Суд над Борисом Мироновым. С ВОЗВРАЩЕНИЕМ В КЛЯТЫЕ ТРИДЦАТЫЕ!
Чудны, Господи, дела твои и долготерпению Твоему нет конца! -хочется воскликнуть, когда наблюдаешь судебные процессы в российских судах. Полагаю, мои читатели готовы воскликнуть так вместе со мною.
Один только допрос эксперта-лингвиста в процессе по делу писателя Бориса Миронова чего стоит. Вернемся же к нему, насладимся мастерством изворотливости и умением уходить от ответов и экспертки Крюк, и судьи Сафиной, которая зорко следит за тем, чтобы ее подопечная не проговорилась и не ляпнула чего-нибудь в пользу подсудимого.
И вот как это происходит.
Подсудимый Борис Миронов спрашивает: «Скажите пожалуйста, уважаемый эксперт, вот вы пишете, цитирую «под призывами следует понимать обращения к адресату». Кто является адресатом моей книги?»
Ученая дамочка отвечает, цедя сквозь зубы: «Адресат всей книги - это тот, кто является адресатом. Книга адресована им»
Миронов насмешливо роняет: «Вот так безграмотность одних гонит в тюрьму других», - затем продолжает допрос: «А что является обращением к читателю, и есть ли в моей книге эти самые обращения?»
В ответ вновь слышится невразумительное: «Обращение - это информация, которая адресована кому-либо и с какой-то целью. Прямые обращения из книги я сейчас не вспомню. Для этого мне надо перечитать всю книгу».
Писатель Миронов подсказывает экспертке, словно двоечнице: «А в вашей экспертизе вы ссылаетесь на обращения?»
Крюк роется в бумагах, как собачка английской породы в помойном ведре, с благородным отвращением, затем находит искомые фразы: «Здесь к обращениям можно отнести глаголы в повелительном наклонении - голосуй, защити, помоги. Больше ничего я найти не могу. Вот данные фразы - «Идешь голосовать - голосуй за русского! Русский, помоги русскому! Русский, защити русского!». Здесь обращение к группе лиц «русские» и глаголы в повелительном наклонении. Больше цитат я найти не могу. Обращение содержится в форме повелительного наклонеия и через обращение к русским».
Судье таких обращений явно недостаточно, чтобы посадить Миронова, и в самом деле, не абсурдно ли считать призывом к враждебным действиям против евреев побуждение голосовать за русских, защищать русских, помогать русским? Фемида не оставляет надежды отыскать в писанине экспертки что-то более существенное. И судья вопрошает: «Вот эта фраза содержит обращение: «Только национальное восстание с армией во главе способно избавить Россию от удушающей мертвой петли»?»
Но даже дремучей экспертке нечем порадовать судью, она жалобно хлопает глазами и оправдывается: «Нет, здесь только побуждение».
Тогда писатель Борис Миронов уточняет: « Вы говорите, что в тексте книги содержится побуждение к национальному восстанию. Из текста моей книги вы вынесли мнение о национальном восстании как о свержении власти?»
Крюк победоносно смотрит на подсудимого: «Это следует из всего текста книги!»
Но подсудимый парирует: «А вот такое определение национального восстания вам знакомо: «Что бы мы ни делали, какую бы программу ни выполняли, мы не должны упускать из виду нашу цель - национальное восстание. Сразу хочу упредить любителей писать доносы или отчеты, что одно и то же, оставить в покое 280-ю статью Уголовного Кодекса, потому как восстание подразумевает не только цевье автомата, само понятие восстание несет в себе смысл, значение пробуждаться, воскресать, оживать, возрождаться, возвышаться. Вот оно - наше национальное восстание - восстановление, возрождение национального духа, восстановление, возрождение национальной мысли, восстановление, возрождение национальной культуры, восстановление, возрождение национального хозяйства, восстановление, возрождение национальной власти». Почему вы не учитываете эти фрагменты книги?»
Экспертка несколько смешалась, но лишь на мгновение, в следующий же момент к ней вернулась прежняя наглость: «Они были учитаны! Но другие цитаты игнорировать тоже не надо!»
