Кургинян, птички и "слюни дьявола"
.
В 114-м (по газетной нумерации) отрывке "О марксизме и коммунизме" Кургинян подвергает разбору текст песни Б. Окуджавы "На фоне Пушкина снимается семейство".
[Читать]
Вот этот текст
На фоне Пушкина снимается семейство
Фотограф щелкает, и птичка вылетает.
Фотограф щелкает, но вот что интересно:
на фоне Пушкина! И птичка вылетает.
Все счеты кончены, и кончены все споры.
Тверская улица течет, куда, не знает.
Какие женщины на нас кидают взоры
и улыбаются... И птичка вылетает.
На фоне Пушкина снимается семейство.
Как обаятельны (для тех, кто понимает)
все наши глупости и мелкие злодейства
на фоне Пушкина! И птичка вылетает.
Мы будем счастливы (благодаренье снимку!).
Пусть жизнь короткая проносится и тает.
На веки вечные мы все теперь в обнимку
на фоне Пушкина! И птичка вылетает.
Что может сказать человек, не ушибленный обухом метафизической конспирологии? Ну, милая лирическая песня, даже песенка. С легким оттенком грусти ("жизнь короткая проносится и тает"). Однако благодаря снимку с нами остается краткий миг счастья, миг, когда мы были все "в обнимку". И опять-таки благодаря снимку, это наше давешнее братство делается причастным вечности ("на веки вечные мы все теперь в обнимку").
Важно то, что все это происходит на фоне Пушкина. Именно Пушкина, а не памятника Пушкину! Самого Пушкина, Пушкина "как такового". Да, разумеется, Пушкин - солнце нашей поэзии и проч. Но Пушкин это и наш дорогой Александр Сергеич, свой, родной, близкий и понятный. Очень человечный, со своими глупостями и мелкими злодействами.
С 30 дуэлями (из них стрельбой завершились 5); с донжуанским списком на 113 персон (разделив это на 13 лет, с пушкинского 17-летия до времени написания в 1829 г., получим в среднем по 0.7 бабы в месяц. Каждый месяц! И это в галантный век, когда каждую, за вычетом крепостных, нужно обаять, подпустить амура, соблазнить и уж только тогда...); с Анной Керн, той самой, что "Я помню чудное мгновенье..." и "которую с помощию божией я на днях у...б" (письмо Соболевскому. Заметьте это очаровательное "с помощию божией"), с 40 тысячами золотом - царский подарок на свадьбу и огромные по тем временам деньги - которые были тут же проиграны в карты; с барским лакомством крепостной клубничкой и печальными плодами оного лакомства в виде младенца, о котором Александр Сергеевич просит позаботиться Вяземского:"Письмо это тебе вручит очень милая и добрая девушка, которую один из твоих друзей неосторожно обрюхатил... Приюти ее в Москве и дай ей денег, сколько ей понадобится - а потом отправь в Болдино... При сем с отеческою нежностью прошу тебя позаботиться о будущем малютке. Отсылать его в Воспитательный дом мне не хочется а нельзя ли его покаместь отдать в какую-нибудь деревню, - хоть в Остафьево. Милый мой, мне совестно ей богу… но тут уж не до совести".
Пушкин из тех, кто "все понимает". Понимает и прощает, laisser aller:
Как уст румяных без улыбки,
Без грамматической ошибки
Я русской речи не люблю
Кстати, в пушкинское время "грамматической ошибки" имели и другой, пикантный смысл. О человеке, подверженном известному греху, который сегодня почитается добродетелью, говорили, что он "совершает грамматической ошибки", "путает роды".
"Да, - сокрушается Александр Сергеевич, -
И с отвращением читая жизнь мою,
Я трепещу и проклинаю,
И горько жалуюсь, и горько слезы лью,
но
...строк печальных не смываю.
Мгновение, даже такое неприглядное, остановилось.
И вот за дело берется Кургинян. "Птичка, говорите, вылетает? - страшно спрашивает он, - не-е-е, тут дела почище творятся. Тут метафизическая измена!".
"Да ты что! - в ужасе приседает слушатель,- может обойдется?" .
"Слово и дело! Мене, текел, упарсин!" - кружится Кургинян в бешеной пляске дервиша. "Фауст! - Микеланджело! - Антониони! - Хулио! - Кортасар! - Хичкок! - "Слюни дьявола"!". "...место бога, высшего смысла, духа, исторического порыва - занимает фотоснимок с запечатленным мгновением".
