(no subject)
Хорошо в деревне, говорю я себе, откидывая очередную тонну снега от ворот, чтобы выбраться с наших тринадцать соток. Хорошо в деревне, смеюсь я, наматывая свои тысячи шагов за дровами. Гиподинамия мне не грозит. Какое счастье, что вода в доме и ее не нужно таскать ведром.
После утренней разминки с лопатой возвращаюсь в кухню и варю кофе. Полстакана воды, две ложки молотого. Несколько месяцев в году я варю кофе на одного, точнее, на одну себя. Это может быть три, четыре месяца в году. То время, когда муж ходит по горам Якутии в компании оленей с пушистыми носами и крепкими ногами.
Когда Бурэ уехал во второй раз, бабы с улицы очень меня жалели. В первый раз они просто ничего не поняли, в их картину мира не входило то, что в семье кто-то может куда-то отлучаться дольше, чем на день. "Наверное, у него там вторая семья," - посочувствовала мне соседка. Я покивала и добавила, что не одна, а две, собственно, поэтому он и уезжает так надолго. А может, даже три. Жизнь штука непредсказуемая, знаете ли. Больше в глаза меня никто не жалел)))
А я больше не говорила ничего им. Потому что - разве объяснишь. Что я люблю Север с его тянущимися к небу лиственницами и мягким мхом, в котором утопаешь по щиколотку, и запахи северных ягод, и зимнее сияние, и летние бесконечные дни... Но я закрыла Север для себя на некоторый срок, потому что устала от бесконечного кочевья. Дом на Севере это весь Север, там сложно иметь дом в нашем понимании. Там надо кочевать. А мне нужна была моя нора. Волчице с волчатами нужно логово, птицы вьют гнезда, так и мне нужен был мой дом, чтобы растить детей и печь им печенье. А его душа там, и это важно - не приколоть человека на булавку, как выставочную бабочку, а дать ему счастье возвращаться домой столько раз, сколько он сам захочет. Разве это можно успеть объяснить, столкнувшись с сердобольной соседкой на мосту.
Разве можно объяснить, что нам не обязательно постоянно сидеть на одной скамейке, чтобы чувствовать поддержку друг друга, что достаточно делать вместе одно большое дело под названием жизнь. И разве можно объяснить, как важны мне, творческой дикой женщине, эти дни уединения в доме на берегу горной реки.
Рассказать о том, какие смешанные чувства боролись во мне, когда он собирался в дорогу, как не хотелось отпускать его, близкого человека, друга и отца моих детей, так надолго, но как жаждала я проводить его и остаться наедине со своим творчеством, отдавшись ему безоглядно.
Рисовать, варить мыло, идти в одиночку вдоль реки, вместе с детьми встречать весну. Господи, как же я люблю это всё!
Зима еще не уходит, щедро заваливая нас снегом (это, наверное, тот, которого мы ждали в ноябре). Но чем длиннее день, чем жарче припекает солнце, тем отчетливее я понимаю, что скоро я начну ждать Бурэ обратно. И тонко-тонко начинаю скучать.