Зрители вмиг оценили новосозданный глагол «учитаны», что свидетельствовало об уровне владения русским литературным языком что называется «ниже плинтуса». А писатель тем временем продолжал допытываться: «А почему вы их не цитировали, эти фрагменты в своем заключении?»
На что последовал знаменательный ответ. Слушайте и удивляйтесь откровениям эксперта: «Я же не могу всю книгу цитировать. Я учла только то, что отвечает на поставленный вопрос!».
Вот оно как! Цитаты эксперт-лингвист подгоняла под обвинительные выводы, которые должны были следовать из обвинительных вопросов.
Подсудимый Миронов тоже оценил откровение: «Спасибо вам за это». Он приступил к следующему вопросу: «Вот вы пишите в заключении, что своя и чужая группы противопоставлены. Своя группа «русские и другие коренные народы России» оценивается положительно». Цитирую свою книгу: «До чего мы докатились! Почему мы, русские, стали настолько покорны, что воистину обратились в самое настоящее быдло - скот, уготовленный на убой» Вы действительно считаете, что это комплимент в адрес русского народа?»
Экспертка презрительно поджала тонкие губы: «В данном фрагменте действительно есть негативные оценки группы русских. Но при этом целью автора здесь является побуждение одуматься. Да, имеет место негативная оценка группы русские, но это все должно быть исправлено».
И здесь выпирал в словах Крюк умысел сделать Миронова виноватым. Дескать, русских критикует, чтобы они исправились, а евреев критикует, чтобы они обиделись. А почему бы евреям не исправиться, читая Миронова? Почему бы Чубайсу не перестать сорить бюджетными деньгами, почему бы Авену не стать меценатом для одаренных русских детей? Почему? Или экспертка понимает, что горбатого могила исправит? Тогда откуда у нее юдофобские взгляды?
Судья, сознавая нелогичность ответов Крюк, задает ей наводящий вопрос: «В данной фразе есть побуждение к негативным действиям в отношении русских?»
Крюк с готовностью отвечает: «Да, здесь описаны негативные действия, которые совершает часть группы русские».
Судья разочарована, она спрашивала совсем не об этом, но что получила, то получила в ответ. А подсудимый Борис Миронов очень доволен выводом эксперта: «Так может быть, сейчас вы изменили свою точку зрения и согласитесь, что в моей книге не одни только комплименты в отношении группы русские?»
Экспертка покраснела и напряглась, пытаясь выкрутиться из неудобного положения: «На выводы это не повлияло. Возможно, это можно было бы отразить в тексте заключения…»
Но мы уже знаем, что в тексте заключения отразилось только то, что потребовало от лингвистки начальство, а именно: отыскать у Миронова призывы и вражду к евреям. Найти что-либо о русских в задачу Крюк не входило.
Кстати, о призывах в допросе вновь зашла речь. Борис Миронов спросил: «Как вы в моей книге отличаете побуждение от призыва?»
Крюк беспечно откликнулась: «Я их не отличаю. Призыв - это одна из форм побуждения. Побуждение может быть выражено в форме совета, пожелания, призыва».
Но Миронов наступает: «Тогда как вы отличаете прямой призыв от скрытого призыва?»
Целлулоидная кукла опускает нос в бумаги: «В тексте заключения этого нет».
Как бы не так, Борис Миронов умеет понимать лингвистическую терминологию: «Вы же сами пишете: побуждение содержится в информации имплицитно». (Имплицитный, да будет вам известно, дорогой читатель, - означает скрытный, подразумеваемый, неявный. Я специально заглянула в словарь).
Вот и пластмассовая голова на секунду задумалась и выдала: «Это не скрытый призыв, это неявная форма информации, скрытная, если хотите».
Что и требовалось доказать.
«Так как вы отличаете прямой и скрытый призыв», - не отступает Миронов.
Крюк совсем сбилась с толку: «Я не пишу, что это побуждение в форме призыва, потому что это побуждение не в форме призыва».
