Рондо любви и революции - часть 4
Итак, предлагаю вашему вниманию очередной доделанный кусок. Сразу предупреждаю, пятый фрагмент будет не очень скоро - работа не волк, в лес не убежит, потому ее, проклятую, иногда делать надо ;)) Пока наслаждайтесь тем, что есть.
-- Черт возьми! - Габи резко дернула за какой-то рычаг, плохо различимый в темноте. Раздался оглушительный лязг. - Я ж и забыла совсем, что у них тут перекрыто! Вроде бы метро «Ференц корут» давно уже работает, чего они все копают? Город на случай ядерной войны? И скажите на милость, как объезжать эти раскопки, если в городе половина улиц с односторонним движением?!
-- Можно глянуть? - Шибуки, не дожидаясь разрешения, отпихнула Кайя, подтянулась и высунула голову в люк. Вскоре сверху раздался ее восторженный голос: -- Ошизеть! Справа одна половинка Франца-Иосифа, слева -- другая! Или это я уже допилась до глюков?
-- Да нет, все правильно, -- усмехнулась в ответ Габи. - Слева - Ференц корут, справа - Йожеф корут. У нас тут так без всякого уникума. Ну что, по какой половине императора будем объезжать стройку?
-- Может, сначала пожрем? - подал голос Кайя. - Со вчерашнего обеда во рту ничего не было, кроме выпивки, а тут в двух шагах весьма достойное место - «Corvin Sorozo»…
-- Слушайте, а нашей еды у вас поблизости нет? - неловко поинтересовалась Шибуки. - А то я вчера как попробовала здешнего гуляша с перцем, так прямо искры из глаз…
-- Это сложнее, -- задумалась Габи. - В Будапеште вообще не так много сушилищ, вспомнить бы еще, где я видела хоть одно… Во, вспомнила - возле Октагона! Там рядом и суши-бар, и нормальная жральня, вот всем экипажем и поедим! Значит, сворачиваем на Йожеф корут, а дальше видно будет!
…Если Кайя рассчитывал, что за еду будет уплачено остатками их денег, то совершенно зря. Стоило ему об этом заикнуться, как Габи и Рика единогласно решили, что сторожить танк на время отсутствия остальных лучше всего мужчине - «от одной твоей ближневосточной морды все разбегутся!». Сами же, прихватив винтовку и гранату, исчезли на полчаса и вернулись, нагруженные пакетами с суши и жареными колбасками, а также большой бутылью холодного чая «Лепестки сливы». Судя по их довольным лицам, в кафе ими был применен тот же метод общения с населением, что и на заправке.
Скромно поставив танк на краю обширной площади, трое террористов устроились на броне и принялись за поздний завтрак, с чувством превосходства поглядывая на ошалелые лица прохожих, выходящих из метро. Кое-кто останавливался в отдалении, о чем-то переговаривался, указывая на них пальцем, но подойти поближе не решился ни один.
Уникум из бара подошел к концу, но Габи с видом фокусника извлекла из кармана куртки новую бутылку, которую явно заполучила все тем же способом. Даже тучи, все утро угрожавшие просеяться дождем, разошлись, позволяя октябрьскому солнцу согреть троих на броне. Воистину, быть террористами оказалось очень приятно!
-- Слушайте, народ, я поняла, чего мне не хватает для полного счастья, -- неожиданно произнесла Габи, дожевывая колбаску. - Мне по-прежнему очень хочется кинуть куда-нибудь мою гранату.
-- Ну что ты все носишься с этой гранатой, как белка Скрат с орехом? - недовольно произнес Кайя. - Танк есть, выпивка есть, закуска есть -- нет, неймется тебе!
-- А по-моему, правильно, -- поддержала ее Шибуки, приканчивая уникум. Похоже, сие зелье окончательно своротило мозги непривычной к нему японке. - Раз уж мы заделались террористами, надо же устроить хоть какой завалящий теракт!
Кайя покрутил пальцем у виска.
-- Девчонки, до сих пор все, что мы тут творили, было не более чем хулиганством. Но если вы кинете куда-нибудь гранату - это уже статья. Тут вам действительно никакие справки не помогут. Когда вы с Анитой кидаетесь камнями в витрины бутиков, это всего лишь разрушения, но если ты проделаешь то же самое с гранатой - будут жертвы. Тебе это надо? Без этого тебе не естся и не пьется?
-- И это говорит лучший Лукени Запада! - расхохоталась Шибуки, засовывая в рот последний кусок суши. - Анархист-безмотивник! И кому - ангелу Смерти!
-- В чем-то он прав, -- неожиданно возразила Габи. - Гранату надо кидать с поводом, иначе это напрасная трата боеприпаса и никакого удовольствия. Для витрин бутиков и в самом деле достаточно камней… -- неожиданно она замерла. - Придумала! Поехали, взорвем памятник Лизке! И удовольствие получим, и за рамки хулиганства не выйдем - никаких жертв, одни разрушения!
-- А как это связано с исторической реконструкцией? - с хитрой улыбкой поинтересовалась Шибуки.
-- Да самым прямым образом! - Габи ударила кулаком по броне. - Это она позволила нам проявлять нашу дурь в полный рост! Свободу нам, видите ли, дала - сначала спросила бы, на хрена она нам сдалась и на что мы ее используем! Под Францем-Иосифом нам не жилось, под русскими тоже не жилось - вот и подмахивали в результате Гитлеру совершенно свободно! Позор же на всю Европу! А все она, с нее все началось! А еще… а еще, когда мы с парнями выносим ее в финале, она вечно норовит мне пяткой в ухо заехать!!! Доедаем, допиваем - и по машинам!
(фрагмент про трансформацию опущен, см. часть 3)
Первый выкрикнутый в мегафон призыв остановиться они просто не услышали за грохотом мотора. Второй - проигнорировали. А потом перепуганный Кайя -- единственный, кто не утратил остатки инстинкта самосохранения, -- сообщил, что следом за ними вот уже несколько минут неотступно движется бронеавтомобиль полиции.
В ответ на это Габи только расхохоталась.
-- Скажи на милость, ну что он может нам сделать? Мы же ни в кого ни стреляем, тихо-мирно катаемся по городу. Прав таких не имеет - нападать первым! А если даже и нападет, мы в броне. Вот уж чего у них там с гарантией нет, так это бронебойных снарядов.
-- Если ты кинешь гранату, у него разом появятся какие хочешь права, -- мрачно бросил Кайя.
-- Значит, будем отрываться на мосту Маргит, -- невозмутимо отозвалась Габи. - Не знаю, удастся ли мне этот маневр, но если удастся… -- она замолчала, и молчание это не предвещало ровным счетом ничего хорошего.
Эржибет корут сменилась Терез корут, а та -- Сент-Иштван корут, хотя, казалось бы, ехали все по той же улице, никуда не сворачивая. Наконец, впереди показался мост Маргит. Скорость танка в городе и так-то была не слишком велика, а на подходе к мосту Габи еще сбросила ее.
Была уже середина дня, и поток машин, катившийся через мост, оказался достаточно интенсивным. Габи это было только на руку. А тут еще, как нарочно, на изгибе моста трамвай «поцеловался» с какой-то неосторожной легковушкой, заехавшей на пути, и теперь оба водителя, энергично размахивая руками, выясняли, кто больше виноват, надежно перекрывая пространство для маневра с левой стороны.
Приблизившись к трамваю, Габи затормозила... а потом резко дала задний ход. В попытке увернуться от танка и одновременно не столкнуться с машинами, идущими сзади, бронеавтомобиль столь же резко взял вправо - и, как и ожидала Габи, въехал в ограждения моста. С машиной ничего не случилось, но металлическая секция ограждения подалась, грозя утратить надежность… а возможности рывком сдать назад у водителя не было.
-- Все, ему тут теперь до вечера дел хватит, -- жизнерадостно произнесла Габи. - Едем дальше! И если что, запомните: я не справилась с управлением. А водитель броневика - сам себе козел!
Кайя промолчал. Он уже понял, что каждое его возражение лишь подстегивает изобретательность Гончей, и один Господь знает, до чего они могут дойти таким образом.
