Балет - это опера для глухих. (с)
Nette Leute lächeln immer ohne Grund. - ответила маленькая девочка отцу, на вопрос, чему это она улыбается.
Я искала свой ряд и место, и повторяла про себя услышанные слова.
«Милые (приятные) люди улыбаются всегда без причины.»
Так и есть.
- Жанна, Рождество на носу, а я ещё не видела «Щелкунчика»! Стоит ли жить после этого? - поздоровалась я с decdancers в скайпе.
- Жить не стоит, если не был на «Караваджо». - внесла подруга корректировку в программу развлечений, дала отмашку, и с полным чемоданом платьев я отправилась в Берлин набираться рождественского настроения.
Не, ну сначала были проблемы с ночлегом, потому что Жанна с какого-то пня решила, что мне нужны двенадцать тюфяков, двенадцать перин и одна горошина жемчуга. И в её трёхкомнатной квартире мне будет не развернуться. Это первый человек, в представлении которого я гламурный слон. Пришлось признаться, что ради искусства некоторые тсаревны настолько неприхотливы, что готовы спать в коридоре на полочке с обувью, подложив свой дорожный узелок под голову.
Но, в общем, не пришлось.
В первый вечер пошли в Schiller Theater на балет «Caravaggio», обещавший участие звезды мирового балета Владимира Малахова. (не путать!)
За минуту до начала Жанна сказала, - Делай невозмутимое лицо и иди за мной. - и уверенно пошла в партер, хотя наши места, судя по билету, находились в противоположном конце. Но если Жанна сказала, то выгоднее идти за ней, а не куда положено.
На первом ряду оказалось два свободных места, в которые мы и бросили свои кости.
Наши ноги свисали в оркестровую яму. Всё представление боролась с соблазном потянуться ножкой и постучать каблуком по макушке виолончелиста. Низенький бордюр, отделявший зал от оркестра, не мешал обзору, и все два акта мы имели честь лицезреть, как ударник настраивал свой расстроенный барабан, трамбонисты, прикрываясь инструментами перешучивались, а скрипачка кокетливо просила их закнуться. А ещё узнала, каким иструментом делают завывания вьюги.
Поднялся занавес, и на совершенно чёрной сцене НАЧАЛОСЬ. Кра-со-та. Описать не могу, просто не найду слов, но мой вам совет: Если случится чудо и вы увидите в своём городе афишу, на которой будет стоять: «Гастроли, Владимир Малахов, балет «Караваджо»» - не раздумывая идите, даже если балет презираете. А потом можно вопшэ больше в театр не ходить. Лучшее вы увидели.
Танцуют так, что смотришь и не хочешь, чтобы представление кончалось. Я такой красоты движений ещё ни разу и ни у кого не видела.
Позади нас в пятом ряду плакала Зина. На сцене, головками берцовой кости наружу, умирал Малахов, и Зина не могла сдержать слёз. «Какая восприимчивая и сопереживающая девушка» - думали соседи, глядя как слёзы крупными горошинами скатывались по нежному лицу Зины. «Проклятый бронхит!» - думала Зина, плакала и ждала антракта, чтобы прокашлять ком, наждачкой чесавший горло в неподходяще прекрасный момент действия.
Чуть кашлянуть не получится - Зина понимала, что если откроет рот, то будет грохотать, пока лёгкие не порвуться в клочья. Она плотно сжимала губы, и лишь горькие слёзы тихо стекали по её невозмутимому лицу, капая в бездонную чашу декольте.
В антракте мы нашлись и она сказала:
- У танцоров такие мускулистые тела. Когда открылся занавес, я не услышала музыку, не увидела танца. Я вспоминала анатомию.
Анатомию изучал весь театр. Балероны и балерины, прозрачные как суповые наборы, и такие же жилистые, были похожы на высушенные мумии Гераклов и Гераклиц. Сходство с мумиями добавляли набедренные повязки из бинтов, вместо привычных пачек. Как-будто война, и после арт-обстрела каждому артисту для перевязки отмотали по три локтя неотбеленного бинта и вытолкали на сцену. Всех ранило в одно и то же место, только в случае с балеринами враг стрелял ещё и по сиськам.
- Жанн, но как Малахов страдает на сцене! Как он... прям вот так его сгибает и выворачивает! Ты мне скажи, если надо, я его убью. Я его добью, если надо, ты только скажи. Ну что он так мучается! - Зина взывала к подруге, и её глаза были сухи и решительны.
Вышла из театра под огромным позитивным впечатлением. Оооочень. Рекомендую.