Зрительный зал начинает тихо сходить с ума, призывы и побуждения, скрытые и явные, прямые и кривые роятся в наших головах, и мы понимаем, что вся эта словесная эквилибристика - полная чушь, нацеленная только на одно - любой ценой подвести подсудимого под обвинительный приговор.
Писатель Миронов обращается к еще одной наболевшей теме обвинительного заключения: «Уважаемый эксперт, есть ли в моей книге «Битва с игом иудейским» авторское мнение, авторские убеждения, авторская точка зрения?»
Екатерина Крюк надолго задумывается, размышляя, как потрафить судье, и не находит ничего лучшего, как сказать правду: «Вся книга - это ваша точка зрения. Где-то это все подтверждено фактами, но в любом случае, это ваша точка зрения».
Вот оно, золотое слово эксперта-филолога, которого все присутствующие так ждали! И дождались-таки. За точку зрения, которая охраняется нашей Конституцией, писателя Бориса Миронова судят не покладая рук вот уже целых полгода.
Борис Миронов идет дальше по минному полю трудных вопросов: «Вы указываете, что чужая группа лиц - евреи\иудеи оценивается автором негативно с помощью оценочной лексемы «жиденок». Укажите в тексте, где я словом «жиденок» характеризую все группу евреев и иудеев?»
Экспертка зависла, словно плохая компьютерная программа, потом неуверенно пробурчала: «Текст я не помню. Но если вы так называете конкретного человека, то вы оцениваете всю группу».
Писатель иронически смотрит на кукольное личико филологички: «Выходит, когда мы говорим - «русские пьют», это означает, что пьет весь народ - от младенцев до стариков все алкоголики?»
Но у судьи Сафиной нет заботы и попечения о репутации русского народа, и вопрос она снимает.
Писатель Миронов не унывает, у него заготовлена целая пачка вопросов, на которую с тоской взглядывает прокурор и с нетерпением - судья Сафина.
Насмешливо глядя на лингвистку, писатель спрашивает: «Вы в своем заключении проводите «критериально-ориентированный анализ», на основе которого разделяете группы «свою» и «чужую», выделенные по национальному признаку. Скажите, уважаемый эксперт, по какому национальному признаку вы в группу «свои» отнесли следующую категорию лиц - «русские и другие коренные народы России»?»
В зале раздались едва слышимые смешки. Все предвкушали, какое научное откровение выдаст пластмассовая голова на этот раз. Судья метнула грозное око на зрителей, и они затаились в опасении быть изгнанными из зала на самом интересном месте.
А грамотейка с дипломом МГУ беспечно ответствовала: «У каждого народа своя национальность. Они все выделены в свою группу».
Миронов пытается вразумить специалиста по запрету книг: «Русские и коренные народы России» - это не совсем одна группа. Здесь несколько групп, если говорить конкретно - то в России более ста девяноста коренных народов. Но почему-то все они у вас объединены в одну группу - «свои» и противопоставлены группе евреев/иудеев?»
Крюк молчит, ища и не находя никакой подходящей отговорки вместо ответа. Ведь честный ответ звучал бы так: я исполняла приказ и искала малейший повод и зацепку, чтобы обвинить Бориса Миронова в экстремизме.
Писатель настаивает: «Я не получил ответа. По какому национальному признаку вы русский народ и все коренные народы России объединили в одну группу?»
Экспертка слегка заикается, но присутствия нахальства не теряет: «Их … несколько признаков, но … все они объединены в группу «свои».
Подсудимый продолжает пробивать вопросами пластмассовые мозги: «А к какой группе лиц - свои или чужие - вы отнесли русского Черномырдина, немца Грефа, татарина Улюкаева, которых я критикую в своей книге?»
Судья Сафина улавливает подвох и вопрос снимает.
Миронов снова подступает к щекотливой теме: «Когда я в своей книге критикую лиц русской национальности - Путина Сечина, Иванова - я разжигаю вражду к русским, как к группе лиц?»
Судья раздумывает, как обойтись с этим вопросом, а экспертка уже пискнула в ответ: «Разжигание вражды - это не лингвистический вопрос».