Дальнейший их путь пролегал прямиком по набережной Дуная с будайской стороны. Шибуки, уже ничего не стесняясь, то и дело высовывала голову из люка, с восторгом разглядывая изысканно красивые здания и почти облетевшие деревья, а потом снова ныряла в танк, чтобы уточнить у Габи, мимо чего они едут.
Близ моста Эржибет шоссе заворачивало, огибая тот самый памятник, который террористки избрали своей мишенью. К нему вели ступени - вплотную не подъедешь, но добросить гранату вполне можно. Черная с прозеленью Лиза в короне и мантии небрежно развалилась в кресле, глядя, как показалось Шибуки, с легкой укоризной: это вы меня взрывать приехали? Неужели не жалко?
-- Вот здесь и вставай! - крикнула японка в темное грохочущее нутро танка. - Отсюда я уже докину! Блинн, и смотрит-то совсем как наша Отори Рей!
-- Ладно уж, бросай ты, -- отозвалась Габи, нехотя вкладывая ей в ладонь свое сокровище. - Мне все равно через тебя не перелезть, а от водительского люка хрен докинешь. Давай, взорви ее ко всем Халалам!
Однако, уступив Шибуки право броска, Габи отнюдь не собиралась совсем лишать себя этого восхитительного зрелища, поэтому она все-таки распахнула водительский люк и полезла наружу.
С полдесятка туристов, бродивших у памятника, испуганно замерли, когда над люком выросла фигура в тельняшке и грязной куртке и занесла руку для броска. Однако вместо звучного взрыва и дробного стука разлетающихся осколков послышался всего лишь мелодичный звон бьющегося стекла… а сам памятник все так же продолжал глядеть с укоризной: эх вы! Вам полагается звучать гордо - а вы как звучите?!
-- Рика, идиотка, ты ЧЕГО кинула?!! - заорала Габи, с трудом сдерживая смех. -- Это был наш последний уникум!!!
-- А мне кажется, разница невелика, -- флегматично отозвалась Шибуки, наблюдая, как заметались туристы, напуганные звоном стекла. Кажется, одного из них даже задело отлетевшим осколком.
-- Нет, велика! - Габи согнулась пополам от хохота. -- Гранату пить нельзя!
-- Так мы еще добудем, так же, как этот добыли, -- не без резонности возразила Шибуки. - А гранату я сейчас по новой кину, только и всего. Даже лучше вышло - людей разогнали, никого не раним… -- она снова нырнула в люк. - Ага, вот она!
Но тут послышался новый негромкий удар - на этот раз о броню их танка. А затем Габи вдруг ощутила, как у нее щиплет в носу и до невозможности слезятся глаза. Она еще успела увидеть, как снова высунувшаяся из люка Рика роняет гранату и хватается за лицо, а обернувшись - разглядеть знакомый силуэт, которому сейчас полагалось с помощью дорожной полиции и такой-то матери выпутываться из ограждения моста Маргит… быстро же справились, суки-собаки! Защитники отчизны, baszom az Kristusmarjat! Дальше слезный туман невыносимо застлал глаза, и она лишь слышала, как матерится Кайя, как Шибуки вопит: «Отпустите меня, я подданная микадо!»
Когда ей самой выкрутили руки и ткнули носом в теплую броню урчащего танка, Габи окончательно ощутила себя советским воином-освободителем. В этот миг она ненавидела венгерское правительство всеми фибрами своей души.
-- Что, Смертушка, опять кровушки хочешь? - вкрадчиво произнес Мештер, глядя, как Айяки снова наливает в пластиковый стаканчик рубиновую жидкость. На этот раз из вчерашней сумки было извлечено не саке, а бутылка с плоской крышкой, на этикетке которой был изображен гранат и несколько иероглифов. Краем глаза Собу заметил, что в сумке имеется еще как минимум одна, но уже зеленая и со сливами на этикетке.
-- Разве что твоей, -- отозвалась Айяки с мимолетной усмешкой.
-- Это будет не так легко, -- голос Мештера приобрел до боли знакомую зловещую бесплотность, взгляд утонул в синем мерцании. В его лице - да и не в лице тоже -- уже не оставалось почти ничего от давнего приятеля Собу. Взяв в руки ладонь Айяки, он запечатлел на ней поцелуй - казалось бы, небрежный, но по тому, как дрогнула та всем телом, Собу угадал, что поцелуй был подлым, в лучшем стиле сволочи Камараша, когда язык целующего быстро трогает складку кожи между пальцами…
Вместо ответа Айяки обмакнула палец в вино и провела Мештеру по губам, а потом, запрокинув голову, стала пить нарочито медленно, словно специально позволяя любоваться собой. Даже стаканчик в ее руке в этот миг казался тонким хрустальным бокалом. Собу прекрасно понимал, что все это не более чем антураж, ибо и сам не испытывал ни малейшей потребности в алкоголе - состояние трансформации превосходило состояние опьянения настолько же, насколько купание в настоящем море превосходит ванну с ароматической солью.
Когда-то в давние времена ему нравилось, выломав пару магнитиков из настольной игры, поднести их друг к другу одноименными полюсами и ощутить, как они отталкиваются изо всех сил - лишь для того, чтобы одному из них перевернуться и слипнуться с другим воедино… но он нарочно держал их именно так, трогая гранями упругую, почти материальную волну магнитного поля, и преодолевая ее, и прижимая их неправильными сторонами… Сейчас по залу ходили такие же тяжелые волны притяжения-отталкивания, и он тоже трогал их какой-то невидимой своей гранью, забавлялся, вынуждая течь так, как приятнее ему - и это кружило голову лучше любого вина.
-- Сэмпай, скажи своему господину, чтобы он перестал это делать, -- неожиданно отрывисто произнесла Айяки, отбрасывая пустой стаканчик. - Мы и без того с трудом помним о том, что мы смертные. Хорошо, если здесь будет просто оргия, а то как бы в самом деле не дошло до крови на полу…
-- В самом деле, пойдем, -- Асадзи легко тронула его за плечо. - Зачем тебе доводить их до исступления, когда у тебя есть я?
Он подчинился не без неохоты - настолько упоительным было это качание на волнах чужого напряжения. Но черно-зеркальные глаза Асадзи звали без слов, обещая куда более изысканное наслаждение, и он имел все основания верить этому обещанию.
Они снова отошли в тот угол зала, где поцеловались в первый раз. На миг он все-таки увидел свое отражение в зеркале - абсолютно нечеловеческое, серо-серебристое лицо, а на лбу, где обычно крепится микрофон - изящная капелька черного хрусталя, свисающая с серебряной цепочки, вплетенной в волосы. Тело тоже стало тоньше и стройнее… минус пятнадцать кило, не меньше, пронеслась в его мозгу ехидная мысль из того уголка сознания, куда он задвинул себя вседневного.
Если сила Мештера, слепившая его трансформу, была как вяжущий холод эвкалипта во рту, то его собственная - как вкус разгрызенного цветка гвоздики, одновременно тонкий и жгучий… более насыщенная нота того же регистра, взятая не в призрачные девяностые, а в изощренные двухтысячные, более действенная и одновременно более… человечная, что ли? Более живая, снова усмехнулся в нем наблюдатель из дальнего уголка сознания. Как бы то ни было, увиденное в зеркале больше не заставляло его отводить взгляд.
-- Ты уже почти освоился с собой, -- произнесла Асадзи, вырастая в зеркале черной тенью у его плеча. Собу даже не успел заметить, когда ее бело-золотые одежды сменились традиционным нарядом японской Смерти - черная рубашка с широким поясом, штаны, заправленные в высокие сапоги, и распахнутое верхнее одеяние - слишком длинное для жакета, слишком короткое для плаща и слишком роскошное для того и другого, черная мерцающая парча. Почти по-мужски строгий костюм составлял выразительный контраст с ее мягкими чертами и бледным золотом волос - не мужская роль, с чего вы взяли, просто взрослая, уверенная в себе женщина с достаточно холодной головой…
Сколько ей лет? Она впустила ЭТО в себя в тот же год, что и Мештер, то есть десять лет назад, и уже тогда не была юной девушкой - топ-звездой Такарадзуки становятся ближе к тридцати, никак не раньше. Получается, уже почти сорок… то есть на сколько же лет она старше его самого? На шесть, на восемь? А ведь даже в человеческом виде ее возраст только взгляд и выдает…
-- Тода-сама, -- произнес он, поворачиваясь к ней и беря ее руки в свои.
