Re: generation of Ulysses (1)
Nobody can tell you
There's only one song worth singing
They may try and sell you
Cause it hangs them up to see someone like you
(Cass Elliot)
Because all we really need to survive is one person who truly loves us.
(LOST)
1. Re: анимация
Ты вернула мне потерянную душу. Ты возвратила меня к жизни.
Звучит, быть может, излишне драматично, но, как ты сама писала мне, на это толкают нас драматические времена, верно?
Мне не хватает твоих глаз. Их озорной манящий блеск - будто ветер, наполняющий мои паруса.
Черт побери, у меня всегда было неважно по части всех этих поэтических метафор.
В конце концов, я просто солдат. Не больше. И не меньше.
Мы возвращаемся с войны.
Мы думали, что все оставили в прошлом. Но война продолжается. Всегда.
На той неделе причалили к острову лотофагов, что обретают забвение, поедая лотос.
Я сижу в баре на перекрестке Протейного проспекта и улицы Двудольной. Смотрю, как дождь стекает по стеклу.
Доедаю свой третий лотос. Усталый бармен в измазанном цветочной пыльцой фартуке лениво пощелкивает секатором за стойкой. Как бы намекает на то, что если мне захочется повторить - он тут. Рядом.
Щелчки секатора примешиваются к патефонным руладам. Незнакомка с пластинки низким грудным голосом поет про листья октября, что попарно кружатся у фонаря на углу казармы.
Я ем лотос по той же причине, по какой едят его все в этом баре. Все на этом острове.
Я хочу забыться.
Но как стереть из памяти все то, что я видел?
Все то, через что я прошел:
Ломаную линию траншей и копошение крыс по углам блиндажа, облака удушливого газа и терновые заросли колючки на ничейной земле. И как Ахиллес шел перед строем в начищенных сапогах, под посвист свирелей и барабанный рокот. И как Гектор вел в самоубийственную атаку в пешем строю свою вышколенную гвардию - и подавальщик пулеметной ленты стирал пот, молясь всем Богам сразу - за здравие, и за упокой, и за сохранение рассудка. И как мы прятались в одной воронке от ковровой бомбардировки своих же, ахейских цеппелинов - я и неведомый мне эфиоп с кожей, черной как смола, как мы тряслись с ним в обнимку, втягивая ноздрями смрад шинельного сукна друг друга, а когда налет закончился, он замахнулся на меня штык-ножом и я…
…А потом, как только все закончилось, как только мы вошли в Трою…
Они принялись делить пирог. Делить сферы влияния, распределять трофеи, набивать вещмешки. Всегда получается так.
Мне ли не знать?
Меня, конечно же, не обошли вниманием. В конце концов, я внес кое-какой вклад в их победу.
Но мне не нужны были - ни почести, ни слава, ни лавровые венки, ни железные кресты, ни золотые звезды.
Мне нужно было только одно - заглянуть в твои глаза. Поймать их лунный отблеск. Почувствовать твой запах - зыбкий и неописуемый, как лунная дорожка на волнах. Та самая, на которую мы смотрели из окон нашего дома. Прежде чем война разлучила нас.
В конце концов, они вняли. Возможно, опомнились. Возможно, устали от всех моих сложных интриг и комбинаций, недоступных их специальным военным мозгам.
Они отпустили нас домой…
Ангел мой, моя любимая, ловлю себя на том, что не должен писать тебе обо всех этих военно-полевых зарисовках, обо всех этих ужасах и прочем.
Ведь удел солдата - молча гибнуть за свою страну. К чему вся эта рефлексия, когда грозовое небо раскалывает красная ракета? Когда губы холодит латунный свисток, умоляя дать ему голоса - стать громогласным провозвестником лютой атаки, слепой ярости, резни и смертоубийства?
Но мы слишком близки, чтобы я мог скрывать от тебя то, что разрывает напополам мое сердце.