Миронов снова ироничен: «Но если вы считаете, что это не ваша область, почему вы в своем заключении даете оценку своей и чужой группе и пишете, что они противопоставлены друг другу?»
Лингвистка заученно барабанит словами: «Вопрос о противопоставлении групп следует из текста. А разжигание вражды - это не лингвистический вопрос».
Судья Сафина утомилась, ведь допрос как-никак длился уже больше четырех часов. И потому все дальнейшие вопросы понеслись вскачь и также вскачь снимались Фемидой.
«Встречалось ли вам в моей книге выражение - еврейская мафия?» - Вопрос снят.
«Обвинения в преступлениях представителей русской, еврейской, и других национальностей основаны в моей книге на фактах?» - Вопрос опять снят.
«Есть ли в моей книге факты, доказывающие преступления лиц еврейской национальности?» - Вопрос тоже снят.
«Почему вы игнорируете, что негативная информация основана в моей книге на фактах?» - Вопрос снова снят.
«Как вы находите скрытые смыслы в моих высказываниях? Вы о них догадываетесь?»
Судья открыла рот, чтобы снять и этот вопрос, но экспертка успела вставить: «Нет, они выводятся из текста».
Судебный вечер грозил перейти в глубокую ночь. Стрелки часов показывали десять. И судья Сафина решила поставить в допросе жирную точку, заодно занявшись самообразованием. Этот вопрос, похоже, мучил ее весь день: «Что такое критериально-ориентированный анализ?»
И лингвистка с благодарностью ответила: «Критериально-ориентированный анализ означает, что анализируется не все, а только то, что имеет отношение к поставленным вопросам. Это означает, что нами выбиралось из текста книги только то, что имеет отношение к поставленным вопросам».
Спасибо, Крюк, спасибо, пластмассовая голова! Это было уже второе за день откровенное признание абсолютной предвзятости психолого-лингвистической экспертизы, в которой так называемые специалисты, полуграмотные недоучки, обязаны найти то, о чем их спрашивают. И пусть попробуют не найти, их же премии лишат, а то и с работы уволят.
С возвращением вас, дорогие читатели, в клятые тридцатые!
Таисия Трофимова
Следующее судебное заседание назначено на 15 декабря в 14.00. Ожидаются прения на процессе по делу писателя Бориса Миронова.
Один только допрос эксперта-лингвиста в процессе по делу писателя Бориса Миронова чего стоит. Вернемся же к нему, насладимся мастерством изворотливости и умением уходить от ответов и экспертки Крюк, и судьи Сафиной, которая зорко следит за тем, чтобы ее подопечная не проговорилась и не ляпнула чего-нибудь в пользу подсудимого.
И вот как это происходит.
Подсудимый Борис Миронов спрашивает: «Скажите пожалуйста, уважаемый эксперт, вот вы пишете, цитирую «под призывами следует понимать обращения к адресату». Кто является адресатом моей книги?»
Ученая дамочка отвечает, цедя сквозь зубы: «Адресат всей книги - это тот, кто является адресатом. Книга адресована им»
Миронов насмешливо роняет: «Вот так безграмотность одних гонит в тюрьму других», - затем продолжает допрос: «А что является обращением к читателю, и есть ли в моей книге эти самые обращения?»
В ответ вновь слышится невразумительное: «Обращение - это информация, которая адресована кому-либо и с какой-то целью. Прямые обращения из книги я сейчас не вспомню. Для этого мне надо перечитать всю книгу».
Писатель Миронов подсказывает экспертке, словно двоечнице: «А в вашей экспертизе вы ссылаетесь на обращения?»
Крюк роется в бумагах, как собачка английской породы в помойном ведре, с благородным отвращением, затем находит искомые фразы: «Здесь к обращениям можно отнести глаголы в повелительном наклонении - голосуй, защити, помоги. Больше ничего я найти не могу. Вот данные фразы - «Идешь голосовать - голосуй за русского! Русский, помоги русскому! Русский, защити русского!». Здесь обращение к группе лиц «русские» и глаголы в повелительном наклонении. Больше цитат я найти не могу. Обращение содержится в форме повелительного наклонеия и через обращение к русским».
