О цензуре и съемках
Случился в моей жизни казус.
Рассказываю только сейчас: перечитывая любимого писателя О'Генри, нашла прелестную миниатюру. Она как нельзя более иллюстрирует то, что произошло.
Откуда это пошло
- Вы бы лучше подвинули кресло немного назад, - сказал старожил. - Я видел, как один из Джудкинсов только что вошёл в редакцию газеты с ружьём в руке, и возможно, что будет маленькая перестрелка.
Репортёр, собиравший в это время в городе кое-какие сведения для большого издания, быстро укрылся вместе со своим креслом за колонной и спросил о причинах такого возбуждения страстей.
- Это старая война, длящаяся уже несколько лет, - сказал старожил. - Между редактором и семейством Джудкинсов. Приблизительно раз в два месяца они палят друг в дружку. Нет человека в окрестности, который не знал бы этой истории.
Далее он чуть спокойнее продолжил:
- Вот откуда это пошло. Джудкинсы живут в другом городе, и однажды хорошенькая барышня из их семейства приехала сюда погостить у некоей миссис Браун. Миссис Браун дала бал - как в самом высшем свете! - чтобы показать свою гостью молодым людям города. Один из них влюбился в барышню и послал маленькое стихотвореньице в нашу газету «Наблюдатель». Вот как оно читалось:
ПОСВЯЩЕНИЕ МИСС ДЖУДКИНС
(Гостящей у миссис Т. Монткальм Браун)
В ту ночь ты на себе имела
Манто на царственных плечах,
Лишь розу, воткнутую смело,
Являя в чёрных волосах.
Вся - воплощение экстаза,
В румянце робкого стыда
Под яркими лучами газа
Стояла в зале ты тогда!
Это-то стихотвореньице и послужило поводом к войне!
- Не вижу ничего плохого в этом стихотворении, - сказал репортёр. - Оно довольно коряво, но не содержит в себе ничего оскорбительного!
- Ну, - сказал старожил, - само по себе стихотвореньице в том виде, как его написал автор, было в полном порядке. Беда началась в редакции.
После того, как оно появилось, первой, кому оно попалось на глаза, была начальница отдела «В городе и в свете». Это - старая дева, и она нашла «царственные плечи» нескромностью и вычеркнула всю вторую строку.
Затем заведующий объявлениями перенюхал по обыкновению всю корреспонденцию, полученную на имя редактора, и увидел это стихотвореньице. В номере должно было как раз идти объявление о том, что каждая дама может легко и навсегда стать блондинкой, и он нашёл, что одобрительный отзыв о шевелюре иного цвета едва ли уместен. И он выбросил четвёртую строку.
Затем появилась жена редактора, чтобы проверить, нет ли среди его писем квадратных надушенных конвертов, и пробежала стихотворение. Она сама была на балу у миссис Браун и, когда прочла строку, где мисс Джудкинс определялась как «вся - воплощение экстаза», то вздёрнула нос и выцарапала строчку прочь.
Наконец, взял стихотворение в руки сам редактор. Он лично заинтересован в нашей новой электрической сети, и его синий карандаш быстро вцепился в строку «Под яркими лучами газа».
Позже зашёл человек из типографии, схватил груду материала, в том числе и это стихотвореньице. Вы знаете, на что способна типография, если только ей представится случай, так что вот в каком виде стихотворение появилось в газете:
ПОСВЯЩЕНИЕ МИСС ДЖУДКИНС
(Гостящей у миссис Т. Монткальм Браун)
В ту ночь ты на себе имела
Лишь розу, воткнутую смело,
В румянце робкого стыда
Стояла в зале ты тогда.
- Ну, и, - закончил старожил, - Джудкинсы взбесились!
1896
Что же произошло у меня?
Меня нашли телевизионщики для съемок передачи о смене имени.
Я согласилась по двум причинам. Во-первых, я уже снималась в подобной передаче - уступив мольбам подруги детства, работающей на первом канале. Во-вторых, из солидарности с коллегами - мне тоже иногда бывает сложно уговаривать кого-нибудь дать интервью.
Ну, приготовилась, стряхнула пыль с дипломов, принесла фотки и видео...
Отсняли.
Потом они захотели "доснять" подругу.
Отвлекла от наиважнейших в жизни дел linkka, она, конечно, настоящий друг!
Дальше "коллеги" пропали.
Неделю их нет, вторую. Вот уже месяц...
"Ну и хрен с вами! - подумала я. - Меньше позору будет".
Когда прошло уже два месяца, приходит сообщение от мужа - он в это время на работе был - мол, пройди по такой-то ссылке.
Прошла. Посмотрела. Долго плевалась.
От тех глубинных причин, что подвигли меня заняться боевыми искусствами, в репортаже не осталось ровным счетом ничего. Вырезали и то, почему сменила имя. Получилась девочка-шиловпопе: хочу туда, хочу сюда, а теперь еще и по диагонали хочу!
"Ну и хрен с вами!" - во второй раз подумала я.
И, поскольку, сама виновата - ибо нефиг испытывать жалость к журналюгам - решила просто забыть. Ну и ни за какие коврижки больше не соглашаться на интервью.
И вот сегодня увидела у классика прекрасное.
А в журнале надо о чем-то писать, чтобы его не закрыли.
