(no subject)
Я сопротивляюсь, я не могу принять то пустое ничто, которым стал. Что я? Что такое мое я? Я всегда предполагал существование своего я. Вот оно передо мной - я перед моим я. И я говорю тебе, мое я:
Мы одни, и наше совместное бытие угрожает обратиться невыносимой скукой. Мы должны что-то сделать, провести время; например, я могу обучать тебя. Давай начнем с твоего главного недостатка, который меня больше всего задевает: у тебя нет верного самоуважения. У тебя нет хороших качеств, которыми можно гордиться? Ты считаешь, что быть способным - это искусство. Но этим навыкам можно до некоторой степени научиться. Пожалуйста, сделай так. Ты находишь это трудным - что ж, все сначала трудно. Вскоре ты научишься с этим справляться. Ты сомневаешься в этом? Это не важно; ты должен уметь это делать, или я не смогу с тобой жить. С тех пор, как Бог вознесся и растворился в каких-то огненных небесах, что бы он там ни делал, не знаю точно, что, мы зависим друг друга. Потому ты должен думать об улучшении, или наша совместная жизнь станет несчастной. Так возьми себя в руки и оцени себя! Не хочешь?
Жалкое создание! Я буду тебя понемногу мучить, если ты не попытаешься. О чем ты стенаешь? Возможно, поможет кнут?
Пробирает до костей, не так ли? Вот, получи - и еще. Как это на вкус? Вкус крови, наверное? Средневекового in majorem Dei gloriam?
Или ты хочешь любви, то есть того, что скрывается под этим названием? Можно учить и с любовью, если удары не приносят результата. Так мне тебя любить? Нежно прижать к себе?
Я думаю, ты зеваешь.
Что это, ты хочешь говорить? Но я тебе не дам, или в конце ты заявишь, что ты - моя душа. Но моя душа с огненным червем, сыном лягушки, который улетел к небесам, к высшим истокам. Знаю ли я, что он там делает? Но ты не моя душа, ты мое голое, пустое ничто - Я, это противоречивое существо, которому не откажешь в праве считать себя никчемным.
От тебя можно прийти в отчаяние: твоя чувствительность и охотливость превосходят всякие разумные границы. И я должен жить с тобой одним?
Сожалею, что приходится говорить тебе такие истины. Да, ты до смешного чувствителен, самодоволен, неуправляем, ненадежен, пессимистичен, труслив, нечестен с собой, ядовит, мстителен; трудно без отвращения говорить о твоей детской гордости, мольбе о власти, желании уважения, смешных амбициях, жажде славы. Наигранностью и помпезностью ты злоупотребляешь, как только можешь.
Ты считаешь, что жить с тобой скорее удовольствие, чем кошмар? Нет, трижды нет! Но я обещаю, что сожму тебя в клещах и медленно стяну шкуру. Уж я тебя освежую.
Ты, именно ты хотело сказать другим людям, что делать?
Иди сюда. Я сошью одеяние новой кожи на тебе, чтобы ты почувствовал ее действие.
Ты хочешь жаловаться на других, что тот поступил с тобой несправедливо, не понял, неправильно истолковал, ранил твои чувства, игнорировал, не узнал, ложно обвинил тебя и все такое? Ты видишь в этом тщеславие, свое вечно нелепое тщеславие?
Ты жалуешься, что мучение еще не закончилось?
Я тебе так скажу: оно только началось. У тебя нет терпения и серьезности. Ты блистаешь терпением, только когда это касается твоего удовольствия. Я удвою пытки, чтобы научить тебя терпению.
Ты найдешь боль невыносимой, но есть и иные вещи, которые ранят сильнее, и ты бы причинил их другим в величайшей наивности, и оправдал бы себя незнанием.
Но ты научишься молчанию. Для этого я вырву твой язык - которым ты насмехался, кощунствовал и - даже хуже - шутил. Я иголками приколю все несправедливые и порочные слова в твое тело одно за одним, чтобы ты знал, как пронзают злые слова.