Судье таких обращений явно недостаточно, чтобы посадить Миронова, и в самом деле, не абсурдно ли считать призывом к враждебным действиям против евреев побуждение голосовать за русских, защищать русских, помогать русским? Фемида не оставляет надежды отыскать в писанине экспертки что-то более существенное. И судья вопрошает: «Вот эта фраза содержит обращение: «Только национальное восстание с армией во главе способно избавить Россию от удушающей мертвой петли»?»
Но даже дремучей экспертке нечем порадовать судью, она жалобно хлопает глазами и оправдывается: «Нет, здесь только побуждение».
Тогда писатель Борис Миронов уточняет: « Вы говорите, что в тексте книги содержится побуждение к национальному восстанию. Из текста моей книги вы вынесли мнение о национальном восстании как о свержении власти?»
Крюк победоносно смотрит на подсудимого: «Это следует из всего текста книги!»
Но подсудимый парирует: «А вот такое определение национального восстания вам знакомо: «Что бы мы ни делали, какую бы программу ни выполняли, мы не должны упускать из виду нашу цель - национальное восстание. Сразу хочу упредить любителей писать доносы или отчеты, что одно и то же, оставить в покое 280-ю статью Уголовного Кодекса, потому как восстание подразумевает не только цевье автомата, само понятие восстание несет в себе смысл, значение пробуждаться, воскресать, оживать, возрождаться, возвышаться. Вот оно - наше национальное восстание - восстановление, возрождение национального духа, восстановление, возрождение национальной мысли, восстановление, возрождение национальной культуры, восстановление, возрождение национального хозяйства, восстановление, возрождение национальной власти». Почему вы не учитываете эти фрагменты книги?»
Экспертка несколько смешалась, но лишь на мгновение, в следующий же момент к ней вернулась прежняя наглость: «Они были учитаны! Но другие цитаты игнорировать тоже не надо!»
Зрители вмиг оценили новосозданный глагол «учитаны», что свидетельствовало об уровне владения русским литературным языком что называется «ниже плинтуса». А писатель тем временем продолжал допытываться: «А почему вы их не цитировали, эти фрагменты в своем заключении?»
На что последовал знаменательный ответ. Слушайте и удивляйтесь откровениям эксперта: «Я же не могу всю книгу цитировать. Я учла только то, что отвечает на поставленный вопрос!».
Вот оно как! Цитаты эксперт-лингвист подгоняла под обвинительные выводы, которые должны были следовать из обвинительных вопросов.
Подсудимый Миронов тоже оценил откровение: «Спасибо вам за это». Он приступил к следующему вопросу: «Вот вы пишите в заключении, что своя и чужая группы противопоставлены. Своя группа «русские и другие коренные народы России» оценивается положительно». Цитирую свою книгу: «До чего мы докатились! Почему мы, русские, стали настолько покорны, что воистину обратились в самое настоящее быдло - скот, уготовленный на убой» Вы действительно считаете, что это комплимент в адрес русского народа?»
Экспертка презрительно поджала тонкие губы: «В данном фрагменте действительно есть негативные оценки группы русских. Но при этом целью автора здесь является побуждение одуматься. Да, имеет место негативная оценка группы русские, но это все должно быть исправлено».
И здесь выпирал в словах Крюк умысел сделать Миронова виноватым. Дескать, русских критикует, чтобы они исправились, а евреев критикует, чтобы они обиделись. А почему бы евреям не исправиться, читая Миронова? Почему бы Чубайсу не перестать сорить бюджетными деньгами, почему бы Авену не стать меценатом для одаренных русских детей? Почему? Или экспертка понимает, что горбатого могила исправит? Тогда откуда у нее юдофобские взгляды?
Судья, сознавая нелогичность ответов Крюк, задает ей наводящий вопрос: «В данной фразе есть побуждение к негативным действиям в отношении русских?»
Крюк с готовностью отвечает: «Да, здесь описаны негативные действия, которые совершает часть группы русские».
