Небывалая осень
Некоторые рифмы-меж-текстами так совершенны в своей бестелесной красоте, что даже и не хочется выяснять: автор ли так, вполголоса, окликает старшего сородича по земле поэтической, или сам ты ловишь случайные отблески во взаимно движущихся зеркалах собственной памяти? В конечном счёте остаются только слова, обретающие глубину друг в друге...
Анна Ахматова, 1922 г.:
Небывалая осень построила купол высокий,
Был приказ облакам этот купол собой не темнить.
И дивилися люди: проходят сентябрьские сроки,
А куда провалились студеные, влажные дни?
Изумрудною стала вода замутненных каналов,
И крапива запахла, как розы, но только сильней.
Было душно от зорь, нестерпимых, бесовских и алых,
Их запомнили все мы до конца наших дней.
Было солнце таким, как вошедший в столицу мятежник,
И весенняя осень так жадно ласкалась к нему,
Что казалось - сейчас забелеет прозрачный подснежник…
Вот когда подошел ты, спокойный, к крыльцу моему.
Алексей Григоренко, «Кость раздора», 2022 г.:
...и рядом со старым паном Лешеком шла в призрачном, золотистом сиянии его дочь Кристина, польская девушка удивительной, пронзительной красоты...
Помянув то истекшее и сгинувшее жизнь тому прочь сияние, исходившее от пани Кристины, он вспомнил и то, каким невероятным солнечным светом был залит Брацлав той осенью, словно природа в предзимье напрягла остатний раз свои силы и раскрылась во всей своей сокрушительной красоте, чтобы каждый, живущий здесь или проезжающий брацлавской землей по нужде, запомнил этот день навсегда. И глядя на них, пересекающих радный майдан, идущих к нему с насущным и столь неважным делом своим, тот молодой староста Струсь, только что водворившийся на городском уряде, ощутил, как под ложечкой у него что-то защемило - сладко, истомно заныло, и он, на миг показалось, был близок нечто понять, столь важное, насущное, основное, что приоткрывается на краткий миг снисходящей откуда-то благодати...
Анна Ахматова, 1922 г.:
Небывалая осень построила купол высокий,
Был приказ облакам этот купол собой не темнить.
И дивилися люди: проходят сентябрьские сроки,
А куда провалились студеные, влажные дни?
Изумрудною стала вода замутненных каналов,
И крапива запахла, как розы, но только сильней.
Было душно от зорь, нестерпимых, бесовских и алых,
Их запомнили все мы до конца наших дней.
Было солнце таким, как вошедший в столицу мятежник,
И весенняя осень так жадно ласкалась к нему,
Что казалось - сейчас забелеет прозрачный подснежник…
Вот когда подошел ты, спокойный, к крыльцу моему.
Алексей Григоренко, «Кость раздора», 2022 г.:
...и рядом со старым паном Лешеком шла в призрачном, золотистом сиянии его дочь Кристина, польская девушка удивительной, пронзительной красоты...
Помянув то истекшее и сгинувшее жизнь тому прочь сияние, исходившее от пани Кристины, он вспомнил и то, каким невероятным солнечным светом был залит Брацлав той осенью, словно природа в предзимье напрягла остатний раз свои силы и раскрылась во всей своей сокрушительной красоте, чтобы каждый, живущий здесь или проезжающий брацлавской землей по нужде, запомнил этот день навсегда. И глядя на них, пересекающих радный майдан, идущих к нему с насущным и столь неважным делом своим, тот молодой староста Струсь, только что водворившийся на городском уряде, ощутил, как под ложечкой у него что-то защемило - сладко, истомно заныло, и он, на миг показалось, был близок нечто понять, столь важное, насущное, основное, что приоткрывается на краткий миг снисходящей откуда-то благодати...