-- Как ты меня назвал? - переспросила она, чуть расширяя глаза.
-- Само с языка слетело, -- усмехнулся он. - Как вас еще называть, если и по-немецки, и по-венгерски Смерть - мужского рода, а вы, как ни крути, женского? Смертиха, Die Todin - неуважительно как-то. Touto, как вы сами себя зовете - просто смешно, Shi - тоже не звучит…
-- Шиза обмолвилась мне, что Крегер звал ее Shi-Zunko, -- осторожно произнесла Асадзи, словно под большим секретом выдала чужую тайну.
-- То ее, -- возразил Собу. - А это слово для всех вас, как понятия. Или не нравится?
-- Ну почему же, -- тонко улыбнулась она. - То-да… звучит, как название нашей бронетехники. Хотя была ли именно такая модель, не знаю, не разбираюсь в этом…
При слове «бронетехника» Собу неожиданно кольнуло неприятное ощущение, будто он забыл сделать что-то очень важное… Но Асадзи вновь подняла на него свои бездонные глаза, и ощущение растаяло, не успев оформиться ни во что конкретное.
-- Смотри, -- она опять повернулась к зеркалу, и он был вынужден повернуться следом за ней. - То, что входит в нас, вынуждает нас расставаться со своим полом… в обмен на нечеловеческую красоту. Но по крайней мере, нам обоим удалось оставить себе достаточно, чтобы остаться желанными не только для других…
-- …но и друг для друга, -- закончил он, подхватывая ее на руки. Халалы были единственными из мужчин-Смертей, кто никогда не носил Элизабет на руках, предоставляя это своей команде - и не без оснований. Но она не была Элизабет. Она была Тода-сама и могла не бояться его прикосновений. А кроме того, она почти ничего не весила - и это не было следствием трансформации, ее кости действительно были на удивление тонкими…
-- Только не надейся, что это случится быстро, -- вырвалось у него, когда он опускал ее на самый мягкий из матов. В распахнутом вороте черной шелковой рубашки блеснуло ожерелье - обвившая шею змейка, сплетенная из золотых и серебряных нитей.
-- Сегодня твой день, -- шепнула она в ответ. - Пусть это длится столько, сколько необходимо твоей силе…
(далее поедено цензурой)
Пусть это длится столько, сколько необходимо твоей силе… ибо меня ты не насытишь ни за все эти годы, ни впрок. Ты отпустил себя на свободу на ближайшую пару часов, но знаешь ли ты, что такое свобода для МЕНЯ? Даже сверхчеловеческая сила не поможет мне допить всю мою молодость за один глоток…
Сорок семь месяцев на гребне волны… это много, очень много. У той же Дзунко их было всего двадцать восемь, хотя ее талант, несомненно, заслуживал большего. Про меня говорили, что я не даю развернуться молодым и более способным, что я пережала глотку всей Звезде, а мне всего лишь было некуда уйти… и все эти месяцы безумие прорастало сквозь меня, как трава сквозь асфальт. Я слишком хорошо знала, чего хочу. И теперь, когда я это МОГУ -- как же сложно удержаться!
Взять все, чего я была лишена все эти годы - разом. Я -- Госпожа Иллюзий и могу вскрыть не только тебя или Мештера - теперь, когда я обрела себя, любой, имевший неосторожность заглянуть мне в глаза, даст мне то, что вижу в нем я. Испытать все по очереди, как в детстве, когда я не позволяла родителям увести меня из парка, пока не перекатаюсь на всех имеющихся аттракционах. Ярость Камараша, утонченность Крегера, даже нежность того маленького голландца - любой из вас хорош по-своему, а мне мало, мало, мало!!! И пусть тот, кто даже мечтать не смеет ни о чем подобном, сколько угодно зовет это фальшивкой…
Но те, кто равен мне, хотя бы переживут это без особого вреда для себя - а вот что будет с простым смертным, заглянувшим в глаза моей трансформе, я даже думать не хочу. А здесь, словно нарочно, заповедник… почти каждый из вас впускал в себя что-то притягательное для меня, так почему бы мне не вытащить это наружу? Я ведь не теряла времени эти два дня, я уже знаю кое-кого. Заглянет мне в глаза Надь - и в моей постели окажется молодой страстный вампир. Заглянет по неосторожности Хоммоной - и улыбка навсегда пропадет с его лица, а я получу упоительный поединок на несколько ночей. А уж если, не приведи небеса, на моем пути попадется Долхай… вот кого я хотела бы сжимать в своих объятиях на Серебряном Мосту, а вовсе не милую Эмао, несмотря на все ее актерские достоинства! Перман, в принципе, тоже сгодится, но Долхай у моих ног мне как-то больше по душе…
Я получу все это… а дальше что?
А дальше - уже не клиника имени Эржибет, а психиатрическая лечебница для безнадежных. Полный распад личности, пустые выпитые оболочки. В силе любого из нас нет и не было ничего созидательного, и пусть я -- смерть, приходящая во сне или в глюках, самая желанная и сладостная из всех, но все-таки тоже смерть.
Именно поэтому я довольствуюсь тем, что есть у меня в данный момент. Уж если я не могу получить все и сразу, я возьму хотя бы самое лучшее из того, что есть… и не пренебрегу вторым призом. Я даже не заставлю вас меряться из-за меня вновь обретенной силой, хотя мне хочется поглядеть на это до дрожи в коленях. Но все же трансформа Мештера тоже от меня не уйдет, а Саэко тем временем, так и быть, пусть позабавится с тем, кого не сумела взять по праву… Сейчас же ты в моей власти, я держу тебя в объятиях своей силы, и мне плевать на весь остальной мир!!!
Не помогли ни две выпитых бутылки вина (уникума в баре не оказалось даже после усердных поисков), ни насмешки Лукаса Пермана и Маркуса Пола, последнему из которых Камараш без лишних слов заехал в челюсть - его по-прежнему, как магнитом, влекло к запертой двери зала лечебной физкультуры. Пусть Мештер и Собу, если хотят, делят эту белесую Асадзи с ее тошнотворно-вежливой улыбочкой - но Айяки, Айяки! Пухлые губки, такие же пухлые щечки, задорно-игривый взгляд… кто это сказал, что она дер Тод? Она - жена дер Тода!!! Туфли ей на шпильках да мини-юбку, а в брючных костюмах пусть ходят эффективные менеджеры на презентациях! Baszom az elet, до чего же классно она смотрелась бы в таком виде с ним, Мате, под руку!
Любой другой на месте Камараша рано или поздно задумался бы: вправду ли ему так до зарезу нужна именно эта девушка - или дело только в его оскорбленном самолюбии? А также отдал себе отчет, что силовым вмешательством он своего уж точно не добьется -- в лучшем случае дело кончится дракой, а в худшем скандалом на всю клинику и репрессивными мерами со стороны Эльзе Людвиг. Но Камараш в подобных ситуациях привык не думать, а действовать - либо выпускать эмоции на стороне. Однако и тут ему не повезло: сегодня в рамках кинопередвижки для больных крутили копию «Сансет Бульвара» 1953 года с Глорией Свенсон, и почти все пациенты сидели в кинозале, уставив глаза в экран. А верный собутыльник Кайя так и вовсе пропал куда-то с самого утра. В город, что ли, сбежал? Но почему тогда один? Вроде и Берецки, и Мисарош, и прочие любители шататься по кабакам вполне себе присутствовали за обедом…
Спустя пару часов Мате не выдержал, осушил для боевого задора еще одну бутылку и полез на кухню к Фельдешу за топориком для рубки костей. Если дверь не сдается, ее уничтожают! Старые фильмы длинные, так что он управится раньше, чем из кинозала повалит толпа и кто-нибудь попытается ему помешать.
Странно, на этот раз из-за двери не доносилось ни голосов, ни музыки - лишь отчетливо тянуло каким-то непонятным, но скорее приятным дымком. И все время, пока Камараш трудился над дверью, этот запах никуда не девался, кажется, даже усиливался…
Наконец смачный хруст древесно-стружечной плиты возвестил, что путь свободен. Со всем нерастраченным запасом ярости Мате рванул дверь на себя - и остолбенел, едва не упершись носом в кирпичную кладку с комьями небрежно положенного, но давно схватившегося раствора.