Судья разочарована, она спрашивала совсем не об этом, но что получила, то получила в ответ. А подсудимый Борис Миронов очень доволен выводом эксперта: «Так может быть, сейчас вы изменили свою точку зрения и согласитесь, что в моей книге не одни только комплименты в отношении группы русские?»
Экспертка покраснела и напряглась, пытаясь выкрутиться из неудобного положения: «На выводы это не повлияло. Возможно, это можно было бы отразить в тексте заключения…»
Но мы уже знаем, что в тексте заключения отразилось только то, что потребовало от лингвистки начальство, а именно: отыскать у Миронова призывы и вражду к евреям. Найти что-либо о русских в задачу Крюк не входило.
Кстати, о призывах в допросе вновь зашла речь. Борис Миронов спросил: «Как вы в моей книге отличаете побуждение от призыва?»
Крюк беспечно откликнулась: «Я их не отличаю. Призыв - это одна из форм побуждения. Побуждение может быть выражено в форме совета, пожелания, призыва».
Но Миронов наступает: «Тогда как вы отличаете прямой призыв от скрытого призыва?»
Целлулоидная кукла опускает нос в бумаги: «В тексте заключения этого нет».
Как бы не так, Борис Миронов умеет понимать лингвистическую терминологию: «Вы же сами пишете: побуждение содержится в информации имплицитно». (Имплицитный, да будет вам известно, дорогой читатель, - означает скрытный, подразумеваемый, неявный. Я специально заглянула в словарь).
Вот и пластмассовая голова на секунду задумалась и выдала: «Это не скрытый призыв, это неявная форма информации, скрытная, если хотите».
Что и требовалось доказать.
«Так как вы отличаете прямой и скрытый призыв», - не отступает Миронов.
Крюк совсем сбилась с толку: «Я не пишу, что это побуждение в форме призыва, потому что это побуждение не в форме призыва».
Зрительный зал начинает тихо сходить с ума, призывы и побуждения, скрытые и явные, прямые и кривые роятся в наших головах, и мы понимаем, что вся эта словесная эквилибристика - полная чушь, нацеленная только на одно - любой ценой подвести подсудимого под обвинительный приговор.
Писатель Миронов обращается к еще одной наболевшей теме обвинительного заключения: «Уважаемый эксперт, есть ли в моей книге «Битва с игом иудейским» авторское мнение, авторские убеждения, авторская точка зрения?»
Екатерина Крюк надолго задумывается, размышляя, как потрафить судье, и не находит ничего лучшего, как сказать правду: «Вся книга - это ваша точка зрения. Где-то это все подтверждено фактами, но в любом случае, это ваша точка зрения».
Вот оно, золотое слово эксперта-филолога, которого все присутствующие так ждали! И дождались-таки. За точку зрения, которая охраняется нашей Конституцией, писателя Бориса Миронова судят не покладая рук вот уже целых полгода.
Борис Миронов идет дальше по минному полю трудных вопросов: «Вы указываете, что чужая группа лиц - евреи\иудеи оценивается автором негативно с помощью оценочной лексемы «жиденок». Укажите в тексте, где я словом «жиденок» характеризую все группу евреев и иудеев?»
Экспертка зависла, словно плохая компьютерная программа, потом неуверенно пробурчала: «Текст я не помню. Но если вы так называете конкретного человека, то вы оцениваете всю группу».
Писатель иронически смотрит на кукольное личико филологички: «Выходит, когда мы говорим - «русские пьют», это означает, что пьет весь народ - от младенцев до стариков все алкоголики?»
Но у судьи Сафиной нет заботы и попечения о репутации русского народа, и вопрос она снимает.
Писатель Миронов не унывает, у него заготовлена целая пачка вопросов, на которую с тоской взглядывает прокурор и с нетерпением - судья Сафина.
Насмешливо глядя на лингвистку, писатель спрашивает: «Вы в своем заключении проводите «критериально-ориентированный анализ», на основе которого разделяете группы «свою» и «чужую», выделенные по национальному признаку. Скажите, уважаемый эксперт, по какому национальному признаку вы в группу «свои» отнесли следующую категорию лиц - «русские и другие коренные народы России»?»