"А-а-а!!! - не выдерживает слушатель, - где Окуджава и где Кортасар? Какие к жопу
"Слюни дьявола"?!! Ничего не понимаю!"
Чует неладное и Сергей Ервандович. Он шьет Окуджаве дьяволопоклонничество, которое пришить нельзя. И тогда появляется Некто. Анонимный, элитарный, продвинутый, отягощенный избыточными знаниями, вроде как связанный с Сами Знаете Кем, собеседник. Этот собеседник и сообщает Кургиняну Нечто, что сразу ставит все на свои места. Обычно к такому приему Сергей Ервандович прибегает с целью обливания своего оппонента нечистотами, но легальных средств в его распоряжение оказывается недостаточно.
Некто успокаивает Кургиняна: "Он (Окуджава) все знает. И за метафизику фотографии и за "слюни дьявола". "Ну вот, - сокрушенно разводит руками Сергей Ервандович, - это не я сказал. Это сам Некто. А уж он-то знает и не понаслышке, а изнутри". Понятно, что никакого таинственного собеседника не существует в природе, а следящие за творчеством Кургиняна знают, что этот не то чтобы дешевый, но и не слишком дорогой прием он использует для того, чтобы придать своим бредням больше убедительности.
"Он, - повторяет за таинственным незнакомцем Кургинян, - знает все-е-е". Зловещая пауза и остановившийся взгляд вгоняют слушателей в оцепенение, что с удовольствием можно наблюдать в конце ролика https://vimeo.com/274140130, где Кургинян повторяет разбор окуджавовского стихотворения вживую.
И куда теперь деваться Окуждаве? Таинственный собеседник сказал, что он (Окуждава) точно знал о философии фотографии и "слюнях дьявола". Значит, так и есть. Можно ли опровергнуть таинственного собеседника? Не можно. Ну и все.
А дальше Кургинян задает беспощадные вопросы. Беспощадность большинства из них граничит с их же идиотизмом. Например, последний вопрос выглядит так: "почему Тверская улица "течет, куда не знает"? И кто знает, куда она течет? Семейство знает? Фотограф? Кто?". Аналогичным вопросом задавался прапорщик из известного анекдота: "Почему в шапке? Почему без шапки?". Содержание ответа не важно, важно до...баться.
Все вопросы обсуждать нет смысла по причине, как уже было сказано, их беспощадности. Остановимся только на двух. Под номером четвертым значится: "кто будет проводить грань между мелкими и иными злодействами?" Как, то есть, кто будет проводить? Я, ты, он, она, любой вменяемый человек. Вам чтобы различить, что когда вы плюнули гражданину в трамвае на плащ - это мелкое злодейство, а когда вы ему проломили голову топором - крупное, сертифицированную комиссию собирать надо? Сами не способны к различению?
В девятом Кургинян упрекает Окуджаву в том, что слово "благодаренье" он использует в отношении к снимку. И в самом деле, здесь явная стилистическая погрешность. Обычное словоупотребление книжно-возвышенного "благодаренье" - в сочетании с "Богом", "Небесами" и проч. Обычно, но не всегда. Вот что пишет Пушкин Дельвигу 16 ноября 1823 г. из Одессы: "Мой Дельвиг, я получил все твои письма и отвечал почти на все. Вчера повеяло мне жизнию лицейскою, слава и благодарение за то тебе и моему Пущину!".
или в своем раннем стихотворении
Боже! царя храни!
Славному долги дни
Дай на земли.
Гордых смирителю,
Слабых хранителю,
Всех утешителю
Все ниспошли.
Там - громкой славою,
Сильной державою
Мир он покрыл.
Здесь безмятежною
Сенью надежною,
Благостью нежною
Нас осенил.
Брани в ужасный час
Мощно хранила нас
Верная длань -
Глас умиления,
Благодарения,
Сердца стремления -
Вот наша дань.
Такое бывает с разными поэтами и не означает ровно ничего.
К уже не первый раз замечен в рукоблудии на почве "метафизического" анализа песенной лирики. Один из таких случаев разбирался здесь https://takotoj.livejournal.com/2035.html и было показано, как из разбора любой,
самой невинной детской песенки можно устроить "метафизический" кабак https://takotoj.livejournal.com/15766.html?thread=97174#t97174.
Я это все к чему? К тому, что в богатом творческом наследии Кургиняна встречаются вещи очень неоднозначные, а особенно некоторые.
