Terrible Two
Кажется, и к нам приближается период, хорошо известный, как "terrible two". Ужасные двухлетки, доводящие своих близких до исступления непослушанием, ослиным упрямством и громкими истериками в общественных местах крайне часто фигурируют в рассказах родителей, чьи дети достигли этого возраста. Вот и я вливаюсь в их стройные ряды.
Вернулась сегодня с Пяткой с прогулки выжатая, как лимон. Кажется, нужно прекращать на какое-то время ходить с девочкой по магазинам, потому что еще пару таких эксцессов я не выдержу. Сегодня нам понадобилось вернуть купленный накануне пуховик (из-за несоответствия размеров). Пришли в магазин, отдел возвратов на нижнем этаже, куда с коляской не попасть, ибо в наличии есть только эскалатор. ОК, высадила девочку, поехали на эскалаторе. Доехали до нужного этажа, выяснилось, что Аня страстно хочет кататься на волшебной лесенке. Фиг тебе, сказала я, подхватила начавшего орать и выгибаться ребенка и понеслась в сторону касс, моля Бога, чтобы там не было очереди. Очередь там, к сожалению, была и все стоящие в ней были вынуждены слушать вопли моего истерящего ребенка и наблюдать, как он, не пускаемый мною в сторону эскалатора, в отчаянии валится на пол и продолжает орать уже там.
Вдоволь наоравшись, Аня заинтересовалась отделом бижутерии, надела на себя пару длинных пластиковых бус золотого цвета и стала дефилировать в них по магазину. Народ умилялся, я молилась о том, чтобы поскорее сдать пуховик и ретироваться. Подошла моя очередь, за пару минут разобрались с возвратом, пришло время снимать бусы. Стоит ли говорить, что Аня расставаться со своими приобретениями по-доброму не желала. Пришлось применить насилие и бусы снять. Снова ор, снова истерика. Добегаю с ней в руках до эскалатора, едем, эскалатор слегка притупляет рыдания. Вот мы уже наверху, теперь надо посадить ребенка в коляску. Ребенок выступает резко против перспективы оказаться в коляске и вообще не намерен покидать магазин. Снова применяю насилие, стараясь не слушать вопли, сажаю ее в коляску, пристегиваю этого пытающегося вывернуться осьминога. Фух, едем!
Осьминог орет, что есть силы, стаскивает с себя шапку и пытается скинуть сапоги. Последнее ему удается и он на минуту успокаивается. Но лишь на минуту. Вскоре истерика начинает набирать прежнюю силу. Переживая за ее мерзнущие ноги (на ногах только штаны и колготки), заезжаем в The Childrens' Place, где я надеюсь ее укачать, а когда она уснет, надеть сапоги и довезти до дома. Вроде бы утомленная и нарыдавшаяся вдоволь Аня начинает засыпать. Я выбираю ей варежки, присматриваю теплую зимнюю шапку и, как назло, качу коляску мимо блестящих ремней, которые почти заснувшая Аня вдруг начинает настойчиво просить. Даю ремень. Аня играет им, роняет, подаю снова, снова роняет, расстраивается, отбрасывает поднятый ремень и опять начинает истерить. Выпускаю ее из коляски, так как мне нужен тайм-аут на то, чтобы расплатиться (а там тоже очередь). Но это меня не спасает. Ребенок орет, извивается на руках, требует снять с себя куртку и кофту. Снимаю. Всовываю в руки сразу трех фирменных кукол, Аня успокаивается.
Минут через пять я расплачиваюсь и теперь мне нужно как-то увести ребенка из магазина. Ребенок раздет, разут и категорически не желает одеваться. Задача не из легких :( Ей давно пора спать и в таком виде я не могу везти ее на улицу, где уже начинает идти снег. Беру куртку в руки, направляюсь в сторону девочки. Она, завидев меня, протестующе кричит, а после и вовсе пускается в бега. Настигаю, хватаю, начинаю одевать. Разгорается нешуточная борьба. Борьба не на жизнь, а насмерть. Никто не хочет уступать. Каждый из нас принял решение идти до конца. А вокруг десятка два зрителей, которые страются не показывать вида, но я уверена, уже делают ставки на победителя смотрят на все это безобразие и осуждающе качают головами. Я, как более сильная, умелая и опытная, побеждаю и вытаскиваю малышку на улицу. Теперь нужно как-то ее, босоногую, посадить в коляску.