Ты признаешь, что получаешь и удовольствие от этой муки? Я увеличу это удовольствие, пока ты не начнешь блевать от радости, чтобы ты знал, что означает получение удовольствия от самоистязания.
Ты восстаешь против меня? Я сжимаю тиски сильнее, вот и все. Я переломаю твои кости, пока не останется и следа твердости.
Ибо я хочу быть с тобой - я должен - будь ты проклят - ты мое я, которое я должен нести с собой в могилу. Ты думаешь, что я хочу терпеть всю эту глупость целую жизнь? Если бы ты не был моим я, я бы разорвал тебя на куски давным-давно.
Но я обречен тащить тебя через чистилище, чтобы ты тоже стал чем-то приемлемым.
Ты зовешь Бога на помощь?
Милый старый Бог умер, и это хорошо в данном случае, иначе он бы сжалился над твоей раскаявшейся греховностью и избавил меня от казни, даровав милость. Знай, что ни Бог любви, ни любящий Бог еще не возникли, выполз только червь огня, чудесная пугающая сущность, которая проливает огонь на землю, порождая стенания. Так плачь о Боге, он сожжет тебя огнем за прощение грехов. Свернись кольцом до кровавого пота. Тебе давно нужно было это лекарство. Да - другие всегда поступают неверно - а ты? Ты невинен, правилен, ты должен защищать свои добрые права, на твоей стороне добрый, любящий Бог, который всегда из жалости прощает грехи. Других должно озарять, не тебя, ведь у тебя изначально монополия на все озарения, и они всегда убеждены, что ты прав. И потому во весь голос плачься своему дорогому Богу - он тебя услышит и поразит огненным шаром.
Ты хотел быть высшим! Смехотворно! Ты был и есть нижайший. Так кто ты? Отбросы, от которых меня воротит.
А ты, наверное, что-то могущественное? Я ставлю тебя в угол, где ты будешь лежать, пока снова не придешь в чувство. Если ты больше ничего не чувствуешь, процедура бесполезна. В конце концов, мы должны продолжать умело. То, что тебе нужны такие варварские средства исправления, многое о тебе говорит. Твое развитие со времен средневековья мизерно.
Сегодня ты чувствовал себя подавленным, павшим, униженным? Сказать тебе, почему?
Твои бурные амбиции безграничны. Ты исходишь не из блага дела, а из своего тщеславия. Ты работаешь не для человечества, а на собственные интересы. Ты не стремишься к завершенности дела, а к общему признанию и охранению своих преимуществ. Я хочу наградить тебя шипованной железной короной; внутри нее зубья, которые вонзятся в твою плоть.
И вот мы подходим к жестокому надувательству, которое ты создал своим умом. Ты говоришь умело и злоупотребляешь своим талантом и обесцвечиваешь, приглушаешь, усиливаешь, распределяешь свет и тень, и громко провозглашаешь свою достопочтенность и восставляешь добрую веру. Ты портишь добрую веру в других, злорадно ловишь в свои капканы и говоришь о благонамеренном превосходстве и о том, какой ты подарок для всех остальных. Ты играешь со сдержанностью и не упоминаешь своих заслуг, в тайной надежде, что кто-то сделает это за тебя; ты разочарован и задет, если этого не происходит.
Ты проповедуешь лицемерное хладнокровие. Но когда это действительно важно, ты спокоен? Нет, ты лжешь. Ты разоряешься в ярости, а язык подобен холодному кинжалу, и ты мечтаешь о мести.
Ты злораден и обидчив. Ты завидуешь чужой радости, потому что хотел бы дать ее тем, кого ты ценишь, потому что они ценят тебя. Ты завидуешь всякому благополучию вокруг, но нагло утверждаешь противоположное.
Внутри ты беспощадно и грубо думаешь только о том, что подходит тебе, и так чувствуешь себя выше человечества, ни в коей мере не ощущая ответственности. Но ты ответственен перед человечеством за все, что ты думаешь, чувствуешь и делаешь. Не притворяйся, что есть разница между мышлением и действием. Ты полагаешься только на свое незаслуженное преимущество не говорить или делать то, что думаешь и чувствуешь.
