила Муха - прекрасная женщина, певунья и с языком болтливым, как мельница, и были они вместе с Селеной {Селена богиня луны, влюбленная в прекрасного Эндимиона. По мифу, она каждую ночь сходит с неба, чтобы ласкать любимого юношу.} влюблены в одного и того же Эндимиона. И вот постоянно будила она спящего юношу, болтая, напевая и подсмеиваясь над ним, и так рассердила его однажды, что Селена в гневе превратила женщину вот в эту муху. Поэтому-то и теперь,вспоминая Эндимиона, она словно завидует сну спящих, особенно молодых и нежных. Укус ее и жажда крови - знак ненависти,
но любви и ласки, ибо стремится она, по возможности, отведать от всего и добыть меда с красоты.
11.
По уверениям древних, была также и некая женщина, называвшаяся Мухой, - поэтесса, прекрасная и мудрая, и другая еще - знаменитая в Аттике гетера, о которой комический поэт сказал:
"Ну, укусила Муха, так до сердца дрожь".
Веселая комедия также не пренебрегала и не закрывала доступ на сцену имени Мухи. Не стыдились его и родители, Мухой называя своих дочерей. Да и трагедия с великой похвалой вспоминает муху в стихах:
Какой позор! Бесстрашно муха на людей
Стремит полет отважный,
жаждет смерти их,
И воины робеют пред копьем врага...
12.
Существуют еще и особые большие мухи, которых многие называют "солдатами", другие же - "собаками", с суровейшим жужжанием и быстрейшим полетом.
Эти долговечнее других и всю зиму переносят без пищи, большей частью притаившись под крышей. Удивительно и то, что мухи совершают положенное для обоих - и женского и мужского родов, попеременно в них выступая, по следам сына Гермеса и Афродиты
с его смешанной природой и двойственной красотой.
Но я прерываю мое слово, - хотя многое еще мог бы сказать, -
чтобы не подумал кто-нибудь, что я, по пословице,
"делаю из мухи слона".
Источник [url]http://ancient.myriads.ru/%CB%F3%EA%E8%E0%ED037/2.h/12tm[/url]
ЛУКИАН - древнегреческий сатирик
(Около 125-192 гг. н. э.)
Лукиан родился в городе Самосате, в Сирии.
Отец его был мелкий ремесленник.
Лукиан получил общее и риторическое образование.
Он выступал со своими речами не только в городах Сирии,
но и в Риме, в Афинах.
В первых своих сочинениях Лукиан отдает дань риторике
("Похвала мухе", "Сон" и др.);
впоследствии он осмеивает риторическую "мудрость", обращается к изучению философии, но сначала не становится сторонником какой-либо философской школы
и одинаково высмеивает в своих произведениях философов различных направлений. Одно время он увлекался кинческой философией, позднее отдает предпочтение философии Эпикура.
Лукиан осмеивает в своей острой сатире как отживающее язычество,
так и устанавливающееся христианство. Энгельс тонко
характеризует роль Лукиана в борьбе с религией. "Одним из наших лучших источников о первых христианах является Лукиан из Самосаты, Вольтер классической древности, который одинаково скептически относился ко всякого рода религиозным суевериям и поэтому не имел ни языческо-религиозных, ни политических оснований трактовать христианство иначе, чем какой бы то ни
было другой религиозный союз. Напротив, над всеми ними он смеется из-за их суеверий: над поклонниками Юпитера не меньше, чем над поклонниками Христа;
с его плоско-рационалистической точки зрения, один вид суеверия
столь же нелеп, как и другой. Этот во всяком случае беспристрастный свидетель рассказывает, между прочим, историю жизни одного искателя приключений,Перегрина"
{К. Маркс и Ф. Энгельс, О религии и борьбе с нею, т. II, ГАИЗ,М., 1933, стр. 548.}
Наиболее яркими произведениями Лукиана, в которых он смеется над богами Олимпа, являются его "Разговоры богов", "Морские разговоры"
и "Разговоры в царстве мертвых". Везде Лукиан смеется над мифологическими образами, снижая их до образов пошлых, тупых людей. Недаром Маркс замечает, что "богам Греции, однажды уже трагически раненным насмерть в "Прикованном Прометее"
Эсхила, пришлось еще раз комически умереть в "Разговорах" Лукиана. Зачем так движется история? Затем, чтобы человечество, смеясь, расставалось со своим прошлым"
{К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. I, стр. 403.}.
В развитии западноевропейской литературы Лукиан сыграл большую роль, особенно в эпоху Ренессанса и Просвещения. Его сатира оказала большое влияние на Рабле, Ульриха фон Гуттена, Эразма Роттердамского и Свифта. В сатирических диалогах Ульриха фон Гуттена, особенно в диалоге "Вадиск, или Римская троица", несомненно чувствуется отзвук сатирических диалогов
Лукиана, также и в сатире Эразма Роттердамского "Похвала глупости".
В фантастике романов Рабле и Свифта можно даже найти прямые параллели к "Правдивым историям" Лукиана.
(Сочинения Лукиана в переводе изд. Сабашниковых; последние переводы Лукиана
в изд. "Academia", т. I-II, 1935, под ред. Богаевского, и в кн. Лукиан,
Избранные атеистические произведения, изд. АН СССР, М., 1955.)
источник [url]http://ancient.myriads.ru/%CB%F3%EA%E8%E0%ED/12037/1.htm[/url]