Потому, что мое сердце - это не моя личная собственность. Вроде как солдатский ранец, противогазная сумка или зажигалка, сделанная из гильзы безвестным умельцем из четвертой роты, убитым в первые дни осады.
Сердце мое - принадлежит тебе.
А война… Судя по всему, война продолжается. Всегда.
Наши корабли нуждаются в починке. Мы возимся с ними в порту от рассвета до заката.
Старина Госпел, стуча молотком, заводит свои заунывные гимны. Толстяк Хич пыхтит, перетаскивая бочки. Братья Полиши, работая двуручной пилой, обмениваются перчеными шутками. Все при деле.
Только Тунец и Притворщик, как обычно, отлынивают. Помнишь их? Самые отчаянные из моих ребят. Отпетые головорезы. Первый дрыхнет в гамаке, ссылаясь на то, что его боевым ранам необходим покой. Второй часами слоняется по городу в поисках женщин. Мотивирует это примерно тем же.
Я не хочу им мешать. Я мог бы приказать - и они бы встали по струнке, грудь колесом, глаза навыкате, зад подобрать! - как в старые добрые времена.
Но кому это надо теперь? Ведь война закончилась…
Закончилась ведь?
На следующей неделе мы отправляемся. Мы пойдем на северо-запад. Через остров циклопов. Надеюсь, нам не пригодятся наши боевые навыки.
Следующая точка - остров Эола. Если дело выгорит - совсем скоро мы с тобой увидимся. Молюсь об этом всем Богам. Даже тем, что с рождения меня ненавидят.
Я устал воевать. Я просто хочу вернуться к тебе.
Не дает покоя мысль - скольких моих людей заберет лотос?
Сколько из них решит остаться здесь? Сидеть в баре где-нибудь на углу Протейного и Двудольной. Смотреть на слезы дождя, стекающие по оконному стеклу. Слушать, как лениво щелкает секатор бармена. Жевать пряно пахнущие лепестки. Пытаться покончить с прошлым.
Я мог бы приказать им, но всех нас уже тошнит от приказов.
Мечтаю лишь об одном - как можно скорее увидеть тебя.
There's only one song worth singing
They may try and sell you
Cause it hangs them up to see someone like you
(Cass Elliot)
Because all we really need to survive is one person who truly loves us.
(LOST)
1. Re: анимация
Ты вернула мне потерянную душу. Ты возвратила меня к жизни.
Звучит, быть может, излишне драматично, но, как ты сама писала мне, на это толкают нас драматические времена, верно?
Мне не хватает твоих глаз. Их озорной манящий блеск - будто ветер, наполняющий мои паруса.
Черт побери, у меня всегда было неважно по части всех этих поэтических метафор.
В конце концов, я просто солдат. Не больше. И не меньше.
Мы возвращаемся с войны.
Мы думали, что все оставили в прошлом. Но война продолжается. Всегда.
На той неделе причалили к острову лотофагов, что обретают забвение, поедая лотос.
Я сижу в баре на перекрестке Протейного проспекта и улицы Двудольной. Смотрю, как дождь стекает по стеклу.
Доедаю свой третий лотос. Усталый бармен в измазанном цветочной пыльцой фартуке лениво пощелкивает секатором за стойкой. Как бы намекает на то, что если мне захочется повторить - он тут. Рядом.
Щелчки секатора примешиваются к патефонным руладам. Незнакомка с пластинки низким грудным голосом поет про листья октября, что попарно кружатся у фонаря на углу казармы.
Я ем лотос по той же причине, по какой едят его все в этом баре. Все на этом острове.
Я хочу забыться.
Но как стереть из памяти все то, что я видел?