Черт, ну и забористая же трава у этих японок! Такую даже в пуште еще поискать! Мате потряс головой, желая отогнать дурман, дотронулся до кладки рукой, озадаченно колупнул ногтем подтек раствора… Кладка, такая же материальная, как любая стена лечебницы, с грубой вещественностью перекрывала вход в зал и не собиралась исчезать. Не веря уже не только глазам, но и пальцам своим, Камараш со всей силы пнул по кирпичам - и тут же охнул, ушибив большой палец ноги даже сквозь ботинок.
-- Замуровали демоны, -- растерянно произнес он, снова и снова проводя рукой по непонятно откуда взявшейся преграде.
Дер Тод официальной версии даже не подозревал, до какой степени он прав. В данный момент четверых, пребывавших в зале лечебной физкультуры, можно было считать людьми лишь с очень большой натяжкой.
Бросив топорик у порушенной двери, Камараш быстрым шагом прошел через коридор, сбежал по лестнице и выскочил на крыльцо. Может, на свежем воздухе полегчает…
Октябрьский холод тут же проник ему под рубашку своими влажными пальцами. За курткой возвращаться не хотелось, поэтому для обогрева надо было двигаться. Мате спустился с крыльца, прошел под перемычкой между корпусами, машинально обернулся на окна треклятого зала…
В окнах, словно там шла дискотека, без особой регулярности вспышками пульсировал ярко-зеленый свет. Не тот с характерным голубоватым оттенком, каким освещали Халалов на сцене - нет, пронзительно-зеленый, скорее похожий на тот, что сопутствует появлению мертвых герцога Макса и Софии…
-- Шиза… -- выговорил окончательно офигевший Камараш и, забыв даже о холоде, рухнул на скамейку. В голове у него творился страшный сумбур, сквозь который в такт зеленому свету из окон упорно вспыхивала мысль: «ПИТЬ - НАДО - МЕНЬШЕ!!!»
И снова это менее всего походило на оргию, которую уже неоднократно нарисовали в своем воображении как Гончие, так и Камараш. Прошло уже немало времени, а роскошный наряд Собу по-прежнему был в полном порядке. Что до Асадзи, то она лежала, запрокинув голову, в полностью расстегнутой рубашке, обнажающей грудь - и только. Он быстро понял, что мог бы и вовсе не касаться ее тела, но такой, полураздетой, она была особенно хороша, один ее вид усиливал приходящие ощущения во много раз. Когда он в первый раз провел по ее груди прядью своих волос, исходящим от нее импульсом его тряхнуло так, что едва искры из глаз не посыпались. Вряд ли кто из простых смертных, даже в момент слияния воедино, испытывал хотя бы сотую долю того, что она позволила испытать ему…
-- Как ты это делаешь? - спросил он, лежа рядом с ней и тихонько перебирая тонкие пальцы, затянутые в шелковую перчатку. - Что, каждая из вас так может?
-- Каждая может по-своему, -- отозвалась Асадзи. - К примеру, с Айяки ты недолго оставался бы одетым - ее силе надо ощущать плоть под пальцами. А вот с Иширо и Шизой, думаю, было бы нечто похожее… но в ином роде. Кстати, если уж речь зашла о Шизе… она предупреждала, что мы обязательно должны сделать одну вещь…
Неожиданно змейка на ее шее ожила - развив кольцо, потекла по ключице, по руке, переползла на руку Собу, легкой струйкой втекла ему на голову и там замерла, оплетя, словно украшение, заплетенные в косу волосы и приподняв головку надо лбом, как раз над темно-хрустальной капелькой.
-- Теперь она твоя, -- снова прозвучал тихий голос Асадзи. - Я ведь не навечно останусь с тобой - но теперь, когда у тебя есть частичка меня, тебе достаточно будет просто мысленно позвать, и я откликнусь - каждый раз, когда тебе потребуется явить свою силу…
-- А ты? - вскинулся он. - Должен ли я дать что-то взамен?
-- Только слово, -- чуть улыбнулась она. - То слово, которым только ты будешь называть меня, как Крегер Шизуки. Ты уже произнес его, но сам сказал, что это не мне одной - а надо, чтобы только мне…
-- Асаэ, -- моментально откликнулся он. Слово родилось уже давно, он просто не находил повода выплеснуть его наружу и теперь был рад, что не только можно, но и нужно. - Асаэ Тода-сама. Не знаю, что это значит по-вашему, но чувствую, что только так и никак иначе.
-- Спасибо, -- она прикрыла глаза, словно пытаясь рассмотреть что-то внутри себя. - Сильный ключ… ты почти уравнял меня с собой. Теперь я без труда дотянусь до тебя даже через то расстояние, которое разделяет Венгрию и Японию…
-- Через всю Россию? - он невольно ухмыльнулся. - А русских не будет глючить, когда ты ко мне потянешься через их территорию? Хотя… судя по Виннику, их и так глючит, как нас с тобой даже в трансформе никогда не будет, так что они, пожалуй, вообще ничего не заметят…
И снова, при упоминании России, его кольнуло ощущение непонятной тревоги… На этот раз глаза Асадзи не отвлекали его, и он дал себе труд вслушаться в это ощущение, осознать его во всей полноте… Россия… что-то важное было связано с ней именно в сегодняшний день… Россия… и бронетехника…
-- Габи! - неожиданно воскликнул он, рывком приподнимаясь с мата. - Мы тут валяемся, а они там бьют Габриэллу! Из-за меня!
-- Кто - «они»? - нараспев отозвалась Асадзи, даже не повернув головы. - И почему сразу из-за тебя? Успокойся… -- и тут по ее лицу пробежала мгновенная судорога, и она тоже вскочила, торопливо застегивая рубашку.
-- Рика! - произнесла она, снова мгновенно потеряв всю свою мягкость. - Понесли же ее демоны в этот танк! Давай сюда руку!
-- Зачем? - недоуменно переспросил Собу. Нахлынувшее ощущение настолько оглушило его, что он даже не мог разобрать, отчего ему так страшно - оттого, что в данный момент Габи непонятно почему тычут носом в броню танка, или оттого, что он уже сутки даже не вспоминал о ее существовании.
-- Одно полезное для людей свойство у нашей силы все же есть, -- сорвав перчатки, Асадзи жестким захватом вцепилась в его запястья. - Помнишь, как в сказках про мертвую воду: «как у мертвого раны не болят, так и у тебя пусть не болят»? Мы можем избавлять от боли… особенно мы двое и Мештер, те, кто дурманит рассудок. А уж до тех, кто нам принадлежит, способны дотянуться даже на расстоянии…
-- Что значит принадлежит?
-- Шибуки - моя Лукени, -- это Асадзи проронила уже сквозь зубы. - А Габриэлла - твоя шинигами. Каждая из них когда-то в душе принесла присягу одному из нас, и значит, мы можем…
-- Черт побери, там еще и Кайя! - перебил ее Собу. - Этот-то какого хрена…
-- Это хуже, -- окончательно помрачнела Асадзи. - Кайя - человек Камараша, он не принадлежит ни одному из нас. Можно, конечно, попытаться всем вместе, может, что-то и выйдет, -- она привстала и неожиданно властным голосом крикнула: -- Саэко, сюда! Мне нужна твоя сила!
-- Томаш, и ты тоже давай к нам! - подхватил Собу, не зная, зачем, но чувствуя, что поступает правильно. - Потом доцелуетесь!
Прошло несколько минут, прежде чем из темноты показалась вторая пара. С первого взгляда было видно, что им пришлось торопливо одеваться - Мештер был без мантии и в криво застегнутом серебристом камзоле, Айяки, наоборот, кое-как пыталась запахнуть мантию на обнаженной груди.
-- Наших бьют! - коротко бросил Собу. - Серкана, Шибуки… и мою Габи!
-- Блинский нафиг! - лицо Мештера разом утратило нечеловеческую отстраненность. - Кто и где?