Но ты бесстыден во всем, когда тебя не видят. Если бы тебе сказал это кто-то другой, ты бы смертельно обиделся, хотя и зная, что это правда. Хочешь попрекать других за их ошибки? Чтобы они улучшили себя? Да, признайся, ты себя улучшил? Откуда у тебя право иметь мнение о других? Каково твое мнение о себе? И на чем оно основано? Твои основания - сети лжи, покрывающие грязный угол. Ты судишь других и сообщаешь им, что делать. Ты поступаешь так, потому что у тебя нет порядка внутри, потому что ты нечист.
И потом - что ты на самом деле думаешь? Мне кажется, что ты даже думаешь с людьми, не обращая внимания на их человеческое достоинство; ты осмеливаешься думать посредством их и использовать их как фигуры на своей сцене, как если бы они и были такими, как ты их воспринимаешь? Ты когда-нибудь думал, что так совершаешь постыдный акт власти, столь же дурной, как и тот, за который ты осуждаешь других, а именно за то, что они любят своих ближних, как они заявляют, хотя на самом деле используют до конца. Твой грех цветет в уединении, и становится больше, беспощаднее и грубее.
Скрытое в тебе я вытащу на свет, постыдный! Я сокрушу твое превосходство.
Не говори мне о своей любви. То, что ты зовешь любовью, сочится эгоизмом и охотливостью. Но ты говоришь о ней великими словами, и чем громче слова, тем более презренна твоя так называемая любовь. Никогда не говори мне о любви, закрой свой рот. Он лжет.
Я хочу, чтобы ты говорил о стыде, вместо того, чтобы бросаться громкими словами, чтобы ты устроил переполох перед теми, чье уважение хотел вызвать. Ты заслуживаешь насмешек, а не уважения.
Я выжгу то, чем ты в себе гордился, чтобы ты стал пустым, как опорожненный сосуд. Ты должен гордиться лишь своей пустотой и испорченностью. Ты должен быть сосудом жизни, так убей своих идолов.
Не свобода тебе принадлежит, а форма; не власть, а страдание и зачатие.
Ты должен сделать из своего самопрезрения добродетель, которую я ковром расстелю перед людьми. Они пойдут по нему грязными ногами, и ты увидишь, что ты грязнее ног, которые по тебе ступают.
Если я приручаю тебя, зверь, я даю и другим возможность приручить своих зверей. Приручение начинается с тебя, мое я, больше неоткуда. Не то, чтобы ты, тупой брат-я, был особенно диким. Есть и другие, более дикие. Но я должен хлестать тебя, пока ты не снесешь дикость других. Тогда я смогу с тобой жить. Если кто-то поступит с тобой несправедливо, я замучаю тебя до смерти, пока ты не простишь нанесенный вред, и не просто промямлив это, но и в своем тяжелом сердце с его гнусной чувствительностью. Твоя чувствительность - особенная форма жестокости.
Потому слушай, брат по моему одиночеству, я приготовил для тебя всевозможные пытки, если ты вдруг снова станешь чувствительным. Ты должен ощущать себя подчиненным. Ты должен суметь вынести тот факт, что твоя чистота грязна, и что именно твоя загрязненность желанна, что твою расточительность хвалят как скупость, а жадность - как добродетель.
Наполни свой кубок горьким питьем покорности, ведь ты не моя душа. Моя душа с огненным Богом, который в пламени вознесся на высоты небес.
Ты все еще должен быть чувствительным? Я заметил, ты готовишь тайные планы мести, готовя коварные хитрости. Но ты идиот, тебе не отомстить судьбе. Незрелый, ты, наверное, хочешь хлестать море. Лучше построй хорошие мосты; это лучший способ применить ум.
Ты хочешь быть понятым? Нам всем это нужно! Пойми себя, и будешь понят должным образом. С этим тебе хватит работы. Маленький маменькин дорогуша хочет быть понятым. Пойми себя, это лучшая защита от чувствительности, которая удовлетворит твое детское стремление быть понятым. Я полагаю, ты хочешь снова превратить других в рабов своих желаний? Но знай, что я должен жить с тобой и что я больше не буду терпеть эту подлую заунывность.