Все то, через что я прошел:
Ломаную линию траншей и копошение крыс по углам блиндажа, облака удушливого газа и терновые заросли колючки на ничейной земле. И как Ахиллес шел перед строем в начищенных сапогах, под посвист свирелей и барабанный рокот. И как Гектор вел в самоубийственную атаку в пешем строю свою вышколенную гвардию - и подавальщик пулеметной ленты стирал пот, молясь всем Богам сразу - за здравие, и за упокой, и за сохранение рассудка. И как мы прятались в одной воронке от ковровой бомбардировки своих же, ахейских цеппелинов - я и неведомый мне эфиоп с кожей, черной как смола, как мы тряслись с ним в обнимку, втягивая ноздрями смрад шинельного сукна друг друга, а когда налет закончился, он замахнулся на меня штык-ножом и я…
…А потом, как только все закончилось, как только мы вошли в Трою…
Они принялись делить пирог. Делить сферы влияния, распределять трофеи, набивать вещмешки. Всегда получается так.
Мне ли не знать?
Меня, конечно же, не обошли вниманием. В конце концов, я внес кое-какой вклад в их победу.
Но мне не нужны были - ни почести, ни слава, ни лавровые венки, ни железные кресты, ни золотые звезды.
Мне нужно было только одно - заглянуть в твои глаза. Поймать их лунный отблеск. Почувствовать твой запах - зыбкий и неописуемый, как лунная дорожка на волнах. Та самая, на которую мы смотрели из окон нашего дома. Прежде чем война разлучила нас.
В конце концов, они вняли. Возможно, опомнились. Возможно, устали от всех моих сложных интриг и комбинаций, недоступных их специальным военным мозгам.
Они отпустили нас домой…
Ангел мой, моя любимая, ловлю себя на том, что не должен писать тебе обо всех этих военно-полевых зарисовках, обо всех этих ужасах и прочем.
Ведь удел солдата - молча гибнуть за свою страну. К чему вся эта рефлексия, когда грозовое небо раскалывает красная ракета? Когда губы холодит латунный свисток, умоляя дать ему голоса - стать громогласным провозвестником лютой атаки, слепой ярости, резни и смертоубийства?
Но мы слишком близки, чтобы я мог скрывать от тебя то, что разрывает напополам мое сердце.
Потому, что мое сердце - это не моя личная собственность. Вроде как солдатский ранец, противогазная сумка или зажигалка, сделанная из гильзы безвестным умельцем из четвертой роты, убитым в первые дни осады.
Сердце мое - принадлежит тебе.
А война… Судя по всему, война продолжается. Всегда.
Наши корабли нуждаются в починке. Мы возимся с ними в порту от рассвета до заката.
Старина Госпел, стуча молотком, заводит свои заунывные гимны. Толстяк Хич пыхтит, перетаскивая бочки. Братья Полиши, работая двуручной пилой, обмениваются перчеными шутками. Все при деле.
Только Тунец и Притворщик, как обычно, отлынивают. Помнишь их? Самые отчаянные из моих ребят. Отпетые головорезы. Первый дрыхнет в гамаке, ссылаясь на то, что его боевым ранам необходим покой. Второй часами слоняется по городу в поисках женщин. Мотивирует это примерно тем же.
Я не хочу им мешать. Я мог бы приказать - и они бы встали по струнке, грудь колесом, глаза навыкате, зад подобрать! - как в старые добрые времена.
Но кому это надо теперь? Ведь война закончилась…
Закончилась ведь?
На следующей неделе мы отправляемся. Мы пойдем на северо-запад. Через остров циклопов. Надеюсь, нам не пригодятся наши боевые навыки.
Следующая точка - остров Эола. Если дело выгорит - совсем скоро мы с тобой увидимся. Молюсь об этом всем Богам. Даже тем, что с рождения меня ненавидят.
Я устал воевать. Я просто хочу вернуться к тебе.
Не дает покоя мысль - скольких моих людей заберет лотос?
Сколько из них решит остаться здесь? Сидеть в баре где-нибудь на углу Протейного и Двудольной. Смотреть на слезы дождя, стекающие по оконному стеклу. Слушать, как лениво щелкает секатор бармена. Жевать пряно пахнущие лепестки. Пытаться покончить с прошлым.
Я мог бы приказать им, но всех нас уже тошнит от приказов.
Мечтаю лишь об одном - как можно скорее увидеть тебя.