-- Неважно, -- Асадзи отпустила одно из запястий Собу, чтобы перехватить руку Мештера. - Саэко, хватай парней за свободные руки… попытаемся прикрыть этих танкистов совместными усилиями. Растянем над ними купол…
Все замерло. Взявшись за руки, четверо стояли с закрытыми глазами и, казалось, даже не дышали - а вокруг них пульсировал, то разгорался, то гас пронзительно-зеленый свет…
-- Черт возьми! - Габи резко дернула за какой-то рычаг, плохо различимый в темноте. Раздался оглушительный лязг. - Я ж и забыла совсем, что у них тут перекрыто! Вроде бы метро «Ференц корут» давно уже работает, чего они все копают? Город на случай ядерной войны? И скажите на милость, как объезжать эти раскопки, если в городе половина улиц с односторонним движением?!
-- Можно глянуть? - Шибуки, не дожидаясь разрешения, отпихнула Кайя, подтянулась и высунула голову в люк. Вскоре сверху раздался ее восторженный голос: -- Ошизеть! Справа одна половинка Франца-Иосифа, слева -- другая! Или это я уже допилась до глюков?
-- Да нет, все правильно, -- усмехнулась в ответ Габи. - Слева - Ференц корут, справа - Йожеф корут. У нас тут так без всякого уникума. Ну что, по какой половине императора будем объезжать стройку?
-- Может, сначала пожрем? - подал голос Кайя. - Со вчерашнего обеда во рту ничего не было, кроме выпивки, а тут в двух шагах весьма достойное место - «Corvin Sorozo»…
-- Слушайте, а нашей еды у вас поблизости нет? - неловко поинтересовалась Шибуки. - А то я вчера как попробовала здешнего гуляша с перцем, так прямо искры из глаз…
-- Это сложнее, -- задумалась Габи. - В Будапеште вообще не так много сушилищ, вспомнить бы еще, где я видела хоть одно… Во, вспомнила - возле Октагона! Там рядом и суши-бар, и нормальная жральня, вот всем экипажем и поедим! Значит, сворачиваем на Йожеф корут, а дальше видно будет!
…Если Кайя рассчитывал, что за еду будет уплачено остатками их денег, то совершенно зря. Стоило ему об этом заикнуться, как Габи и Рика единогласно решили, что сторожить танк на время отсутствия остальных лучше всего мужчине - «от одной твоей ближневосточной морды все разбегутся!». Сами же, прихватив винтовку и гранату, исчезли на полчаса и вернулись, нагруженные пакетами с суши и жареными колбасками, а также большой бутылью холодного чая «Лепестки сливы». Судя по их довольным лицам, в кафе ими был применен тот же метод общения с населением, что и на заправке.
Скромно поставив танк на краю обширной площади, трое террористов устроились на броне и принялись за поздний завтрак, с чувством превосходства поглядывая на ошалелые лица прохожих, выходящих из метро. Кое-кто останавливался в отдалении, о чем-то переговаривался, указывая на них пальцем, но подойти поближе не решился ни один.
Уникум из бара подошел к концу, но Габи с видом фокусника извлекла из кармана куртки новую бутылку, которую явно заполучила все тем же способом. Даже тучи, все утро угрожавшие просеяться дождем, разошлись, позволяя октябрьскому солнцу согреть троих на броне. Воистину, быть террористами оказалось очень приятно!
-- Слушайте, народ, я поняла, чего мне не хватает для полного счастья, -- неожиданно произнесла Габи, дожевывая колбаску. - Мне по-прежнему очень хочется кинуть куда-нибудь мою гранату.
-- Ну что ты все носишься с этой гранатой, как белка Скрат с орехом? - недовольно произнес Кайя. - Танк есть, выпивка есть, закуска есть -- нет, неймется тебе!
-- А по-моему, правильно, -- поддержала ее Шибуки, приканчивая уникум. Похоже, сие зелье окончательно своротило мозги непривычной к нему японке. - Раз уж мы заделались террористами, надо же устроить хоть какой завалящий теракт!
Кайя покрутил пальцем у виска.
-- Девчонки, до сих пор все, что мы тут творили, было не более чем хулиганством. Но если вы кинете куда-нибудь гранату - это уже статья. Тут вам действительно никакие справки не помогут. Когда вы с Анитой кидаетесь камнями в витрины бутиков, это всего лишь разрушения, но если ты проделаешь то же самое с гранатой - будут жертвы. Тебе это надо? Без этого тебе не естся и не пьется?
-- И это говорит лучший Лукени Запада! - расхохоталась Шибуки, засовывая в рот последний кусок суши. - Анархист-безмотивник! И кому - ангелу Смерти!
-- В чем-то он прав, -- неожиданно возразила Габи. - Гранату надо кидать с поводом, иначе это напрасная трата боеприпаса и никакого удовольствия. Для витрин бутиков и в самом деле достаточно камней… -- неожиданно она замерла. - Придумала! Поехали, взорвем памятник Лизке! И удовольствие получим, и за рамки хулиганства не выйдем - никаких жертв, одни разрушения!
-- А как это связано с исторической реконструкцией? - с хитрой улыбкой поинтересовалась Шибуки.
-- Да самым прямым образом! - Габи ударила кулаком по броне. - Это она позволила нам проявлять нашу дурь в полный рост! Свободу нам, видите ли, дала - сначала спросила бы, на хрена она нам сдалась и на что мы ее используем! Под Францем-Иосифом нам не жилось, под русскими тоже не жилось - вот и подмахивали в результате Гитлеру совершенно свободно! Позор же на всю Европу! А все она, с нее все началось! А еще… а еще, когда мы с парнями выносим ее в финале, она вечно норовит мне пяткой в ухо заехать!!! Доедаем, допиваем - и по машинам!
(фрагмент про трансформацию опущен, см. часть 3)
Первый выкрикнутый в мегафон призыв остановиться они просто не услышали за грохотом мотора. Второй - проигнорировали. А потом перепуганный Кайя -- единственный, кто не утратил остатки инстинкта самосохранения, -- сообщил, что следом за ними вот уже несколько минут неотступно движется бронеавтомобиль полиции.
В ответ на это Габи только расхохоталась.
-- Скажи на милость, ну что он может нам сделать? Мы же ни в кого ни стреляем, тихо-мирно катаемся по городу. Прав таких не имеет - нападать первым! А если даже и нападет, мы в броне. Вот уж чего у них там с гарантией нет, так это бронебойных снарядов.
-- Если ты кинешь гранату, у него разом появятся какие хочешь права, -- мрачно бросил Кайя.
-- Значит, будем отрываться на мосту Маргит, -- невозмутимо отозвалась Габи. - Не знаю, удастся ли мне этот маневр, но если удастся… -- она замолчала, и молчание это не предвещало ровным счетом ничего хорошего.
Эржибет корут сменилась Терез корут, а та -- Сент-Иштван корут, хотя, казалось бы, ехали все по той же улице, никуда не сворачивая. Наконец, впереди показался мост Маргит. Скорость танка в городе и так-то была не слишком велика, а на подходе к мосту Габи еще сбросила ее.
Была уже середина дня, и поток машин, катившийся через мост, оказался достаточно интенсивным. Габи это было только на руку. А тут еще, как нарочно, на изгибе моста трамвай «поцеловался» с какой-то неосторожной легковушкой, заехавшей на пути, и теперь оба водителя, энергично размахивая руками, выясняли, кто больше виноват, надежно перекрывая пространство для маневра с левой стороны.
Приблизившись к трамваю, Габи затормозила... а потом резко дала задний ход. В попытке увернуться от танка и одновременно не столкнуться с машинами, идущими сзади, бронеавтомобиль столь же резко взял вправо - и, как и ожидала Габи, въехал в ограждения моста. С машиной ничего не случилось, но металлическая секция ограждения подалась, грозя утратить надежность… а возможности рывком сдать назад у водителя не было.
-- Все, ему тут теперь до вечера дел хватит, -- жизнерадостно произнесла Габи. - Едем дальше! И если что, запомните: я не справилась с управлением. А водитель броневика - сам себе козел!
Кайя промолчал. Он уже понял, что каждое его возражение лишь подстегивает изобретательность Гончей, и один Господь знает, до чего они могут дойти таким образом.
Дальнейший их путь пролегал прямиком по набережной Дуная с будайской стороны. Шибуки, уже ничего не стесняясь, то и дело высовывала голову из люка, с восторгом разглядывая изысканно красивые здания и почти облетевшие деревья, а потом снова ныряла в танк, чтобы уточнить у Габи, мимо чего они едут.