(с)Карл Юнг
Мы одни, и наше совместное бытие угрожает обратиться невыносимой скукой. Мы должны что-то сделать, провести время; например, я могу обучать тебя. Давай начнем с твоего главного недостатка, который меня больше всего задевает: у тебя нет верного самоуважения. У тебя нет хороших качеств, которыми можно гордиться? Ты считаешь, что быть способным - это искусство. Но этим навыкам можно до некоторой степени научиться. Пожалуйста, сделай так. Ты находишь это трудным - что ж, все сначала трудно. Вскоре ты научишься с этим справляться. Ты сомневаешься в этом? Это не важно; ты должен уметь это делать, или я не смогу с тобой жить. С тех пор, как Бог вознесся и растворился в каких-то огненных небесах, что бы он там ни делал, не знаю точно, что, мы зависим друг друга. Потому ты должен думать об улучшении, или наша совместная жизнь станет несчастной. Так возьми себя в руки и оцени себя! Не хочешь?
Жалкое создание! Я буду тебя понемногу мучить, если ты не попытаешься. О чем ты стенаешь? Возможно, поможет кнут?
Пробирает до костей, не так ли? Вот, получи - и еще. Как это на вкус? Вкус крови, наверное? Средневекового in majorem Dei gloriam?
Или ты хочешь любви, то есть того, что скрывается под этим названием? Можно учить и с любовью, если удары не приносят результата. Так мне тебя любить? Нежно прижать к себе?
Я думаю, ты зеваешь.
Что это, ты хочешь говорить? Но я тебе не дам, или в конце ты заявишь, что ты - моя душа. Но моя душа с огненным червем, сыном лягушки, который улетел к небесам, к высшим истокам. Знаю ли я, что он там делает? Но ты не моя душа, ты мое голое, пустое ничто - Я, это противоречивое существо, которому не откажешь в праве считать себя никчемным.
От тебя можно прийти в отчаяние: твоя чувствительность и охотливость превосходят всякие разумные границы. И я должен жить с тобой одним?
Сожалею, что приходится говорить тебе такие истины. Да, ты до смешного чувствителен, самодоволен, неуправляем, ненадежен, пессимистичен, труслив, нечестен с собой, ядовит, мстителен; трудно без отвращения говорить о твоей детской гордости, мольбе о власти, желании уважения, смешных амбициях, жажде славы. Наигранностью и помпезностью ты злоупотребляешь, как только можешь.
Ты считаешь, что жить с тобой скорее удовольствие, чем кошмар? Нет, трижды нет! Но я обещаю, что сожму тебя в клещах и медленно стяну шкуру. Уж я тебя освежую.
Ты, именно ты хотело сказать другим людям, что делать?
Иди сюда. Я сошью одеяние новой кожи на тебе, чтобы ты почувствовал ее действие.
Ты хочешь жаловаться на других, что тот поступил с тобой несправедливо, не понял, неправильно истолковал, ранил твои чувства, игнорировал, не узнал, ложно обвинил тебя и все такое? Ты видишь в этом тщеславие, свое вечно нелепое тщеславие?
Ты жалуешься, что мучение еще не закончилось?
Я тебе так скажу: оно только началось. У тебя нет терпения и серьезности. Ты блистаешь терпением, только когда это касается твоего удовольствия. Я удвою пытки, чтобы научить тебя терпению.
Ты найдешь боль невыносимой, но есть и иные вещи, которые ранят сильнее, и ты бы причинил их другим в величайшей наивности, и оправдал бы себя незнанием.
Но ты научишься молчанию. Для этого я вырву твой язык - которым ты насмехался, кощунствовал и - даже хуже - шутил. Я иголками приколю все несправедливые и порочные слова в твое тело одно за одним, чтобы ты знал, как пронзают злые слова.
Ты признаешь, что получаешь и удовольствие от этой муки? Я увеличу это удовольствие, пока ты не начнешь блевать от радости, чтобы ты знал, что означает получение удовольствия от самоистязания.