В зале раздались едва слышимые смешки. Все предвкушали, какое научное откровение выдаст пластмассовая голова на этот раз. Судья метнула грозное око на зрителей, и они затаились в опасении быть изгнанными из зала на самом интересном месте.
А грамотейка с дипломом МГУ беспечно ответствовала: «У каждого народа своя национальность. Они все выделены в свою группу».
Миронов пытается вразумить специалиста по запрету книг: «Русские и коренные народы России» - это не совсем одна группа. Здесь несколько групп, если говорить конкретно - то в России более ста девяноста коренных народов. Но почему-то все они у вас объединены в одну группу - «свои» и противопоставлены группе евреев/иудеев?»
Крюк молчит, ища и не находя никакой подходящей отговорки вместо ответа. Ведь честный ответ звучал бы так: я исполняла приказ и искала малейший повод и зацепку, чтобы обвинить Бориса Миронова в экстремизме.
Писатель настаивает: «Я не получил ответа. По какому национальному признаку вы русский народ и все коренные народы России объединили в одну группу?»
Экспертка слегка заикается, но присутствия нахальства не теряет: «Их … несколько признаков, но … все они объединены в группу «свои».
Подсудимый продолжает пробивать вопросами пластмассовые мозги: «А к какой группе лиц - свои или чужие - вы отнесли русского Черномырдина, немца Грефа, татарина Улюкаева, которых я критикую в своей книге?»
Судья Сафина улавливает подвох и вопрос снимает.
Миронов снова подступает к щекотливой теме: «Когда я в своей книге критикую лиц русской национальности - Путина Сечина, Иванова - я разжигаю вражду к русским, как к группе лиц?»
Судья раздумывает, как обойтись с этим вопросом, а экспертка уже пискнула в ответ: «Разжигание вражды - это не лингвистический вопрос».
Миронов снова ироничен: «Но если вы считаете, что это не ваша область, почему вы в своем заключении даете оценку своей и чужой группе и пишете, что они противопоставлены друг другу?»
Лингвистка заученно барабанит словами: «Вопрос о противопоставлении групп следует из текста. А разжигание вражды - это не лингвистический вопрос».
Судья Сафина утомилась, ведь допрос как-никак длился уже больше четырех часов. И потому все дальнейшие вопросы понеслись вскачь и также вскачь снимались Фемидой.
«Встречалось ли вам в моей книге выражение - еврейская мафия?» - Вопрос снят.
«Обвинения в преступлениях представителей русской, еврейской, и других национальностей основаны в моей книге на фактах?» - Вопрос опять снят.
«Есть ли в моей книге факты, доказывающие преступления лиц еврейской национальности?» - Вопрос тоже снят.
«Почему вы игнорируете, что негативная информация основана в моей книге на фактах?» - Вопрос снова снят.
«Как вы находите скрытые смыслы в моих высказываниях? Вы о них догадываетесь?»
Судья открыла рот, чтобы снять и этот вопрос, но экспертка успела вставить: «Нет, они выводятся из текста».
Судебный вечер грозил перейти в глубокую ночь. Стрелки часов показывали десять. И судья Сафина решила поставить в допросе жирную точку, заодно занявшись самообразованием. Этот вопрос, похоже, мучил ее весь день: «Что такое критериально-ориентированный анализ?»
И лингвистка с благодарностью ответила: «Критериально-ориентированный анализ означает, что анализируется не все, а только то, что имеет отношение к поставленным вопросам. Это означает, что нами выбиралось из текста книги только то, что имеет отношение к поставленным вопросам».
Спасибо, Крюк, спасибо, пластмассовая голова! Это было уже второе за день откровенное признание абсолютной предвзятости психолого-лингвистической экспертизы, в которой так называемые специалисты, полуграмотные недоучки, обязаны найти то, о чем их спрашивают. И пусть попробуют не найти, их же премии лишат, а то и с работы уволят.
С возвращением вас, дорогие читатели, в клятые тридцатые!
Таисия Трофимова
Следующее судебное заседание назначено на 15 декабря в 14.00. Ожидаются прения на процессе по делу писателя Бориса Миронова.