Близ моста Эржибет шоссе заворачивало, огибая тот самый памятник, который террористки избрали своей мишенью. К нему вели ступени - вплотную не подъедешь, но добросить гранату вполне можно. Черная с прозеленью Лиза в короне и мантии небрежно развалилась в кресле, глядя, как показалось Шибуки, с легкой укоризной: это вы меня взрывать приехали? Неужели не жалко?
-- Вот здесь и вставай! - крикнула японка в темное грохочущее нутро танка. - Отсюда я уже докину! Блинн, и смотрит-то совсем как наша Отори Рей!
-- Ладно уж, бросай ты, -- отозвалась Габи, нехотя вкладывая ей в ладонь свое сокровище. - Мне все равно через тебя не перелезть, а от водительского люка хрен докинешь. Давай, взорви ее ко всем Халалам!
Однако, уступив Шибуки право броска, Габи отнюдь не собиралась совсем лишать себя этого восхитительного зрелища, поэтому она все-таки распахнула водительский люк и полезла наружу.
С полдесятка туристов, бродивших у памятника, испуганно замерли, когда над люком выросла фигура в тельняшке и грязной куртке и занесла руку для броска. Однако вместо звучного взрыва и дробного стука разлетающихся осколков послышался всего лишь мелодичный звон бьющегося стекла… а сам памятник все так же продолжал глядеть с укоризной: эх вы! Вам полагается звучать гордо - а вы как звучите?!
-- Рика, идиотка, ты ЧЕГО кинула?!! - заорала Габи, с трудом сдерживая смех. -- Это был наш последний уникум!!!
-- А мне кажется, разница невелика, -- флегматично отозвалась Шибуки, наблюдая, как заметались туристы, напуганные звоном стекла. Кажется, одного из них даже задело отлетевшим осколком.
-- Нет, велика! - Габи согнулась пополам от хохота. -- Гранату пить нельзя!
-- Так мы еще добудем, так же, как этот добыли, -- не без резонности возразила Шибуки. - А гранату я сейчас по новой кину, только и всего. Даже лучше вышло - людей разогнали, никого не раним… -- она снова нырнула в люк. - Ага, вот она!
Но тут послышался новый негромкий удар - на этот раз о броню их танка. А затем Габи вдруг ощутила, как у нее щиплет в носу и до невозможности слезятся глаза. Она еще успела увидеть, как снова высунувшаяся из люка Рика роняет гранату и хватается за лицо, а обернувшись - разглядеть знакомый силуэт, которому сейчас полагалось с помощью дорожной полиции и такой-то матери выпутываться из ограждения моста Маргит… быстро же справились, суки-собаки! Защитники отчизны, baszom az Kristusmarjat! Дальше слезный туман невыносимо застлал глаза, и она лишь слышала, как матерится Кайя, как Шибуки вопит: «Отпустите меня, я подданная микадо!»
Когда ей самой выкрутили руки и ткнули носом в теплую броню урчащего танка, Габи окончательно ощутила себя советским воином-освободителем. В этот миг она ненавидела венгерское правительство всеми фибрами своей души.
-- Что, Смертушка, опять кровушки хочешь? - вкрадчиво произнес Мештер, глядя, как Айяки снова наливает в пластиковый стаканчик рубиновую жидкость. На этот раз из вчерашней сумки было извлечено не саке, а бутылка с плоской крышкой, на этикетке которой был изображен гранат и несколько иероглифов. Краем глаза Собу заметил, что в сумке имеется еще как минимум одна, но уже зеленая и со сливами на этикетке.
-- Разве что твоей, -- отозвалась Айяки с мимолетной усмешкой.
-- Это будет не так легко, -- голос Мештера приобрел до боли знакомую зловещую бесплотность, взгляд утонул в синем мерцании. В его лице - да и не в лице тоже -- уже не оставалось почти ничего от давнего приятеля Собу. Взяв в руки ладонь Айяки, он запечатлел на ней поцелуй - казалось бы, небрежный, но по тому, как дрогнула та всем телом, Собу угадал, что поцелуй был подлым, в лучшем стиле сволочи Камараша, когда язык целующего быстро трогает складку кожи между пальцами…
Вместо ответа Айяки обмакнула палец в вино и провела Мештеру по губам, а потом, запрокинув голову, стала пить нарочито медленно, словно специально позволяя любоваться собой. Даже стаканчик в ее руке в этот миг казался тонким хрустальным бокалом. Собу прекрасно понимал, что все это не более чем антураж, ибо и сам не испытывал ни малейшей потребности в алкоголе - состояние трансформации превосходило состояние опьянения настолько же, насколько купание в настоящем море превосходит ванну с ароматической солью.
Когда-то в давние времена ему нравилось, выломав пару магнитиков из настольной игры, поднести их друг к другу одноименными полюсами и ощутить, как они отталкиваются изо всех сил - лишь для того, чтобы одному из них перевернуться и слипнуться с другим воедино… но он нарочно держал их именно так, трогая гранями упругую, почти материальную волну магнитного поля, и преодолевая ее, и прижимая их неправильными сторонами… Сейчас по залу ходили такие же тяжелые волны притяжения-отталкивания, и он тоже трогал их какой-то невидимой своей гранью, забавлялся, вынуждая течь так, как приятнее ему - и это кружило голову лучше любого вина.
-- Сэмпай, скажи своему господину, чтобы он перестал это делать, -- неожиданно отрывисто произнесла Айяки, отбрасывая пустой стаканчик. - Мы и без того с трудом помним о том, что мы смертные. Хорошо, если здесь будет просто оргия, а то как бы в самом деле не дошло до крови на полу…
-- В самом деле, пойдем, -- Асадзи легко тронула его за плечо. - Зачем тебе доводить их до исступления, когда у тебя есть я?
Он подчинился не без неохоты - настолько упоительным было это качание на волнах чужого напряжения. Но черно-зеркальные глаза Асадзи звали без слов, обещая куда более изысканное наслаждение, и он имел все основания верить этому обещанию.
Они снова отошли в тот угол зала, где поцеловались в первый раз. На миг он все-таки увидел свое отражение в зеркале - абсолютно нечеловеческое, серо-серебристое лицо, а на лбу, где обычно крепится микрофон - изящная капелька черного хрусталя, свисающая с серебряной цепочки, вплетенной в волосы. Тело тоже стало тоньше и стройнее… минус пятнадцать кило, не меньше, пронеслась в его мозгу ехидная мысль из того уголка сознания, куда он задвинул себя вседневного.
Если сила Мештера, слепившая его трансформу, была как вяжущий холод эвкалипта во рту, то его собственная - как вкус разгрызенного цветка гвоздики, одновременно тонкий и жгучий… более насыщенная нота того же регистра, взятая не в призрачные девяностые, а в изощренные двухтысячные, более действенная и одновременно более… человечная, что ли? Более живая, снова усмехнулся в нем наблюдатель из дальнего уголка сознания. Как бы то ни было, увиденное в зеркале больше не заставляло его отводить взгляд.
-- Ты уже почти освоился с собой, -- произнесла Асадзи, вырастая в зеркале черной тенью у его плеча. Собу даже не успел заметить, когда ее бело-золотые одежды сменились традиционным нарядом японской Смерти - черная рубашка с широким поясом, штаны, заправленные в высокие сапоги, и распахнутое верхнее одеяние - слишком длинное для жакета, слишком короткое для плаща и слишком роскошное для того и другого, черная мерцающая парча. Почти по-мужски строгий костюм составлял выразительный контраст с ее мягкими чертами и бледным золотом волос - не мужская роль, с чего вы взяли, просто взрослая, уверенная в себе женщина с достаточно холодной головой…
Сколько ей лет? Она впустила ЭТО в себя в тот же год, что и Мештер, то есть десять лет назад, и уже тогда не была юной девушкой - топ-звездой Такарадзуки становятся ближе к тридцати, никак не раньше. Получается, уже почти сорок… то есть на сколько же лет она старше его самого? На шесть, на восемь? А ведь даже в человеческом виде ее возраст только взгляд и выдает…
-- Тода-сама, -- произнес он, поворачиваясь к ней и беря ее руки в свои.
-- Как ты меня назвал? - переспросила она, чуть расширяя глаза.