Ты восстаешь против меня? Я сжимаю тиски сильнее, вот и все. Я переломаю твои кости, пока не останется и следа твердости.
Ибо я хочу быть с тобой - я должен - будь ты проклят - ты мое я, которое я должен нести с собой в могилу. Ты думаешь, что я хочу терпеть всю эту глупость целую жизнь? Если бы ты не был моим я, я бы разорвал тебя на куски давным-давно.
Но я обречен тащить тебя через чистилище, чтобы ты тоже стал чем-то приемлемым.
Ты зовешь Бога на помощь?
Милый старый Бог умер, и это хорошо в данном случае, иначе он бы сжалился над твоей раскаявшейся греховностью и избавил меня от казни, даровав милость. Знай, что ни Бог любви, ни любящий Бог еще не возникли, выполз только червь огня, чудесная пугающая сущность, которая проливает огонь на землю, порождая стенания. Так плачь о Боге, он сожжет тебя огнем за прощение грехов. Свернись кольцом до кровавого пота. Тебе давно нужно было это лекарство. Да - другие всегда поступают неверно - а ты? Ты невинен, правилен, ты должен защищать свои добрые права, на твоей стороне добрый, любящий Бог, который всегда из жалости прощает грехи. Других должно озарять, не тебя, ведь у тебя изначально монополия на все озарения, и они всегда убеждены, что ты прав. И потому во весь голос плачься своему дорогому Богу - он тебя услышит и поразит огненным шаром.
Ты хотел быть высшим! Смехотворно! Ты был и есть нижайший. Так кто ты? Отбросы, от которых меня воротит.
А ты, наверное, что-то могущественное? Я ставлю тебя в угол, где ты будешь лежать, пока снова не придешь в чувство. Если ты больше ничего не чувствуешь, процедура бесполезна. В конце концов, мы должны продолжать умело. То, что тебе нужны такие варварские средства исправления, многое о тебе говорит. Твое развитие со времен средневековья мизерно.
Сегодня ты чувствовал себя подавленным, павшим, униженным? Сказать тебе, почему?
Твои бурные амбиции безграничны. Ты исходишь не из блага дела, а из своего тщеславия. Ты работаешь не для человечества, а на собственные интересы. Ты не стремишься к завершенности дела, а к общему признанию и охранению своих преимуществ. Я хочу наградить тебя шипованной железной короной; внутри нее зубья, которые вонзятся в твою плоть.
И вот мы подходим к жестокому надувательству, которое ты создал своим умом. Ты говоришь умело и злоупотребляешь своим талантом и обесцвечиваешь, приглушаешь, усиливаешь, распределяешь свет и тень, и громко провозглашаешь свою достопочтенность и восставляешь добрую веру. Ты портишь добрую веру в других, злорадно ловишь в свои капканы и говоришь о благонамеренном превосходстве и о том, какой ты подарок для всех остальных. Ты играешь со сдержанностью и не упоминаешь своих заслуг, в тайной надежде, что кто-то сделает это за тебя; ты разочарован и задет, если этого не происходит.
Ты проповедуешь лицемерное хладнокровие. Но когда это действительно важно, ты спокоен? Нет, ты лжешь. Ты разоряешься в ярости, а язык подобен холодному кинжалу, и ты мечтаешь о мести.
Ты злораден и обидчив. Ты завидуешь чужой радости, потому что хотел бы дать ее тем, кого ты ценишь, потому что они ценят тебя. Ты завидуешь всякому благополучию вокруг, но нагло утверждаешь противоположное.
Внутри ты беспощадно и грубо думаешь только о том, что подходит тебе, и так чувствуешь себя выше человечества, ни в коей мере не ощущая ответственности. Но ты ответственен перед человечеством за все, что ты думаешь, чувствуешь и делаешь. Не притворяйся, что есть разница между мышлением и действием. Ты полагаешься только на свое незаслуженное преимущество не говорить или делать то, что думаешь и чувствуешь.