В 114-м (по газетной нумерации) отрывке "О марксизме и коммунизме" Кургинян подвергает разбору текст песни Б. Окуджавы "На фоне Пушкина снимается семейство".
[Читать]
Вот этот текст
На фоне Пушкина снимается семейство
Фотограф щелкает, и птичка вылетает.
Фотограф щелкает, но вот что интересно:
на фоне Пушкина! И птичка вылетает.
Все счеты кончены, и кончены все споры.
Тверская улица течет, куда, не знает.
Какие женщины на нас кидают взоры
и улыбаются... И птичка вылетает.
На фоне Пушкина снимается семейство.
Как обаятельны (для тех, кто понимает)
все наши глупости и мелкие злодейства
на фоне Пушкина! И птичка вылетает.
Мы будем счастливы (благодаренье снимку!).
Пусть жизнь короткая проносится и тает.
На веки вечные мы все теперь в обнимку
на фоне Пушкина! И птичка вылетает.
Что может сказать человек, не ушибленный обухом метафизической конспирологии? Ну, милая лирическая песня, даже песенка. С легким оттенком грусти ("жизнь короткая проносится и тает"). Однако благодаря снимку с нами остается краткий миг счастья, миг, когда мы были все "в обнимку". И опять-таки благодаря снимку, это наше давешнее братство делается причастным вечности ("на веки вечные мы все теперь в обнимку").
Важно то, что все это происходит на фоне Пушкина. Именно Пушкина, а не памятника Пушкину! Самого Пушкина, Пушкина "как такового". Да, разумеется, Пушкин - солнце нашей поэзии и проч. Но Пушкин это и наш дорогой Александр Сергеич, свой, родной, близкий и понятный. Очень человечный, со своими глупостями и мелкими злодействами.
С 30 дуэлями (из них стрельбой завершились 5); с донжуанским списком на 113 персон (разделив это на 13 лет, с пушкинского 17-летия до времени написания в 1829 г., получим в среднем по 0.7 бабы в месяц. Каждый месяц! И это в галантный век, когда каждую, за вычетом крепостных, нужно обаять, подпустить амура, соблазнить и уж только тогда...); с Анной Керн, той самой, что "Я помню чудное мгновенье..." и "которую с помощию божией я на днях у...б" (письмо Соболевскому. Заметьте это очаровательное "с помощию божией"), с 40 тысячами золотом - царский подарок на свадьбу и огромные по тем временам деньги - которые были тут же проиграны в карты; с барским лакомством крепостной клубничкой и печальными плодами оного лакомства в виде младенца, о котором Александр Сергеевич просит позаботиться Вяземского:"Письмо это тебе вручит очень милая и добрая девушка, которую один из твоих друзей неосторожно обрюхатил... Приюти ее в Москве и дай ей денег, сколько ей понадобится - а потом отправь в Болдино... При сем с отеческою нежностью прошу тебя позаботиться о будущем малютке. Отсылать его в Воспитательный дом мне не хочется а нельзя ли его покаместь отдать в какую-нибудь деревню, - хоть в Остафьево. Милый мой, мне совестно ей богу… но тут уж не до совести".
Пушкин из тех, кто "все понимает". Понимает и прощает, laisser aller:
Как уст румяных без улыбки,
Без грамматической ошибки
Я русской речи не люблю
Кстати, в пушкинское время "грамматической ошибки" имели и другой, пикантный смысл. О человеке, подверженном известному греху, который сегодня почитается добродетелью, говорили, что он "совершает грамматической ошибки", "путает роды".
"Да, - сокрушается Александр Сергеевич, -
И с отвращением читая жизнь мою,
Я трепещу и проклинаю,
И горько жалуюсь, и горько слезы лью,
но
...строк печальных не смываю.
Мгновение, даже такое неприглядное, остановилось.
И вот за дело берется Кургинян. "Птичка, говорите, вылетает? - страшно спрашивает он, - не-е-е, тут дела почище творятся. Тут метафизическая измена!".
"Да ты что! - в ужасе приседает слушатель,- может обойдется?" .
"Слово и дело! Мене, текел, упарсин!" - кружится Кургинян в бешеной пляске дервиша. "Фауст! - Микеланджело! - Антониони! - Хулио! - Кортасар! - Хичкок! - "Слюни дьявола"!". "...место бога, высшего смысла, духа, исторического порыва - занимает фотоснимок с запечатленным мгновением".