Поэтому делюсь с вами.
Рассказываю только сейчас: перечитывая любимого писателя О'Генри, нашла прелестную миниатюру. Она как нельзя более иллюстрирует то, что произошло.
Откуда это пошло
- Вы бы лучше подвинули кресло немного назад, - сказал старожил. - Я видел, как один из Джудкинсов только что вошёл в редакцию газеты с ружьём в руке, и возможно, что будет маленькая перестрелка.
Репортёр, собиравший в это время в городе кое-какие сведения для большого издания, быстро укрылся вместе со своим креслом за колонной и спросил о причинах такого возбуждения страстей.
- Это старая война, длящаяся уже несколько лет, - сказал старожил. - Между редактором и семейством Джудкинсов. Приблизительно раз в два месяца они палят друг в дружку. Нет человека в окрестности, который не знал бы этой истории.
Далее он чуть спокойнее продолжил:
- Вот откуда это пошло. Джудкинсы живут в другом городе, и однажды хорошенькая барышня из их семейства приехала сюда погостить у некоей миссис Браун. Миссис Браун дала бал - как в самом высшем свете! - чтобы показать свою гостью молодым людям города. Один из них влюбился в барышню и послал маленькое стихотвореньице в нашу газету «Наблюдатель». Вот как оно читалось:
ПОСВЯЩЕНИЕ МИСС ДЖУДКИНС
(Гостящей у миссис Т. Монткальм Браун)
В ту ночь ты на себе имела
Манто на царственных плечах,
Лишь розу, воткнутую смело,
Являя в чёрных волосах.
Вся - воплощение экстаза,
В румянце робкого стыда
Под яркими лучами газа
Стояла в зале ты тогда!
Это-то стихотвореньице и послужило поводом к войне!
- Не вижу ничего плохого в этом стихотворении, - сказал репортёр. - Оно довольно коряво, но не содержит в себе ничего оскорбительного!
- Ну, - сказал старожил, - само по себе стихотвореньице в том виде, как его написал автор, было в полном порядке. Беда началась в редакции.
После того, как оно появилось, первой, кому оно попалось на глаза, была начальница отдела «В городе и в свете». Это - старая дева, и она нашла «царственные плечи» нескромностью и вычеркнула всю вторую строку.
Затем заведующий объявлениями перенюхал по обыкновению всю корреспонденцию, полученную на имя редактора, и увидел это стихотвореньице. В номере должно было как раз идти объявление о том, что каждая дама может легко и навсегда стать блондинкой, и он нашёл, что одобрительный отзыв о шевелюре иного цвета едва ли уместен. И он выбросил четвёртую строку.
Затем появилась жена редактора, чтобы проверить, нет ли среди его писем квадратных надушенных конвертов, и пробежала стихотворение. Она сама была на балу у миссис Браун и, когда прочла строку, где мисс Джудкинс определялась как «вся - воплощение экстаза», то вздёрнула нос и выцарапала строчку прочь.
Наконец, взял стихотворение в руки сам редактор. Он лично заинтересован в нашей новой электрической сети, и его синий карандаш быстро вцепился в строку «Под яркими лучами газа».
Позже зашёл человек из типографии, схватил груду материала, в том числе и это стихотвореньице. Вы знаете, на что способна типография, если только ей представится случай, так что вот в каком виде стихотворение появилось в газете:
ПОСВЯЩЕНИЕ МИСС ДЖУДКИНС
(Гостящей у миссис Т. Монткальм Браун)
В ту ночь ты на себе имела
Лишь розу, воткнутую смело,
В румянце робкого стыда
Стояла в зале ты тогда.
- Ну, и, - закончил старожил, - Джудкинсы взбесились!
1896
Что же произошло у меня?
Меня нашли телевизионщики для съемок передачи о смене имени.
Я согласилась по двум причинам. Во-первых, я уже снималась в подобной передаче - уступив мольбам подруги детства, работающей на первом канале. Во-вторых, из солидарности с коллегами - мне тоже иногда бывает сложно уговаривать кого-нибудь дать интервью.
Ну, приготовилась, стряхнула пыль с дипломов, принесла фотки и видео...
Отсняли.
Потом они захотели "доснять" подругу.
Отвлекла от наиважнейших в жизни дел linkka, она, конечно, настоящий друг!
Дальше "коллеги" пропали.
Неделю их нет, вторую. Вот уже месяц...
"Ну и хрен с вами! - подумала я. - Меньше позору будет".
Когда прошло уже два месяца, приходит сообщение от мужа - он в это время на работе был - мол, пройди по такой-то ссылке.
Прошла. Посмотрела. Долго плевалась.
От тех глубинных причин, что подвигли меня заняться боевыми искусствами, в репортаже не осталось ровным счетом ничего. Вырезали и то, почему сменила имя. Получилась девочка-шиловпопе: хочу туда, хочу сюда, а теперь еще и по диагонали хочу!
"Ну и хрен с вами!" - во второй раз подумала я.
И, поскольку, сама виновата - ибо нефиг испытывать жалость к журналюгам - решила просто забыть. Ну и ни за какие коврижки больше не соглашаться на интервью.
И вот сегодня увидела у классика прекрасное.
А в журнале надо о чем-то писать, чтобы его не закрыли.
Поэтому делюсь с вами.