-- Само с языка слетело, -- усмехнулся он. - Как вас еще называть, если и по-немецки, и по-венгерски Смерть - мужского рода, а вы, как ни крути, женского? Смертиха, Die Todin - неуважительно как-то. Touto, как вы сами себя зовете - просто смешно, Shi - тоже не звучит…
-- Шиза обмолвилась мне, что Крегер звал ее Shi-Zunko, -- осторожно произнесла Асадзи, словно под большим секретом выдала чужую тайну.
-- То ее, -- возразил Собу. - А это слово для всех вас, как понятия. Или не нравится?
-- Ну почему же, -- тонко улыбнулась она. - То-да… звучит, как название нашей бронетехники. Хотя была ли именно такая модель, не знаю, не разбираюсь в этом…
При слове «бронетехника» Собу неожиданно кольнуло неприятное ощущение, будто он забыл сделать что-то очень важное… Но Асадзи вновь подняла на него свои бездонные глаза, и ощущение растаяло, не успев оформиться ни во что конкретное.
-- Смотри, -- она опять повернулась к зеркалу, и он был вынужден повернуться следом за ней. - То, что входит в нас, вынуждает нас расставаться со своим полом… в обмен на нечеловеческую красоту. Но по крайней мере, нам обоим удалось оставить себе достаточно, чтобы остаться желанными не только для других…
-- …но и друг для друга, -- закончил он, подхватывая ее на руки. Халалы были единственными из мужчин-Смертей, кто никогда не носил Элизабет на руках, предоставляя это своей команде - и не без оснований. Но она не была Элизабет. Она была Тода-сама и могла не бояться его прикосновений. А кроме того, она почти ничего не весила - и это не было следствием трансформации, ее кости действительно были на удивление тонкими…
-- Только не надейся, что это случится быстро, -- вырвалось у него, когда он опускал ее на самый мягкий из матов. В распахнутом вороте черной шелковой рубашки блеснуло ожерелье - обвившая шею змейка, сплетенная из золотых и серебряных нитей.
-- Сегодня твой день, -- шепнула она в ответ. - Пусть это длится столько, сколько необходимо твоей силе…
(далее поедено цензурой)
Пусть это длится столько, сколько необходимо твоей силе… ибо меня ты не насытишь ни за все эти годы, ни впрок. Ты отпустил себя на свободу на ближайшую пару часов, но знаешь ли ты, что такое свобода для МЕНЯ? Даже сверхчеловеческая сила не поможет мне допить всю мою молодость за один глоток…
Сорок семь месяцев на гребне волны… это много, очень много. У той же Дзунко их было всего двадцать восемь, хотя ее талант, несомненно, заслуживал большего. Про меня говорили, что я не даю развернуться молодым и более способным, что я пережала глотку всей Звезде, а мне всего лишь было некуда уйти… и все эти месяцы безумие прорастало сквозь меня, как трава сквозь асфальт. Я слишком хорошо знала, чего хочу. И теперь, когда я это МОГУ -- как же сложно удержаться!
Взять все, чего я была лишена все эти годы - разом. Я -- Госпожа Иллюзий и могу вскрыть не только тебя или Мештера - теперь, когда я обрела себя, любой, имевший неосторожность заглянуть мне в глаза, даст мне то, что вижу в нем я. Испытать все по очереди, как в детстве, когда я не позволяла родителям увести меня из парка, пока не перекатаюсь на всех имеющихся аттракционах. Ярость Камараша, утонченность Крегера, даже нежность того маленького голландца - любой из вас хорош по-своему, а мне мало, мало, мало!!! И пусть тот, кто даже мечтать не смеет ни о чем подобном, сколько угодно зовет это фальшивкой…
Но те, кто равен мне, хотя бы переживут это без особого вреда для себя - а вот что будет с простым смертным, заглянувшим в глаза моей трансформе, я даже думать не хочу. А здесь, словно нарочно, заповедник… почти каждый из вас впускал в себя что-то притягательное для меня, так почему бы мне не вытащить это наружу? Я ведь не теряла времени эти два дня, я уже знаю кое-кого. Заглянет мне в глаза Надь - и в моей постели окажется молодой страстный вампир. Заглянет по неосторожности Хоммоной - и улыбка навсегда пропадет с его лица, а я получу упоительный поединок на несколько ночей. А уж если, не приведи небеса, на моем пути попадется Долхай… вот кого я хотела бы сжимать в своих объятиях на Серебряном Мосту, а вовсе не милую Эмао, несмотря на все ее актерские достоинства! Перман, в принципе, тоже сгодится, но Долхай у моих ног мне как-то больше по душе…
Я получу все это… а дальше что?
А дальше - уже не клиника имени Эржибет, а психиатрическая лечебница для безнадежных. Полный распад личности, пустые выпитые оболочки. В силе любого из нас нет и не было ничего созидательного, и пусть я -- смерть, приходящая во сне или в глюках, самая желанная и сладостная из всех, но все-таки тоже смерть.
Именно поэтому я довольствуюсь тем, что есть у меня в данный момент. Уж если я не могу получить все и сразу, я возьму хотя бы самое лучшее из того, что есть… и не пренебрегу вторым призом. Я даже не заставлю вас меряться из-за меня вновь обретенной силой, хотя мне хочется поглядеть на это до дрожи в коленях. Но все же трансформа Мештера тоже от меня не уйдет, а Саэко тем временем, так и быть, пусть позабавится с тем, кого не сумела взять по праву… Сейчас же ты в моей власти, я держу тебя в объятиях своей силы, и мне плевать на весь остальной мир!!!
Не помогли ни две выпитых бутылки вина (уникума в баре не оказалось даже после усердных поисков), ни насмешки Лукаса Пермана и Маркуса Пола, последнему из которых Камараш без лишних слов заехал в челюсть - его по-прежнему, как магнитом, влекло к запертой двери зала лечебной физкультуры. Пусть Мештер и Собу, если хотят, делят эту белесую Асадзи с ее тошнотворно-вежливой улыбочкой - но Айяки, Айяки! Пухлые губки, такие же пухлые щечки, задорно-игривый взгляд… кто это сказал, что она дер Тод? Она - жена дер Тода!!! Туфли ей на шпильках да мини-юбку, а в брючных костюмах пусть ходят эффективные менеджеры на презентациях! Baszom az elet, до чего же классно она смотрелась бы в таком виде с ним, Мате, под руку!
Любой другой на месте Камараша рано или поздно задумался бы: вправду ли ему так до зарезу нужна именно эта девушка - или дело только в его оскорбленном самолюбии? А также отдал себе отчет, что силовым вмешательством он своего уж точно не добьется -- в лучшем случае дело кончится дракой, а в худшем скандалом на всю клинику и репрессивными мерами со стороны Эльзе Людвиг. Но Камараш в подобных ситуациях привык не думать, а действовать - либо выпускать эмоции на стороне. Однако и тут ему не повезло: сегодня в рамках кинопередвижки для больных крутили копию «Сансет Бульвара» 1953 года с Глорией Свенсон, и почти все пациенты сидели в кинозале, уставив глаза в экран. А верный собутыльник Кайя так и вовсе пропал куда-то с самого утра. В город, что ли, сбежал? Но почему тогда один? Вроде и Берецки, и Мисарош, и прочие любители шататься по кабакам вполне себе присутствовали за обедом…
Спустя пару часов Мате не выдержал, осушил для боевого задора еще одну бутылку и полез на кухню к Фельдешу за топориком для рубки костей. Если дверь не сдается, ее уничтожают! Старые фильмы длинные, так что он управится раньше, чем из кинозала повалит толпа и кто-нибудь попытается ему помешать.
Странно, на этот раз из-за двери не доносилось ни голосов, ни музыки - лишь отчетливо тянуло каким-то непонятным, но скорее приятным дымком. И все время, пока Камараш трудился над дверью, этот запах никуда не девался, кажется, даже усиливался…
Наконец смачный хруст древесно-стружечной плиты возвестил, что путь свободен. Со всем нерастраченным запасом ярости Мате рванул дверь на себя - и остолбенел, едва не упершись носом в кирпичную кладку с комьями небрежно положенного, но давно схватившегося раствора.