Но ты бесстыден во всем, когда тебя не видят. Если бы тебе сказал это кто-то другой, ты бы смертельно обиделся, хотя и зная, что это правда. Хочешь попрекать других за их ошибки? Чтобы они улучшили себя? Да, признайся, ты себя улучшил? Откуда у тебя право иметь мнение о других? Каково твое мнение о себе? И на чем оно основано? Твои основания - сети лжи, покрывающие грязный угол. Ты судишь других и сообщаешь им, что делать. Ты поступаешь так, потому что у тебя нет порядка внутри, потому что ты нечист.
И потом - что ты на самом деле думаешь? Мне кажется, что ты даже думаешь с людьми, не обращая внимания на их человеческое достоинство; ты осмеливаешься думать посредством их и использовать их как фигуры на своей сцене, как если бы они и были такими, как ты их воспринимаешь? Ты когда-нибудь думал, что так совершаешь постыдный акт власти, столь же дурной, как и тот, за который ты осуждаешь других, а именно за то, что они любят своих ближних, как они заявляют, хотя на самом деле используют до конца. Твой грех цветет в уединении, и становится больше, беспощаднее и грубее.
Скрытое в тебе я вытащу на свет, постыдный! Я сокрушу твое превосходство.
Не говори мне о своей любви. То, что ты зовешь любовью, сочится эгоизмом и охотливостью. Но ты говоришь о ней великими словами, и чем громче слова, тем более презренна твоя так называемая любовь. Никогда не говори мне о любви, закрой свой рот. Он лжет.
Я хочу, чтобы ты говорил о стыде, вместо того, чтобы бросаться громкими словами, чтобы ты устроил переполох перед теми, чье уважение хотел вызвать. Ты заслуживаешь насмешек, а не уважения.
Я выжгу то, чем ты в себе гордился, чтобы ты стал пустым, как опорожненный сосуд. Ты должен гордиться лишь своей пустотой и испорченностью. Ты должен быть сосудом жизни, так убей своих идолов.
Не свобода тебе принадлежит, а форма; не власть, а страдание и зачатие.
Ты должен сделать из своего самопрезрения добродетель, которую я ковром расстелю перед людьми. Они пойдут по нему грязными ногами, и ты увидишь, что ты грязнее ног, которые по тебе ступают.
Если я приручаю тебя, зверь, я даю и другим возможность приручить своих зверей. Приручение начинается с тебя, мое я, больше неоткуда. Не то, чтобы ты, тупой брат-я, был особенно диким. Есть и другие, более дикие. Но я должен хлестать тебя, пока ты не снесешь дикость других. Тогда я смогу с тобой жить. Если кто-то поступит с тобой несправедливо, я замучаю тебя до смерти, пока ты не простишь нанесенный вред, и не просто промямлив это, но и в своем тяжелом сердце с его гнусной чувствительностью. Твоя чувствительность - особенная форма жестокости.
Потому слушай, брат по моему одиночеству, я приготовил для тебя всевозможные пытки, если ты вдруг снова станешь чувствительным. Ты должен ощущать себя подчиненным. Ты должен суметь вынести тот факт, что твоя чистота грязна, и что именно твоя загрязненность желанна, что твою расточительность хвалят как скупость, а жадность - как добродетель.
Наполни свой кубок горьким питьем покорности, ведь ты не моя душа. Моя душа с огненным Богом, который в пламени вознесся на высоты небес.
Ты все еще должен быть чувствительным? Я заметил, ты готовишь тайные планы мести, готовя коварные хитрости. Но ты идиот, тебе не отомстить судьбе. Незрелый, ты, наверное, хочешь хлестать море. Лучше построй хорошие мосты; это лучший способ применить ум.
Ты хочешь быть понятым? Нам всем это нужно! Пойми себя, и будешь понят должным образом. С этим тебе хватит работы. Маленький маменькин дорогуша хочет быть понятым. Пойми себя, это лучшая защита от чувствительности, которая удовлетворит твое детское стремление быть понятым. Я полагаю, ты хочешь снова превратить других в рабов своих желаний? Но знай, что я должен жить с тобой и что я больше не буду терпеть эту подлую заунывность.
(с)Карл Юнг