Повторяется сцена с осьминогом. У меня к этому времени уже не осталось никаких сил. Я вымотана, хочу есть и чтобы было тихо. Мне еще 16 улиц везти ее домой :( Привязанная, она немилосердно голосит и ей плевать на мои страдания. Холодный зимний ветер не оставляет никаких сомнений в том, что Аниным ножкам скоро наступит полный трындец. Пытаясь избежать новых ОРЗ вследствие переохлаждения, я принимаю решение любым способом надеть на осьминога сапожки. Аня сопротивляется, оглашая улицу своими рыданиями, дрыгает ногами так, что сапоги невозможно не то, что надеть, а просто поднести к цели. Мне хочется ударить ее, сжать эти маленькие ручки и ножки так, чтобы ей стало больно, чтобы она хоть немного снизила свою двигательную активность. С губ моих слетают угрозы физической расправы, слышать которые было бы страшно даже взрослому, а про себя я уже начинаю всерьез материться.
Как никто из нас не пострадал, не знаю. Это чудо. Я плюнула на идею надеть сапоги, покатив скорее коляску с босоногой Аней в сторону дома. А она, выиграв эту битву, лежала пристегнутая в глубине коляски и всхлипывала, пытаясь уснуть. Мне не хотелось даже смотреть в сторону Ани, поэтому я надвинула на коляску полог и, как можно быстрее, прижимая к ушам шапку, побежала от светофора к светофору вдоль West End Avenue. Через пару минут пришло осознание того, что я сейчас обижаюсь на маленькую глупую уставшую девочку, которая еще даже не может объснить, что она хочет и почему, и от этого ей очень трудно и плохо. Что сейчас она лежит в своей коляске, тоже переживает и еще, под порывами леденящего ветра, разносящего по Манхэттену первый снег, у нее мерзнут ножки :( Повторять попытку надеть сапоги я не стала, боясь вызвать новую волну рыданий. Сняла с себя шарф и замотала малышу носочки-пяточки. Аня не возражала. Только грустно всхлипнула, демонстрируя всем своим видом, насколько сильно она несчастна.
Пока доехали до дома, Аня уснула. Я, перекладывая ее в кровать, подумала, сколько еще впереди у нас таких трудных моментов. О боги, сколько нужно сил и терпения! Не ожидала от себя такой агрессии по отношению к ней. Считала себя мудрой, начитанной, все понимающей. А оказалось, я такая же маленькая и глупая девочка.
Вернулась сегодня с Пяткой с прогулки выжатая, как лимон. Кажется, нужно прекращать на какое-то время ходить с девочкой по магазинам, потому что еще пару таких эксцессов я не выдержу. Сегодня нам понадобилось вернуть купленный накануне пуховик (из-за несоответствия размеров). Пришли в магазин, отдел возвратов на нижнем этаже, куда с коляской не попасть, ибо в наличии есть только эскалатор. ОК, высадила девочку, поехали на эскалаторе. Доехали до нужного этажа, выяснилось, что Аня страстно хочет кататься на волшебной лесенке. Фиг тебе, сказала я, подхватила начавшего орать и выгибаться ребенка и понеслась в сторону касс, моля Бога, чтобы там не было очереди. Очередь там, к сожалению, была и все стоящие в ней были вынуждены слушать вопли моего истерящего ребенка и наблюдать, как он, не пускаемый мною в сторону эскалатора, в отчаянии валится на пол и продолжает орать уже там.
Вдоволь наоравшись, Аня заинтересовалась отделом бижутерии, надела на себя пару длинных пластиковых бус золотого цвета и стала дефилировать в них по магазину. Народ умилялся, я молилась о том, чтобы поскорее сдать пуховик и ретироваться. Подошла моя очередь, за пару минут разобрались с возвратом, пришло время снимать бусы. Стоит ли говорить, что Аня расставаться со своими приобретениями по-доброму не желала. Пришлось применить насилие и бусы снять. Снова ор, снова истерика. Добегаю с ней в руках до эскалатора, едем, эскалатор слегка притупляет рыдания. Вот мы уже наверху, теперь надо посадить ребенка в коляску. Ребенок выступает резко против перспективы оказаться в коляске и вообще не намерен покидать магазин. Снова применяю насилие, стараясь не слушать вопли, сажаю ее в коляску, пристегиваю этого пытающегося вывернуться осьминога. Фух, едем!
