послемосковское
В очередной раз небесная канцелярия за мной присматривает, устроили так, что в самолете рядом со мной по дороге в Нью Йорк соседкой была хорошая такая девушка по имени Маша. Девушка была открытая, мы сразу познакомились и потрепались безостановочно до самого Нью-Йорку. Машке удалось суммировала то, что я как-то смутно пытался облечь в слова. У нее же это получилось естественно. Она была как бы подтверждением моих не культяпистых смутных впечатлений от страны откуда мы оба возвращались. Из страны из которой мы оба убежали, как и миллионы других. Я 25 лет назад, Машка 2,5 года назад. Я даже ничего не спрашивал, она сама начала рассказывать мне оставалось лишь поддакивать. Это был её первый визит на родину к маме в Екатеринбург после нелегких как я понимаю первых двух лет, но сумевшей выстоять, легализоваться в стране, работая и день и ночь.
Свалившись как снег на голову маме, которую, наверно, чуть инфаркт не хватил от такого сюрприза. Свозив маму в свой любимый Питер на недельку, не побоявшись морозов, побродив по музеям погуляв по промозглому городу. Сибиряки к морозам привычны. Машка как и я радовалась холоду, морозному воздуху, когда вдыхаешь и нос щиплет от мороза, при ее то Луизианских средних 25-27 Цельсия в середине зимы. Заскочив на денек в Москву, которая не была к ней, в отличии от меня доброжелательна. А рассказывала мне Машка, какое все ей казалось маленьким в России, дома, машинки. Какой смурной, не улыбчивый, напряженный народ. Какая безысходность в настроении у людей. В багаже у Машки уже два диплома, две магистратуры, а зарплата учительницы составляла от 11 до 18 тысяч рублей в месяц. В Штатах Машка смогла купить афтомобиль за месячную зарплату. Всю жизнь говорит мечтала о собственном автомобиле. ...
Когда я приехал в Америку у меня часто спрашивали почему я это сделал. И я отвечал: что тут у меня есть надежда на будущее, а в Советском Союзе не было. Красивые женщины были, дети, родители, друзья, замечательные друзья, учителя, крыша на головой, а вот света в конце туннеля я не видел. Работы толком не было и где ее взять тоже было непонятно. И как жить дальше совершенно не понятно. “Крутиться” я не умел и работягой на стройке никак не мог себя заставить. А здесь за квалифицированный труд будет адекватный финансовая расплата. Я не знаю как сложиться дальнейшая Машина судьба. Она хочет семью, детей. Учиться. Получится ли у нее, надеюсь что да. Такие барышни горы сдвигают. Она полетела дальше в Новый Орлеан, а я вот пишу эти записки в Бруклине, по прошествии нескольких дней после нашего общения.
В Москве друг с недоумением, с осуждением говорил, мол как можно уехать из дома, от родителей, близких, людей которые вырастили. Которым сейчас требуется помощь. Эх-ма, хочется мне ответить с горечью! Ведь от хорошей жизни не уезжают. Если бы можно было бы по человечески, с надежной на будущее, ради чего бы оставаться в другой стране, строить жизнь с нуля, карабкаться.
Вольно или невольно я сравниваю “там и здесь” На сегодня “там” для меня это Россия.
Свалившись как снег на голову маме, которую, наверно, чуть инфаркт не хватил от такого сюрприза. Свозив маму в свой любимый Питер на недельку, не побоявшись морозов, побродив по музеям погуляв по промозглому городу. Сибиряки к морозам привычны. Машка как и я радовалась холоду, морозному воздуху, когда вдыхаешь и нос щиплет от мороза, при ее то Луизианских средних 25-27 Цельсия в середине зимы. Заскочив на денек в Москву, которая не была к ней, в отличии от меня доброжелательна. А рассказывала мне Машка, какое все ей казалось маленьким в России, дома, машинки. Какой смурной, не улыбчивый, напряженный народ. Какая безысходность в настроении у людей. В багаже у Машки уже два диплома, две магистратуры, а зарплата учительницы составляла от 11 до 18 тысяч рублей в месяц. В Штатах Машка смогла купить афтомобиль за месячную зарплату. Всю жизнь говорит мечтала о собственном автомобиле. ...
Когда я приехал в Америку у меня часто спрашивали почему я это сделал. И я отвечал: что тут у меня есть надежда на будущее, а в Советском Союзе не было. Красивые женщины были, дети, родители, друзья, замечательные друзья, учителя, крыша на головой, а вот света в конце туннеля я не видел. Работы толком не было и где ее взять тоже было непонятно. И как жить дальше совершенно не понятно. “Крутиться” я не умел и работягой на стройке никак не мог себя заставить. А здесь за квалифицированный труд будет адекватный финансовая расплата. Я не знаю как сложиться дальнейшая Машина судьба. Она хочет семью, детей. Учиться. Получится ли у нее, надеюсь что да. Такие барышни горы сдвигают. Она полетела дальше в Новый Орлеан, а я вот пишу эти записки в Бруклине, по прошествии нескольких дней после нашего общения.
В Москве друг с недоумением, с осуждением говорил, мол как можно уехать из дома, от родителей, близких, людей которые вырастили. Которым сейчас требуется помощь. Эх-ма, хочется мне ответить с горечью! Ведь от хорошей жизни не уезжают. Если бы можно было бы по человечески, с надежной на будущее, ради чего бы оставаться в другой стране, строить жизнь с нуля, карабкаться.
Вольно или невольно я сравниваю “там и здесь” На сегодня “там” для меня это Россия.