Черт, ну и забористая же трава у этих японок! Такую даже в пуште еще поискать! Мате потряс головой, желая отогнать дурман, дотронулся до кладки рукой, озадаченно колупнул ногтем подтек раствора… Кладка, такая же материальная, как любая стена лечебницы, с грубой вещественностью перекрывала вход в зал и не собиралась исчезать. Не веря уже не только глазам, но и пальцам своим, Камараш со всей силы пнул по кирпичам - и тут же охнул, ушибив большой палец ноги даже сквозь ботинок.
-- Замуровали демоны, -- растерянно произнес он, снова и снова проводя рукой по непонятно откуда взявшейся преграде.
Дер Тод официальной версии даже не подозревал, до какой степени он прав. В данный момент четверых, пребывавших в зале лечебной физкультуры, можно было считать людьми лишь с очень большой натяжкой.
Бросив топорик у порушенной двери, Камараш быстрым шагом прошел через коридор, сбежал по лестнице и выскочил на крыльцо. Может, на свежем воздухе полегчает…
Октябрьский холод тут же проник ему под рубашку своими влажными пальцами. За курткой возвращаться не хотелось, поэтому для обогрева надо было двигаться. Мате спустился с крыльца, прошел под перемычкой между корпусами, машинально обернулся на окна треклятого зала…
В окнах, словно там шла дискотека, без особой регулярности вспышками пульсировал ярко-зеленый свет. Не тот с характерным голубоватым оттенком, каким освещали Халалов на сцене - нет, пронзительно-зеленый, скорее похожий на тот, что сопутствует появлению мертвых герцога Макса и Софии…
-- Шиза… -- выговорил окончательно офигевший Камараш и, забыв даже о холоде, рухнул на скамейку. В голове у него творился страшный сумбур, сквозь который в такт зеленому свету из окон упорно вспыхивала мысль: «ПИТЬ - НАДО - МЕНЬШЕ!!!»
И снова это менее всего походило на оргию, которую уже неоднократно нарисовали в своем воображении как Гончие, так и Камараш. Прошло уже немало времени, а роскошный наряд Собу по-прежнему был в полном порядке. Что до Асадзи, то она лежала, запрокинув голову, в полностью расстегнутой рубашке, обнажающей грудь - и только. Он быстро понял, что мог бы и вовсе не касаться ее тела, но такой, полураздетой, она была особенно хороша, один ее вид усиливал приходящие ощущения во много раз. Когда он в первый раз провел по ее груди прядью своих волос, исходящим от нее импульсом его тряхнуло так, что едва искры из глаз не посыпались. Вряд ли кто из простых смертных, даже в момент слияния воедино, испытывал хотя бы сотую долю того, что она позволила испытать ему…
-- Как ты это делаешь? - спросил он, лежа рядом с ней и тихонько перебирая тонкие пальцы, затянутые в шелковую перчатку. - Что, каждая из вас так может?
-- Каждая может по-своему, -- отозвалась Асадзи. - К примеру, с Айяки ты недолго оставался бы одетым - ее силе надо ощущать плоть под пальцами. А вот с Иширо и Шизой, думаю, было бы нечто похожее… но в ином роде. Кстати, если уж речь зашла о Шизе… она предупреждала, что мы обязательно должны сделать одну вещь…
Неожиданно змейка на ее шее ожила - развив кольцо, потекла по ключице, по руке, переползла на руку Собу, легкой струйкой втекла ему на голову и там замерла, оплетя, словно украшение, заплетенные в косу волосы и приподняв головку надо лбом, как раз над темно-хрустальной капелькой.
-- Теперь она твоя, -- снова прозвучал тихий голос Асадзи. - Я ведь не навечно останусь с тобой - но теперь, когда у тебя есть частичка меня, тебе достаточно будет просто мысленно позвать, и я откликнусь - каждый раз, когда тебе потребуется явить свою силу…
-- А ты? - вскинулся он. - Должен ли я дать что-то взамен?
-- Только слово, -- чуть улыбнулась она. - То слово, которым только ты будешь называть меня, как Крегер Шизуки. Ты уже произнес его, но сам сказал, что это не мне одной - а надо, чтобы только мне…
-- Асаэ, -- моментально откликнулся он. Слово родилось уже давно, он просто не находил повода выплеснуть его наружу и теперь был рад, что не только можно, но и нужно. - Асаэ Тода-сама. Не знаю, что это значит по-вашему, но чувствую, что только так и никак иначе.
-- Спасибо, -- она прикрыла глаза, словно пытаясь рассмотреть что-то внутри себя. - Сильный ключ… ты почти уравнял меня с собой. Теперь я без труда дотянусь до тебя даже через то расстояние, которое разделяет Венгрию и Японию…
-- Через всю Россию? - он невольно ухмыльнулся. - А русских не будет глючить, когда ты ко мне потянешься через их территорию? Хотя… судя по Виннику, их и так глючит, как нас с тобой даже в трансформе никогда не будет, так что они, пожалуй, вообще ничего не заметят…
И снова, при упоминании России, его кольнуло ощущение непонятной тревоги… На этот раз глаза Асадзи не отвлекали его, и он дал себе труд вслушаться в это ощущение, осознать его во всей полноте… Россия… что-то важное было связано с ней именно в сегодняшний день… Россия… и бронетехника…
-- Габи! - неожиданно воскликнул он, рывком приподнимаясь с мата. - Мы тут валяемся, а они там бьют Габриэллу! Из-за меня!
-- Кто - «они»? - нараспев отозвалась Асадзи, даже не повернув головы. - И почему сразу из-за тебя? Успокойся… -- и тут по ее лицу пробежала мгновенная судорога, и она тоже вскочила, торопливо застегивая рубашку.
-- Рика! - произнесла она, снова мгновенно потеряв всю свою мягкость. - Понесли же ее демоны в этот танк! Давай сюда руку!
-- Зачем? - недоуменно переспросил Собу. Нахлынувшее ощущение настолько оглушило его, что он даже не мог разобрать, отчего ему так страшно - оттого, что в данный момент Габи непонятно почему тычут носом в броню танка, или оттого, что он уже сутки даже не вспоминал о ее существовании.
-- Одно полезное для людей свойство у нашей силы все же есть, -- сорвав перчатки, Асадзи жестким захватом вцепилась в его запястья. - Помнишь, как в сказках про мертвую воду: «как у мертвого раны не болят, так и у тебя пусть не болят»? Мы можем избавлять от боли… особенно мы двое и Мештер, те, кто дурманит рассудок. А уж до тех, кто нам принадлежит, способны дотянуться даже на расстоянии…
-- Что значит принадлежит?
-- Шибуки - моя Лукени, -- это Асадзи проронила уже сквозь зубы. - А Габриэлла - твоя шинигами. Каждая из них когда-то в душе принесла присягу одному из нас, и значит, мы можем…
-- Черт побери, там еще и Кайя! - перебил ее Собу. - Этот-то какого хрена…
-- Это хуже, -- окончательно помрачнела Асадзи. - Кайя - человек Камараша, он не принадлежит ни одному из нас. Можно, конечно, попытаться всем вместе, может, что-то и выйдет, -- она привстала и неожиданно властным голосом крикнула: -- Саэко, сюда! Мне нужна твоя сила!
-- Томаш, и ты тоже давай к нам! - подхватил Собу, не зная, зачем, но чувствуя, что поступает правильно. - Потом доцелуетесь!
Прошло несколько минут, прежде чем из темноты показалась вторая пара. С первого взгляда было видно, что им пришлось торопливо одеваться - Мештер был без мантии и в криво застегнутом серебристом камзоле, Айяки, наоборот, кое-как пыталась запахнуть мантию на обнаженной груди.
-- Наших бьют! - коротко бросил Собу. - Серкана, Шибуки… и мою Габи!
-- Блинский нафиг! - лицо Мештера разом утратило нечеловеческую отстраненность. - Кто и где?
-- Неважно, -- Асадзи отпустила одно из запястий Собу, чтобы перехватить руку Мештера. - Саэко, хватай парней за свободные руки… попытаемся прикрыть этих танкистов совместными усилиями. Растянем над ними купол…
Все замерло. Взявшись за руки, четверо стояли с закрытыми глазами и, казалось, даже не дышали - а вокруг них пульсировал, то разгорался, то гас пронзительно-зеленый свет…