Осьминог орет, что есть силы, стаскивает с себя шапку и пытается скинуть сапоги. Последнее ему удается и он на минуту успокаивается. Но лишь на минуту. Вскоре истерика начинает набирать прежнюю силу. Переживая за ее мерзнущие ноги (на ногах только штаны и колготки), заезжаем в The Childrens' Place, где я надеюсь ее укачать, а когда она уснет, надеть сапоги и довезти до дома. Вроде бы утомленная и нарыдавшаяся вдоволь Аня начинает засыпать. Я выбираю ей варежки, присматриваю теплую зимнюю шапку и, как назло, качу коляску мимо блестящих ремней, которые почти заснувшая Аня вдруг начинает настойчиво просить. Даю ремень. Аня играет им, роняет, подаю снова, снова роняет, расстраивается, отбрасывает поднятый ремень и опять начинает истерить. Выпускаю ее из коляски, так как мне нужен тайм-аут на то, чтобы расплатиться (а там тоже очередь). Но это меня не спасает. Ребенок орет, извивается на руках, требует снять с себя куртку и кофту. Снимаю. Всовываю в руки сразу трех фирменных кукол, Аня успокаивается.
Минут через пять я расплачиваюсь и теперь мне нужно как-то увести ребенка из магазина. Ребенок раздет, разут и категорически не желает одеваться. Задача не из легких :( Ей давно пора спать и в таком виде я не могу везти ее на улицу, где уже начинает идти снег. Беру куртку в руки, направляюсь в сторону девочки. Она, завидев меня, протестующе кричит, а после и вовсе пускается в бега. Настигаю, хватаю, начинаю одевать. Разгорается нешуточная борьба. Борьба не на жизнь, а насмерть. Никто не хочет уступать. Каждый из нас принял решение идти до конца. А вокруг десятка два зрителей, которые страются не показывать вида, но я уверена, уже делают ставки на победителя смотрят на все это безобразие и осуждающе качают головами. Я, как более сильная, умелая и опытная, побеждаю и вытаскиваю малышку на улицу. Теперь нужно как-то ее, босоногую, посадить в коляску.
Повторяется сцена с осьминогом. У меня к этому времени уже не осталось никаких сил. Я вымотана, хочу есть и чтобы было тихо. Мне еще 16 улиц везти ее домой :( Привязанная, она немилосердно голосит и ей плевать на мои страдания. Холодный зимний ветер не оставляет никаких сомнений в том, что Аниным ножкам скоро наступит полный трындец. Пытаясь избежать новых ОРЗ вследствие переохлаждения, я принимаю решение любым способом надеть на осьминога сапожки. Аня сопротивляется, оглашая улицу своими рыданиями, дрыгает ногами так, что сапоги невозможно не то, что надеть, а просто поднести к цели. Мне хочется ударить ее, сжать эти маленькие ручки и ножки так, чтобы ей стало больно, чтобы она хоть немного снизила свою двигательную активность. С губ моих слетают угрозы физической расправы, слышать которые было бы страшно даже взрослому, а про себя я уже начинаю всерьез материться.
Как никто из нас не пострадал, не знаю. Это чудо. Я плюнула на идею надеть сапоги, покатив скорее коляску с босоногой Аней в сторону дома. А она, выиграв эту битву, лежала пристегнутая в глубине коляски и всхлипывала, пытаясь уснуть. Мне не хотелось даже смотреть в сторону Ани, поэтому я надвинула на коляску полог и, как можно быстрее, прижимая к ушам шапку, побежала от светофора к светофору вдоль West End Avenue. Через пару минут пришло осознание того, что я сейчас обижаюсь на маленькую глупую уставшую девочку, которая еще даже не может объснить, что она хочет и почему, и от этого ей очень трудно и плохо. Что сейчас она лежит в своей коляске, тоже переживает и еще, под порывами леденящего ветра, разносящего по Манхэттену первый снег, у нее мерзнут ножки :( Повторять попытку надеть сапоги я не стала, боясь вызвать новую волну рыданий. Сняла с себя шарф и замотала малышу носочки-пяточки. Аня не возражала. Только грустно всхлипнула, демонстрируя всем своим видом, насколько сильно она несчастна.
Пока доехали до дома, Аня уснула. Я, перекладывая ее в кровать, подумала, сколько еще впереди у нас таких трудных моментов. О боги, сколько нужно сил и терпения! Не ожидала от себя такой агрессии по отношению к ней. Считала себя мудрой, начитанной, все понимающей. А оказалось, я такая же маленькая и глупая девочка.