"А-а-а!!! - не выдерживает слушатель, - где Окуджава и где Кортасар? Какие к жопу
"Слюни дьявола"?!! Ничего не понимаю!"
Чует неладное и Сергей Ервандович. Он шьет Окуджаве дьяволопоклонничество, которое пришить нельзя. И тогда появляется Некто. Анонимный, элитарный, продвинутый, отягощенный избыточными знаниями, вроде как связанный с Сами Знаете Кем, собеседник. Этот собеседник и сообщает Кургиняну Нечто, что сразу ставит все на свои места. Обычно к такому приему Сергей Ервандович прибегает с целью обливания своего оппонента нечистотами, но легальных средств в его распоряжение оказывается недостаточно.
Некто успокаивает Кургиняна: "Он (Окуджава) все знает. И за метафизику фотографии и за "слюни дьявола". "Ну вот, - сокрушенно разводит руками Сергей Ервандович, - это не я сказал. Это сам Некто. А уж он-то знает и не понаслышке, а изнутри". Понятно, что никакого таинственного собеседника не существует в природе, а следящие за творчеством Кургиняна знают, что этот не то чтобы дешевый, но и не слишком дорогой прием он использует для того, чтобы придать своим бредням больше убедительности.
"Он, - повторяет за таинственным незнакомцем Кургинян, - знает все-е-е". Зловещая пауза и остановившийся взгляд вгоняют слушателей в оцепенение, что с удовольствием можно наблюдать в конце ролика https://vimeo.com/274140130, где Кургинян повторяет разбор окуджавовского стихотворения вживую.
И куда теперь деваться Окуждаве? Таинственный собеседник сказал, что он (Окуждава) точно знал о философии фотографии и "слюнях дьявола". Значит, так и есть. Можно ли опровергнуть таинственного собеседника? Не можно. Ну и все.
А дальше Кургинян задает беспощадные вопросы. Беспощадность большинства из них граничит с их же идиотизмом. Например, последний вопрос выглядит так: "почему Тверская улица "течет, куда не знает"? И кто знает, куда она течет? Семейство знает? Фотограф? Кто?". Аналогичным вопросом задавался прапорщик из известного анекдота: "Почему в шапке? Почему без шапки?". Содержание ответа не важно, важно до...баться.
Все вопросы обсуждать нет смысла по причине, как уже было сказано, их беспощадности. Остановимся только на двух. Под номером четвертым значится: "кто будет проводить грань между мелкими и иными злодействами?" Как, то есть, кто будет проводить? Я, ты, он, она, любой вменяемый человек. Вам чтобы различить, что когда вы плюнули гражданину в трамвае на плащ - это мелкое злодейство, а когда вы ему проломили голову топором - крупное, сертифицированную комиссию собирать надо? Сами не способны к различению?
В девятом Кургинян упрекает Окуджаву в том, что слово "благодаренье" он использует в отношении к снимку. И в самом деле, здесь явная стилистическая погрешность. Обычное словоупотребление книжно-возвышенного "благодаренье" - в сочетании с "Богом", "Небесами" и проч. Обычно, но не всегда. Вот что пишет Пушкин Дельвигу 16 ноября 1823 г. из Одессы: "Мой Дельвиг, я получил все твои письма и отвечал почти на все. Вчера повеяло мне жизнию лицейскою, слава и благодарение за то тебе и моему Пущину!".
или в своем раннем стихотворении
Боже! царя храни!
Славному долги дни
Дай на земли.
Гордых смирителю,
Слабых хранителю,
Всех утешителю
Все ниспошли.
Там - громкой славою,
Сильной державою
Мир он покрыл.
Здесь безмятежною
Сенью надежною,
Благостью нежною
Нас осенил.
Брани в ужасный час
Мощно хранила нас
Верная длань -
Глас умиления,
Благодарения,
Сердца стремления -
Вот наша дань.
Такое бывает с разными поэтами и не означает ровно ничего.
К уже не первый раз замечен в рукоблудии на почве "метафизического" анализа песенной лирики. Один из таких случаев разбирался здесь https://takotoj.livejournal.com/2035.html и было показано, как из разбора любой,
самой невинной детской песенки можно устроить "метафизический" кабак https://takotoj.livejournal.com/15766.html?thread=97174#t97174.
Я это все к чему? К тому, что в богатом творческом наследии Кургиняна встречаются вещи очень неоднозначные, а особенно некоторые.