На следующий день пошла в Картинную галерею смотреть Караваджо, три картины которого выставили в Культур-форуме. Хотела понять, что так вдохновило создателя музыки и балетмейсера. Ну и просто поглазеть.
Жанна перед уходом на работу предусмотрительно отметила стрелками путь по карте метро и дала в пользование свой золотой музейный билет.
Никогда не ходите в картинные галереи в экскурсионной толпе или с подружкой.
С картиной надо быть наедине, чтобы увидеть главное и это главное понять.
И потом, никто не мешает общению. Можно поздароваться с Карлом V и спросить, как дела. Я, вон, Джулиано Медичи подмигнула, и никто не заметил. И хоть он глаз не поднял и даже веко не дрогнуло, я-то знаю - ему было приятно, что с ним флиртуют.
Дамами вслух восхищалась. Особенно страшненькими.
Два часа гуляла по семидесяти залам, где-то на сороковом достала из сумочки и заточила шоколадку. И пришла в зал с Караваджо, где простояла час перед полотнами.
Я поняла, почему перед началом балета Жанна сказала: «Обрати внимание на освещение сцены. Такого ты больше не увидишь ни в одной постановке.»
В галерее тысячи картин, все подлинники голландцев, фламандцев, итальянцев и т.д. Идёшь, восхищаешься, а потом видишь Рембрандского старика и понимаешь, почему всё же именно Рембранд так знаменит среди своих талантливых соотечестенников.
Так же было и со «Св. Иоанном Крестителем» Караваджо.
Никто до этого не додумывался писать картины с таким освещением фигур и предметов. Караваджо стал пионером направления, и после ему подражали многие.
Можно было бы сейчас посмотреть фотографии, но иллюстрации всё равно не передадут главного. Как восковые фрукты - выглядят также, а не то.
А в одном зале висело три огромные чёрно-белые картины, углём по белому фону, и больше ничего. С оригиналами же произошла такая история: в мае 1945-го во время бомбёжек Берлина все картины музея стрятали в бомбоубежище. Потом город заняли русские войска и бомбёжки прекратились. По причинам, до сих пор не выясненым, в хранилище начался пожар. Огонь потушили и обнаружили отсутствие трёх картин Караваджо. Причём полотна исчезли так, что не понятно - сгорели или это трофейная команда под видом пожара орудовала. Музейщики надеются, что они не уничтожены, а попросту украдены. В память о потере изготовили чёрно-белые изображения в натуральную величину, чтобы напомнить людям - какой красоты лишился мир.
На этой печально-загадочной ноте вышла из музея. До сих пор думаю - в какой частной коллекции сейчас те «сгоревшие» картины? Кто-то ж смотрит на них и совесть его не корёжит.
В отличии от предыдущего представления, на Щелкунчике весь Deutsche Oper Berlin лежал у моих ног. Выше были только осветители и Бог. Сцена смотрелась как раскрытая шкатулка, и не покидало чувство, что смотрю прямо из своей квартиры. Подошедшая после работы Жанна спасла положение и нашла два свободных места в радиусе ста метром от сцены, передвинув меня на три километра вперёд. Аншлаг на первом представлении Щелкунчика в этом сезоне занял наши «законные» места в первом ряду.
Чайковский в этот вечер был прекрасен как никогда, оркестр играл замечательно, детский хор подпевал не фальшивя, ёлка на сцене сияла и Щелкун с девочкой летали по сцене, но после «Караваджо» постановка смотрелась ёлкой в Кремле. Я всё ждала, когда начнут выдавать подарки и можно идти домой.
Запомнился китайский мандарин, обутый в скамеечки вместо пуантов. И так он гразиозно топотал привязанными к ступням табуретками, что я не очень-то и ждала, когда ж он наконец грохнется. Но глаз не сводила.
А ещё на сцену выбежали девушки, одетые в разноцветные платья, и заиграл прекраснейший «Вальс цветов».
- Вальс цветов - рисанулась я знанием Чайковского.
- Да, бурьян такой. - Жанна, пересмотревшая на своём веку все варианты этого балета, высказала своё отношение к постановке.
Но в целом мне понравилось и цели были достигнуты и передостигнуты - в настроении и правда добавилось сказки.
Спасибо вам, Жаннуария и Илья, за всё: за гостеприимство, хлебосольство и поддержку. Дай вам Бог прибавления к зарплате.
И не забудьте найти мне хорошего жениха в агентстве, котором работаете. Я в вас верю и очень надеюсь!